Kitobni o'qish: «Красная строка. Коллективный сборник №2», sahifa 5

Евгений Кубасов

Евгений Кубасов родился давно, в начале второй половины двадцатого века. Детство прошло на острове Сахалин, куда по распределению после окончания педагогического института, направили работать моих родителей. Вернувшись в Москву, закончил школу, потом служба в Советской Армии. После демобилизации из рядов Вооружённых Сил, заочно учился и закончил ВЗИСИ. Работал на стройках Олимпиады-80 и других значимых объектах столицы. В начале перестройки уехал на Север. Трудился в дорожно-строительном кооперативе «Северный» под руководством легендарного золотоискателя В. И. Туманова. Вернулся в «лихие» 90-е. Выживал, как и все, в те времена. В 1994 г. поступил в Литературный Институт им. А. М. Горького на семинар прозы М. П. Лобанова. Закончив институт в 1999 г, продолжает работать по основной специальности. О писательстве, как об источнике дохода – даже не думает. Женат, детей двое, внуков трое, пока…

Шабашники

Прошло не меньше четверти часа с момента, как Славка – человек полного расцвета жизненных сил, с лицом греческого бога и мускулистым, бронзовым от загара торсом, схожим с телосложением известного актера Сильвестра Сталлоне, взглянув на часы, отер рукавицей свой мастерок и, бросив его в пустое ведро, спустился с лесов. Звук, рожденный ударом мастерка о ведро, и последовавшие за тем действия Славки другими членами бригады не могли быть истолкованы иначе, как наступлением поры «большого перекура».

К слову и, наверное, будет уместно сказать, что перекуры на шабашках, то есть на работе по прямому договору с хозяином, как они приняты на всех стройках нашей необъятной Родины, не допустимы. Тут время – деньги. А потому курят на шабашках без отрыва от производства.

Впрочем, учитывая даже это непреложное правило, при острой необходимости, если бы таковая вдруг возникла, Славка смог бы доступно и главное аргументировано доказать любому и каждому, нужность этого перерыва в работе. Причем сделал бы с изяществом бескомпромиссного полемиста. Для начала Славка обратился бы к народной мудрости и выдал что-то вроде того, что всех денег не заработаешь, как нельзя объять необъятное. Затем, в продолжение, многозначительно похлопав себя по спине, не преминул бы вспомнить добрым словом свою матушку, родившую его без стальной арматуры в позвоночнике, а потому он, Славка, не намерен ломаться из-за какого-то там… Далее бы последовала длинная и прочувствованная тирада из сильных и даже пронзительных, но не печатных слов и выражений, затрагивающих непосредственно личность хозяина, а также, отчасти, его близких родственников. Финалу же его пламенной речи, наверняка позавидовали бы ораторы всех времен и народов. До Славки в ораторском искусстве, равно как в искусстве убеждения, существовали два распространенных приема заканчивать публичные выступления: умеренный и радикальный. «С нами Бог!» – говорят умеренные, сходя с трибуны, полагаясь на Всевышнего в своей борьбе с оппонентами. Радикалы же, на протяжении всего выступления последними словами костерят недругов, а в завершающей стадии выступления приводят самые убийственные для них доводы. Славке удалось почти невозможное! Он гармонично объединил два этих классических приема в один. И сделал это с присущими ему изяществом и лаконизмом. Более чем красноречивая комбинация из согнутых в локтях рук, и одномоментно наложенных одна на другую, вполне претендовала на сакральность, а произнесенная при этом телодвижении искрометная фраза: «Вот тебе!» – мгновенно повергала его воображаемого визави в немощь. А потому как в данный момент нужда в обосновании большого перекура отсутствовала, и к тому было слишком жарко, Славка покинул свое рабочее место молча.

Подсобник Славки – пожилой юноша с нездоровым румянцем на лице и неистребимым огнем в глазах, лишь из-за уважения к его сединам, величаемый в бригаде Аркадьичем, в предчувствии «большого перекура», уже с полчаса без энтузиазма ковырял подзахрясший на солнце раствор. Дождавшись заветной минуты, с готовностью отбросил свое орудие труда и поторопился за каменщиком в хозяйский сарай, служивший строителям бытовкой.

Тем временем, и плюс еще пятнадцать минут, другая пара, каменщик Василий, из «покуда завязавших» и его молодой подручный, студент Витька, продолжали трудиться «в поте лица». Вернее будет сказать – лоснилась спина от выступившей влаги у Витьки, едва успевавшему подбрасывать каменщику кирпич и подносить ведра с раствором. Василий, как могло показаться со стороны, работал без видимого напряжения: не спеша, стелил раствор, шлепал на него кирпич за кирпичом, подстукивал, подравнивал, и казалось, не думал прерывать свою ритмичную работу. Витька, зауважавший Василия за проявленные в последнее время, говоря словами самого каменщика, «силу, волю, карактер», уже пожалел, что тот бросил пить и не пошел вместе со Славкой и Аркадьичем в сарай. Однако напомнить каменщику о перекуре постеснялся и в очередной раз схватился за дужки ведер.

– Погодь, – отложил мастерок Василий. – Давай, тоже покурим.

Облегченно вздохнув, Витька опустился на стопку кирпича там, где стоял.

Василий выбросил пустую пачку «Беломора» и вытащил новую, но распечатать ее не успел, замер в изумлении. По шоссе рядом, разрезая воздух и шурша по асфальту шинами, на огромной скорости промчался сверкающий черным лаком «Мерседес».

– Живут же люди!.. – не сразу проговорил Василий, проводив машину, пока та не скрылась за поворотом. Вот это аппарат. А стоит такая, наверное…

– Несколько десятков тысяч долларов! – со знанием дела, подсказал Витька, вытягивая ноги. – На адвокатские дачи покатил, там их элитный поселок. Адвокаты везде хорошо живут…

С минуту Василий курил молча, но по лицу было видно, что Витькины слова не стали для него пустым звуком.

– Тысяч долларов… – повторил он тихо, уставившись на столбик пепла папиросы, и продолжил: – Сына моего младшего – Валерку судить будут… Уже и день суда назначили. Думали, как-то обойдется. И следователь говорил: «На первый раз могут простить». И адвокат тоже… А вчера повестка! Дурачье, конечно. Молодые! Восемнадцать только зимой будет. С дружком в клуб залезли. И взяли-то чего?.. Задрипанный усилитель и динамики. Он гитарой с детства занимался. Джаз-банду организовали. Вот и доигрались!.. И, главное, вернули что взяли. Сразу вернули. А все одно – суд…

– Его государство будет судить. За нарушение закона… – пояснил Витька, расслабленно прикрыв глаза. – Теперь дело суда. Могут условно дать или с отсрочкой приговора. Учтут, что молодые, что первый раз. И что вернули все…

– Знал бы, Витек, сколько денег уже ушло – уйма, – вдруг оживился Василий. – Одному дали, чтобы статью полегче подобрали. Завклубу, чтобы тот не писал лишнего. И этому тоже, – кивнул он на дорогу. – Адвокату… А сколько по мелочи… Налоги, сборы… Мы и не считали. Говоришь, государство его судить будет. Много ли государству из того перепадет…

– Что поделаешь, раз дело такое… – произнес Витька. У него сейчас не оставалось сил даже просто посочувствовать Василию, и услышанная история, не тронула его. Он открыл глаза. Взгляд уперся в ряды кирпича, уложенного в стену, где еще темнел раствор. Прикинув на глазок ширину стены, а по рядам свежеуложенного кирпича высоту кладки, он по привычке стал считать.

Когда Витьке предложили поработать на каникулах с шабашниками, наслышанный об их фантастических заработках он ни минуты не сомневался. Стройотряды остались в далеком прошлом, в городе студентам платили копейки, а подзаработать хотелось. Его не остановили заклинания о тяжелом хлебе шабашников, об их неустроенности на отдаленных дачных участках, где приходилось работать от зари до зари, и порой даже негде нормально умыться, слишком велико было желание иметь в кармане свободные деньги. Тем более заработки и вправду впечатляли. Расчет был прост: каждый уложенный кубометр кладки умножался на оговоренную с хозяином цену. Полученный результат этих несложных арифметических действий чистоганом шел строителям. Так уже на второй день, как подсчитал Витька, они заработали на каждого по полторы его институтской стипендии. Дальше – больше… Когда поднимали первый этаж, время от времени, обеспечив каменщиков всем необходимым, он выкраивал несколько минут, чтобы перевести дух, а заодно подсчитать выработку и перевести ее на деньги. От полученных результатов начинала кружиться голова. Тяжелее стало работать, когда взобрались на второй этаж. По степени трудности для себя, Витька разделил рабочий день на три части. Легко и даже весело работалось с утра и до обеда; с обеда до «большого перекура» ведра тяжелели с каждым подъемом, начинали болеть спина и ноги, и солнце своим обжигающим теплом отнимало свою долю сил; в третьей части дня уже нестерпимо ныли и руки, и ноги, с трудом разгибалась спина, а глазах полыхал фиолетовый огонь.

Отойдя от своих тяжелых дум и растоптав сапогом папиросу, Василий долго смотрит в небо потом на Витьку.

– Жарко! – наконец говорит он и обращается к напарнику: – Тебе, Витек, сколько еще учиться?

– Три года.

– Значит, десятилетка плюс… Сколько вас в институте учат?

– Пять лет.

– Школа – десять, институт – пять. Итого – пятнадцать! А двенадцать, стало быть, ты уже отучился?

– Угу…

По такому туманному вступлению, Витька понял, что ему сейчас придется отвечать на какой-нибудь вопрос каменщика из области естествознания. Приходилось только удивляться, как человеку, перешагнувшему пятидесятилетний рубеж своей жизни, осталось неведомым то, что известно любому шестикласснику. Два или три дня назад, его живо интересовала природа ветра, и Витьке пришлось долго втолковывать ему про атмосферное давление и всё связанное с тем.

– Значит, двенадцать… – уточняет для себя Василий. – Ученье свет, а неученье – замыкание на подстанции, – выводит он и доходит до своего вопроса: – А вот скажи мне, пожалуйста, почему так получается?.. – он снова смотрит на небо. – Объясни мне несведущему… Такое… Только без своих заумных слов, как в прошлый раз. А то у меня от тех слов изжога делается. Просто объясни, если конечно сможешь… Вот солнце сейчас нам светит. И тепло нам от него и даже жарко. Так?

– Ну, так.

– И где-нибудь, скажем в Африке, тоже светит…

– Светит и греет! Дальше-то, что?

– А как же так получается: у них, в Африке, круглый год – лето. Голыми Новый год встречать можно. А у нас… Осень с дождями, грязью, зима со снегом и морозами. Как это выходит?

– В Африке тоже и дожди, и грязи своей хватает…

– Стоп! – поднял указательный палец Василий. – Как наши депутаты меж собой матюгаются: «Не передергивайте! Говорите по существу». Так вот, не передергивай. Говори по существу заданного вопроса. Объясни…

Полурасплавленный на жаре Витькин мозг не сразу воспринимает новую потугу каменщика к познанию окружающего мира. И пока он размышляет, как объяснить загадочное для него явление, тот понимает затянувшуюся паузу по-своему:

– Ага! – торжествует Василий. – Век учись – дураком помрешь! Вот у меня образование – три класса и туалет, где мы букварь искурили, мне простительно, что я не знаю. А ты верхнее образование получаешь, а на заданный конкретно вопрос ответить не можешь. Ну, скажи – не можешь?

Витька вдруг с ужасом осознает, что действительно не может в двух словах и на пальцах показать, как движется планета Земля относительно Солнца. Он трясет головой, пытаясь вспомнить школьный опыт с лампой и глобусом на штативе.

– Тут приборы нужны, чтобы наглядно…

– Наглядно, – снисходительно смеется Василий. – Ладно. С тобой все ясно. Эта проблема тебе не по зубам… Возьмем что-нибудь попроще, – он снова смотрит на небо. – Вот докажи мне, Витя дорогой. Такое… Вот все говорят, что Земля вокруг Солнца болтается. Есть такое распространенное мнение! А я вот не верю! Может быть, наоборот данное светило вокруг нас – вокруг Земли – вращается. А?.. Вразуми бестолкового!

– Это давно учеными доказано…

– Учеными… – хмыкнул Василий

– Ну хорошо, – поднялся со своего места Витька и оглядел пол вокруг.

– Я про ученых… – продолжил каменщик. – Работали мы как-то в одном институте научном. Что-то там не то по электрике, не то по электронике. Так вот, спиртяги там – залейся. Молочными бидонами по этажам таскают. Ну и ученые эти… Тоже не святые! Прикладываются. Зарплата у них, сам знаешь какая. Выпить – море, а на закусить – не хватает. И что придумали, черти: рюмочку пропустят и в карман за батарейкой. Контакты к языку – кисленько – как вроде закусил…

– Вы про солнце слушать будете? – нетерпеливо спросил Витька, прижимая к груди осколки кирпича.

– Валяй, валяй, – кивнул Василий. – Про ученых, это я так… Вспомнилось просто.

Расчистив на полу площадку, Витька ногой выдвинул на середину целый кирпич, а вокруг стал раскладывать половинки, четвертинки, осьмушки.

– Допустим, это солнце – самая большая планета, – указал он на полный кирпич. – А это планеты. Вот Сатурн, вот Марс, Юпитер, Венера … В целом это называется – солнечная система. А вот наша Земля…

– Всего-то чекушка! – неподдельно удивился Василий. – Этот… Как его?.. Сатурн который, и то половинка.

– Потому что Сатурн и на самом деле больше Земли, – сдержанно пояснил Витька. – А вот Луна, – ткнул он пальцем на совсем маленький осколок.

– Такого не может быть! – сдерживая улыбку, запротестовал каменщик. – Это, что же выходит?.. Солнце – целяк. А луна… Ты что-то, Витек, путаешь. Не может такого быть! Вон посмотри, какое солнце, а вечером на Луну глянь, – притворно недоумевал он.

– Но это так кажется… Просто солнце значительно дальше находится от Земли. Тот же Сатурн кажется маленькой звёздочкой, но мы же знаем, какой он…

По лицу Василия блуждала улыбка.

– Ладно, хорошо, – поднялся с корточек Витька. – Вот посмотрите: из сарая выходит Аркадьич, Славка дверь закрывает. Аркадьич ближе к нам и кажется выше ростом, чем Славка, а на самом деле?

– А на самом деле Славка всегда такой! – хохотнул Василий.

– Какой? – не понял Витька.

– Последний! Всегда из бытовки последним выходит. Все уже работают, а он не торопится. И пьет тоже последним, – что осталось. А остается всегда больше, чем досталось другим, потому как Славка сам и разливает. Тут еще лучше скумекал: всем разольёт, а сам из горлышка допивает. Говорит, что стареть стал и водкиного запаха не переносит. Но его, жука хитрого знаю, он всегда в бутылке себе больше дозы оставляет. Ведь, не проверишь.

– Да ну вас! – обиделся Витька. – Я вам про одно, а вы…

– Аллах с ним с солнцем этим, – хлопнул подсобника по плечу Василий. – Никуда оно от нас не денется. Что же ты думаешь, я – совсем дурак. Я жизнь прожил. Худо-бедно, прожил. Что наук не осилил в свое время, так, видно, не судьба. А поговорить на всяческие научные темы, вправду люблю. И тебя, вроде, раззадорил – вон, как глаза заблестели, а то смотрю, потух парень совсем. Не обижайся!

– Да я чего… – улыбнулся Витька.

– Ну вот, совсем другое дело. Держи хвост пистолетом, Витек! Получим с хозяина полный расчет, сядем в теньке под березками, закусочку разложим, бутылочку возьмем, да не одну. Тогда и поговорим о всяком таком…

– Вы же не пьете. Завязали ведь. Как же «сила, воля, карактер», – с улыбкой напомнил Витька.

– По такому случаю и не грех развязать.

Трап внизу заскрипел, и в проеме перекрытия показалась голова Аркадьича.

– Хорошо пошла? – спросил Василий, когда тот присел напротив и закурил.

– Хорошо, да мало! – дыхнул дымом Аркадьич и отвалился к стене.

Следом поднялся, и Славка и тоже устроился под стеной курить.

– Жлоб! – обозвал он хозяина без подготовки. – Жлобина! На целый день четырем здоровым мужикам – всего ноль семь.

Витьке стало смешно.

– Лучше не доспать, чем не допить! – посочувствовал Василий.

Славка раскурил папиросу и продолжил тему:

– Прошлый год, я еще в СМУ работал. Подъехал к нам на объект мерседес, не мерседес. Не знаю… В общем, не жигули, короче. Иностранная машина. Мы башню тогда строили, сидим наверху, все видим. Из машины мужик вылезает в малиновом пиджаке и лысый. Вернее, лысые у него лоб и маковка, а ниже патлы по плечам. Потом про него узнали. Нам-то песня строить, а им жить помогает. Композитор. Зашел он в прорабскую бытовку. Мы смотрим, делать было нечего, раствор ждали. А головы с аванса болят, мочи нет. И заслали уже. Сидим, гадаем: что вперед будет, раствор подвезут или гонец прилетит. Даже поспорили на это. Тут прораб с этим лысым выходят, и мне машет. Дескать, спустись… Спускаюсь. Меня лысый под руку берет, по имени отчеству… И про фронтон на своей дачке поет. Дескать, доделать надо. С прорабом – все пучком. Договорился. И ехать прямо сейчас… Мне-то что? Где ни работать… Да думаю, как бы нашего из магазина дождаться, да здоровье поправить. Про инструмент ему начал, про спецовку, – время тяну. А он – композитор этот, понял, наверное. Зовет в машину, а там, в бардачке бутылка пузатая. Литр! Ром, что ли какой… Крепкий. Потом, как стали работать, он нам с напарником каждый день по такой привозил. Жалко фронтон маленький был, за неделю управились.

– Во! Я тоже про песни расскажу… – подхватил Аркадьич. – В Армении мы работали тогда. После землетрясения. Пахали, как слоны. Про то, чтобы выпить, думать забыли. Не до того было. Люди в палатках живут с детьми… А зима – вот-вот. Жалко. До кровати, бывало, еле доползали. Только на Октябрьские выходные и дали. Тогда еще этот праздник в чести был. Мы гоношить, конечно, стали. Туда-сюда… В магазинах – ноль. Борьба с пьянством была. Надоумил кто-то к шоферам обратиться. А они, шофера, все из местных – армяне. Мы – к ним! Так они с нас, спасителей, такую цену запросили, у нас шары на лоб повылезали. Но все-таки взяли немного, праздник ведь. Как водится, собрали всех в столовой. Поздравляли… Наши выступили, потом с их стороны – армянской. А в конце вышел…

– Ну, а песни здесь причем? – усмехнулся Витька.

– Не помню, – честно признался Аркадьич. – Может и пели… Наверняка пели – праздник ведь…

– Да нет, я не про то. Вы озаглавили свой рассказ «Про песни». Ну и…

– А вон ты про что! – вспомнил Аркадьич. – Точно, была там песня. Нам ее всё армяне пели: «Русский Ваня за стакан строит нам Ленинакан…»

Славка и Витька улыбнулись. Расцвело в улыбке и без того румяное лицо Аркадьича. Василий вздохнул, хотел рассказать что-то тоже, но не рассказал, видимо, не нашел в памяти чего-то из песенного репертуара, нахмурился, затушил папиросу и взялся за мастерок. Это послужило сигналом для всех. Славка и Аркадьич принялись перебрасывать к стене кирпич. Витька, глянул на далекое солнце, подхватил ведра и, стуча каблуками по деревянному настилу, пошел вниз за раствором.

Позади было восемь часов работы, до конца дня оставалось еще три.

Ольга Сушкова

Сушкова Ольга Сергеевна родилась в 1990 г. в Московской области. Окончила Московский гуманитарный педагогический институт. Кандидат технических наук. Занимает должность старшего научного сотрудника в Институте радиотехники и электроники имени В. А. Котельникова Российской академии наук. Лауреат премии Правительства Москвы молодым учёным за 2019 г. Автор более девяноста научных статей. Как прозаик работает преимущественно в жанре любовно-приключенческого романа в стиле фэнтези. На текущий момент ею написана фэнтезийная дилогия «Тёмный ангел. Призрак ночи» и «Тёмный ангел. Наследник». Несколько рассказов опубликованы в «Антологии русской прозы 2018». Её произведения были несколько раз номинированы на национальную литературную премию «Писатель года». В 2019 г. награждена Российским союзом писателей Пушкинской медалью. Член литературной лаборатории «Красная строка».

Первые

Буквально в каждом доме внимание людей было приковано к видеопанелям – все ждали грядущего выпуска новостей. Именно сегодня все мировые средства массовой информации обещали передать заявление главы Центра инновационных открытий (ЦИО). Такое случалось крайне редко, ведь большая часть того, к чему стремились учёные, уже была достигнута: лекарства от ранее неизлечимых болезней, скоростные летательные аппараты, гиперлуп , даже транспортные туннели под водой между континентами. Развитый искусственный интеллект стал частью повседневной жизни. Проблем с экологией также больше не существовало. Наступила эра нового прекрасного будущего.

– Сегодня многолюдно, – задумчиво произнёс молодой человек, охватывая взглядом толпу под окнами исследовательского корпуса.

– А ты как думал? – сказала в ответ на его замечание весьма привлекательная девушка в таком же, как у него, многофункциональном белом костюме. – Не каждый же день шеф делает подобные заявления.

– Да там помимо журналистов и обычные люди стоят.

– Сегодня открыты все двери, любой может прийти.

– Хорошо хоть, что не вся Столица. Такого бы ЦИО не выдержал, – недовольно пробурчал молодой человек и вдруг громко крикнул: – Эй! Долго ещё ждать?

– Командир! У нас почти всё готово! Мы трудились столько делсенов ! Вы будете довольны результатом, – ответил ближайший робот и продолжил свой путь в одну из лабораторий корпуса.

– Чего ты переживаешь? Мы справимся, – девушка положила руку молодому человеку на плечо и, не встретив сопротивления, нежно обняла командира.

– Нас могут увидеть, старший лейтенант.

– Мне всё равно. К тому же здесь только роботы. Ты же знаешь, где вся команда.

– Да, и мне хотелось быть именно с ними сейчас, а не торчать тут. Почему с нами так носятся? Это же наша общая разработка!

– Я знаю, – девушка поцеловала молодого человека в щеку, стараясь успокоить. – Но пойми, шеф и все остальные за нас переживают.

– Боятся, что мы погибнем? Чушь! Если готовиться к худшему, то можно потерпеть неудачу!

– Многие считают по-другому.

– Ну ты-то хоть не уподобляйся им, – нахмурившись, упрекнул девушку молодой человек.

– Не буду, – согласилась она.

Она вообще была готова сегодня соглашаться со всем, что он говорил – знала, что и он переживает, просто не показывает виду.

В течение долгого времени они оба являлись руководителями проекта по созданию телепорта. И вот «волшебная» машина наконец была создана. Можно было забыть про скоростные летательные аппараты, автомобили, гиперлупы. Сразу решилось бы множество оставшихся проблем, но всё это не так важно, как доставка космонавтов на центральную орбитальную станцию (ЦОС). Никаких ракет! Никакого загрязнения космического пространства. Только так называемый перенос чистых частиц человеческого тела.

Конечно, чудо-машину испытывали не один раз. Сначала эксперименты проводились с переносом неживых предметов: аппаратуры, роботов. Результаты превзошли все ожидания! Но стоило перейти к стадии переноса объектов растительного мира, таких как овощи и фрукты, машина начала сбоить. Переносились только части предметов. Когда же учёные попробовали телепортировать обыкновенную лабораторную свинью, то результат оказался просто плачевным. В пункт назначения животное «пришло» с передней лапой вместо глаза, голова повёрнута на двести градусов, а хвост и вовсе оказался внутри её тела. Подобные эксперименты проводили также с червями, мышами, шимпанзе и даже дельфинами. Но о телепортации человека не могло быть и речи!

Всё изменилось с его и её приходом: они являлись лучшими учёными в области квантовой физики, которые когда-либо существовали на планете. Принцип телепортации основывался на том, что в другое место переносится не сам материальный объект, а информация о его квантовом состоянии. Это подобно работе обыкновенного ксерокса с той лишь разницей, что при телепортации сам материальный объект должен быть разрушен, а в другом месте должна воссоздаться его точная копия. Наконец эксперименты стали завершаться успехом.

– Может, всё-таки стоило подобрать для этой миссии кого-то другого? – тяжело вздохнув, произнёс молодой человек.

– Что я слышу? – она улыбнулась. – Ты боишься?

– Нет! – резко ответил он, но тут же понизил голос и крепче обнял девушку. – Я боюсь потерять тебя.

– Не надо, – она привстала на цыпочки и нежно поцеловала его в губы, – не бойся.

– О чём мы только думали… Перенести людей! Да на такое огромное расстояние!

– Ну, ЦОС не так уж и далеко, – на её лице сияла улыбка, но он знал, как она боится.

– Да, всего лишь в космосе, – он вернул ей улыбку. – Может, стоило перенести сначала кого-то одного.

– Мы с тобой уже телепортировались с одного континента на другой. Единственное, о чём тогда стоило беспокоиться, что всё проходило в строжайшей секретности. И случись с нами что-то, наши родные и друзья даже не узнали бы об этом. Но всё прошло отлично. Почему сейчас что-то должно пойти не так?! Если бы руководство сомневалось, то оно не делало бы этот эксперимент открытым для прессы, – она потрепала его по вьющимся волосам. – Всё будет хорошо! Ну или в крайнем случае наши с тобой атомы перепутаются настолько, что мы станем одним целым.

– Я предпочитаю становиться с тобой одним целым совсем в другом месте, – ничем не выдал смущения он, хотя она заметила, как молодой человек слегка покраснел.

– Люблю тебя, – она сказала это так искренне, так открыто, её глаза светились от счастья. Молодой человек был по-настоящему рад, что он не один, что она не бросила его, осталась рядом и готова с ним рука об руку наконец шагнуть в неизвестность.

– А я тебя, – тихо ответил он.

– Давай подумаем, что мы сделаем, как только переместимся из ЦИО на ЦОС?

– Мне кажется, что мы будем жутко голодны, – рассмеялся он.

– Но сначала оденемся, да? Всё-таки не каждый день приходится раздеваться перед многомиллиардной толпой, – девушка улыбнулась.

– Поверь, я найду способ, как переместить одновременно и людей, и какие-либо предметы!

– Да ладно тебе, всё в порядке. Всё равно костюмы будут просто проецироваться на нас во время трансляции.

– Мне от этого не легче. Если бы не вся эта затея с телепортом, я никогда не согласился бы, чтобы ты находилась без одежды в присутствии других.

– Только ради науки? – она крепче обняла его за шею.

– Да, и только сегодня.

– Хорошо, будем считать это нашим обещанием, – она вновь поцеловала его.

Как и все учёные, они оба знали, что всё может пройти не так гладко. Они оба могут не вернуться. Да если бы только это! Они могут даже никуда не долететь.

– Мне велено передать, что вас обоих уже ждут! – вдруг отчеканил непонятно откуда появившийся робот.

– Ты как всегда так вовремя, – прошептал молодой человек, не открывая глаз.

– Не понял вас, командир! Пожалуйста, повторите!

– Передай, что мы сейчас будем! Впустите прессу!

– Я понял! – ответил робот и поспешил в комнату запуска телепорта.

– Пойдём? – спросила она, взяв молодого человека за руку.

– Да, пора.

Главный зал ЦИО был огромен, он больше напоминал обыкновенный ангар, если бы, конечно, не парил в воздухе. Добраться до него можно было, только преодолев специальное воздушное пространство, включавшее в себя электрическое поле. Любой приблизившийся на недопустимое расстояние сгорал мгновенно. ЦИО являлся закрытой военной организацией, очень редко – почти никогда – не пускающей на свою территорию посторонних, тем более журналистов. Но сегодня был особенный день.

Попавшие внутрь люди беспрестанно фотографировали, казалось, они даже боялись вдохнуть лишний раз, только бы не упустить что-то важное.

Гомон толпы не утихал до момента, пока на сцене не появился тот самый шеф – генерал, руководитель ЦИО. Он был высоким широкоплечим мужчиной, его бороду уже тронула седина, но в остальном он выглядел едва ли старше его и её. Что и говорить, процедура омоложения являла себя во всей красе.

– Уважаемые жители Столицы и всего Мира! С разрешения межгалактического центра управления, при поддержке нашего Правительства мы рады представить вам наше новое изобретение! После многочисленных испытаний, занявших у нас не одну сотню или даже тысячу делсенов, мы наконец можем объявить: Центр инновационных открытий представляет телепорт AE-350 – машину, способную переносить на дальние расстояния абсолютно любые объекты.

Если с начала речи генерала в зале воцарилась полнейшая тишина, были слышны лишь звуки работающего телепорта, то на последних его словах весь зал взорвался аплодисментами.

– И более того, сегодня мы продемонстрируем вам, как он работает. У нас ведётся прямое включение с ЦОС, где космонавты уже готовы принять у себя наших испытателей через второй телепорт. И это будут не какие-то обычные люди, а сами разработчики телепорта AE-350. Попросим их выйти на сцену!

Присутствующие в зале воодушевились вновь, встречая их – самых обыкновенных с виду людей, державшихся за руки. Они оба подробно рассказали о создании машины, о возникших сложностях, в том числе объяснили, почему им придётся раздеться. Сейчас этих молодых людей действительно узнал весь мир, кто-то даже выкрикнул, что является их соседями, а кто-то видел недавно эту пару в одном из магазинов Столицы. За считанные минуты они оба стали знаменитыми. Но что будут говорить журналисты о них уже завтра? Ни он, ни она, конечно, не знали.

До запуска оставалось совсем немного. Чудо-машина источала электрические разряды, внутри же своеобразного портала находилось что-то, напоминающее чёрную дыру.

– Не бойся, – шепнула она.

– Я и не боюсь, это ты дрожишь, – ответил он.

– Это от холода. Всё-таки не каждый день находишься без одежды в открытом зале. Надо будет по возвращении дать распоряжение проверить систему климат-контроля. Хорошая идея? – в шутку спросила девушка.

– Да… По возращении. Обязательно. Да. Так и сделаем, – ответил он и стиснул зубы, пытаясь скрыть дрожь.

– Итак, вы готовы? – громогласно произнёс генерал.

– Да! – хором ответили они и, закрыв глаза, одновременно сделали шаг вперёд.

Зря они боялись, что что-то может пойти не так. Зря. Телепортация вопреки опасениям удалась блестяще. Космонавты ЦОС встретили молодых людей как старых добрых друзей, и всё это, конечно, попало в прямой эфир. Мир ликовал и уже ждал возращения своих героев обратно на планету, но…

Они так и не вернулись. В прямом эфире зрители всего мира успели до отключения трансляции увидеть, как тела молодых людей начали исчезать – они буквально рассыпались на части, на молекулы, на атомы, пока не исчезли совсем.

Сколько молодые люди бороздили открытый космос – они не знали… Да и могли ли они что-то понимать, чувствовать, осязать, ощущать, когда их, разделённых на частицы, уносило всё дальше, дальше и дальше. Уже не было видно их родной планеты, она давно скрылась из поля зрения. Они не знали, кто они, где они, что они сейчас. Погибли ли они, или до сих пор живы. Неужели они ошиблись в расчётах? Ведь они в самом деле переместились на ЦОС… Или нет? И всё это было просто иллюзией?