Город вечной ночи

3

Лейтенант д’Агоста остановился у двери особняка на Риверсайд-драйв, 891. В отличие от соседних зданий, весело разукрашенных рождественскими гирляндами, особняк Пендергаста, хотя и пребывавший в прекрасном состоянии для своего возраста, выглядел мрачным и заброшенным. Слабое зимнее солнце с трудом продиралось сквозь тонкую завесу туч, проливая водянистый утренний свет на реку Гудзон, несущую свои воды за ширмой деревьев на Вест-Сайд-хайвее. Настал еще один холодный, гнетущий зимний день.

Глубоко вздохнув, лейтенант поднялся на крыльцо и постучал. Дверь с поразительной быстротой открыл Проктор, таинственный шофер Пендергаста и его помощник во всех делах. Д’Агосту немного удивило, насколько изменился Проктор со времени их последней встречи: обычно выглядевший крепким и даже крупным, он сильно похудел. Однако лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным, а его одежда – рубашка от «Лакост» и темные свободные брюки – характерно небрежной для человека, предположительно находящегося на службе.

– Приветствую, мм, мистер Проктор. – Д’Агоста никогда не знал, как обращаться к этому человеку. – Я могу увидеть агента Пендергаста?

– Он в библиотеке, прошу за мной.

Но его не было в библиотеке. Агент неожиданно появился в столовой, облаченный в свой обычный безукоризненный черный костюм.

– Винсент, добро пожаловать. – Они обменялись рукопожатием. – Кладите пальто на стул.

Проктор, притом что именно он обычно открывал входную дверь, никогда не предлагал снять пальто. Д’Агоста всегда подспудно чувствовал, что этот человек больше чем просто слуга и шофер, но ему так и не удалось понять, чем занимается Проктор и что связывает его с Пендергастом.

Винсент снял пальто и уже собирался перебросить его через руку, когда Проктор, к его удивлению, взял пальто и унес. Они прошли через столовую в зал приемов, и глаза д’Агосты невольно остановились на пустом мраморном пьедестале, на котором прежде стояла ваза.

– Кстати, я должен вам объяснить, – сказал Пендергаст, показывая на пустой пьедестал. – Я очень сожалею, что Констанс ударила вас вазой эпохи Мин.

– И я тоже, – кивнул д’Агоста.

– Примите мои извинения за то, что не объяснился с вами раньше. Констанс поступила так, чтобы спасти вам жизнь.

– Хорошо. Ладно. – Это объяснение имело мало смысла. Как и многое другое, связанное с той безумной чередой событий. Д’Агоста огляделся. – А где она?

На лице Пендергаста появилось суровое выражение.

– Уехала.

Его ледяной тон исключал дальнейшие расспросы.

Воцарилось неловкое молчание, но потом Пендергаст смягчился:

– Пройдемте в библиотеку. Расскажете мне, что вам удалось узнать.

Д’Агоста последовал за ним по залу приемов в теплую, превосходно обставленную комнату с огнем в камине, темно-зелеными стенами, дубовыми панелями и бесконечными шкафами со старинными книгами. Пендергаст указал на «ушастое» кресло по одну сторону камина, сам сел напротив:

– Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить? У меня тут зеленый чай.

– Э-э, кофе был бы кстати, если у вас есть. Обычный, две ложки сахара.

Проктор, маячивший у входа в библиотеку, исчез. Пендергаст откинулся на спинку кресла:

– Насколько я понял, вы идентифицировали тело.

Д’Агоста поерзал в кресле:

– Да.

– И?..

– К моему удивлению, мы нашли ее по отпечаткам пальцев. Они всплыли почти сразу же – наверное, потому, что у нее снимали отпечатки, когда она подала заявку на включение в систему «Глобальный въезд» – ну, вы знаете, Программа надежного путешественника^[3]. Ее имя – Грейс Озмиан, двадцати трех лет, дочка Антона Озмиана, миллиардера, разбогатевшего на высоких технологиях.

– Знакомое имя.

– Он был соавтором технологии трансляции музыки и видео по Интернету. Основатель компании «ДиджиФлад». Нищенское детство, но быстрый взлет. Теперь он богат как Крез. Каждый раз, когда его стриминговая программа загружается на чей-нибудь компьютер, его компания получает часть денег.

– И вы говорите, что убитая – его дочь.

– Верно. Он ливанец второго поколения, учился на полученный грант в Массачусетском технологическом. Грейс родилась в Бостоне, ее мать погибла в авиакатастрофе, когда дочери было пять лет. Она выросла в Верхнем Ист-Сайде, посещала частные школы, училась плохо, никогда не работала, вела роскошный образ жизни на деньги папочки. Несколько лет назад уехала жить на Ибицу, потом переселилась на Майорку, но около года назад вернулась в Нью-Йорк и стала жить с отцом в Тайм-Уорнер-центре. У него там квартира на восемь спален, вернее, две квартиры, соединенные в одну. Отец сообщил о пропаже дочери четыре дня назад. Устроил жуткий скандал в полиции и, вероятно, занят тем же и в ФБР. У него связи повсюду, и он поднял всех на уши, пытаясь найти дочь.

– Несомненно. – Пендергаст поднес к губам чашку и сделал глоток. – Наркотиками она не баловалась?

– Не исключено. Теперь столько народу на игле – что бедные, что богатые. Нигде это не зафиксировано, но ее несколько раз подбирали в состоянии опьянения, последний раз полгода назад. Анализ показал присутствие кокаина в крови. Обвинений не предъявлялось. Мы составляем список всех, с кем она имела дело, – вокруг нее была немалая толпа прихлебателей. В основном бездельники, детишки богатых родителей из Верхнего Ист-Сайда и всякий европейский мусор. Как только известим отца, начнем обрабатывать ее дружков. Вы, конечно, будете получать всю информацию.

Проктор принес чашку кофе.

– Вы хотите сказать, отец еще не знает? – спросил Пендергаст.

– Ну да… ее идентифицировали всего час назад. И я у вас отчасти поэтому.

Пендергаст вскинул брови, и на его лице появилось недовольное выражение.

– Надеюсь, вы не станете просить меня нанести ему визит соболезнования.

– Это не визит соболезнования. Вы ведь делали такое прежде, верно? Это часть расследования.

– Принести миллиардеру Озмиану новость об убийстве и обезглавливании его дочери? Нет уж, спасибо.

– Слушайте, это не просьба. Вы не можете отказаться. Вы – ФБР. Мы должны показать ему, что мы серьезно занимаемся расследованием, как и Бюро. Если вас там не будет, поверьте мне, ваш начальник обязательно об этом узнает. Вам это нужно?

– Я могу вынести неудовольствие Говарда Лонгстрита. Я не в настроении покидать сейчас мою библиотеку и отправляться куда-то с миссией скорби.

– Вам нужно увидеть его реакцию.

– Вы думаете, он подозреваемый?

– Нет, но, возможно, убийство связано с его деловыми контактами. Я хочу сказать, что этот тип считается мерзавцем мирового уровня. Он уничтожил немало карьер, захватил кучу компаний враждебным поглощением. Может, он разозлил не тех людей и они, чтобы отомстить, убили его дочь.

– Мой дорогой Винсент, подобные вещи не самая сильная моя сторона.

Д’Агоста начал злиться. Лицо у него раскраснелось. Обычно он уступал Пендергасту, но на сей раз специальный агент был категорически не прав. Он всегда славился своим умением правильно оценивать ситуацию – что с ним теперь такое, черт побери?

– Послушайте, Пендергаст. Если не для дела, то для меня. Я прошу вас как друг. Пожалуйста. Я не могу пойти к нему один, просто не могу.

Он почувствовал на себе пристальный взгляд серебристых глаз Пендергаста. Наконец агент поднял чашку, осушил ее и со вздохом поставил на блюдце:

– Трудно сказать «нет», когда к тебе взывают с такой мольбой.

– Хорошо. Отлично. – Д’Агоста встал, так и не прикоснувшись к кофе. – Но мы должны поспешить. Этот долбаный репортер Брайс Гарриман вынюхивает все, как пес. Новость может разойтись в любую минуту. Мы не можем допустить, чтобы Озмиан узнал о смерти дочери из заголовка в таблоиде.

– Прекрасно.

Пендергаст повернулся, и в дверях библиотеки, как по волшебству, снова появился Проктор.

– Проктор, – сказал Пендергаст, – будьте добры машину к дверям.

4

Винтажный «роллс-ройс-сильвер-рейт» с Проктором за рулем, столь неуместный в тесном, запруженном пешеходами лабиринте Нижнего Манхэттена, протиснулся сквозь затор на Вест-стрит и подъехал к штаб-квартире «ДиджиФлад» в середине Кремниевой аллеи. Территория «ДиджиФлад» с двумя большими зданиями занимала целый квартал между Вест, Норт-Мур и Гринвич. В одном из зданий, построенном еще в девятнадцатом веке, прежде размещалось крупное полиграфическое предприятие; второе здание было новеньким пятидесятиэтажным небоскребом. Д’Агоста подумал, что из обоих открывается великолепный вид на Гудзон, а с другой стороны – на небесную линию Нижнего Манхэттена.

Д’Агоста предварительно позвонил в компанию и предупредил, что они едут на встречу с мистером Озмианом и у них есть информация о его дочери. И когда они въехали в подземный парковочный гараж под башней «ДиджиФлад», парковщик, поговорив с Проктором, указал на место возле бокса с надписью «ОЗМИАН 1». Они еще не успели выйти из машины, как появился человек в темно-сером костюме.

– Джентльмены, – обратился он к ним без всяких рукопожатий, чисто по-деловому, – можно попросить вас показать ваши удостоверения?

Пендергаст достал из кармана бумажник, раскрыл его и предъявил жетон ФБР, то же самое проделал со своим удостоверением д’Агоста.

– Мой водитель останется в машине, – сказал Пендергаст.

– Превосходно. Сюда, джентльмены.

Если этот человек и удивился, увидев полицейского и агента ФБР в «роллсе», то никак не показал своего удивления.

Они последовали за ним в расположенный рядом отдельный лифт, двери которого их сопровождающий открыл своим ключом. Выдохнув сжатый воздух, кабина резко набрала скорость и через минуту достигла верхнего этажа. Двери с шуршанием открылись, и посетители шагнули в помещение, явно предназначенное для высшего руководства. Д’Агоста сразу обратил внимание, что главную роль в дизайне играет матовое стекло, шлифованный черный гранит и полированный титан. В этом пространстве с его пустотой было что-то от традиции дзен. Сопровождающий шел быстрым шагом, они следовали за ним по просторной зоне ожидания, изогнутой, как мостик космического корабля, пока не подошли к двойным березовым дверям в середине стены, которые бесшумно открылись при их приближении. За дверьми находилось несколько внешних офисов, заполненных мужчинами и женщинами, одетыми в то, что д’Агоста принял за повседневный шик Кремниевой долины: черные футболки и льняные пиджаки, джинсы в обтяжку и эти испанские туфли, ставшие последним писком моды, – как там они называются? Пиколинос.

Наконец они добрались до логова самого предпринимателя: перед ними оказались еще одни двойные березовые двери, такие большие, что в одну из них была встроена меньшая дверь для нормального входа и выхода.

– Джентльмены, пожалуйста, подождите здесь минутку.

Человек проскользнул в меньшую дверь и закрыл ее за собой.

Д’Агоста посмотрел на Пендергаста. Из-за двери до них доносился приглушенный голос, набирающий высоту в контролируемой ярости. Слов д’Агоста не мог уловить, но смысл не вызывал сомнений: какому-то бедняге вставляли болт в задницу. Голос достиг пика и оборвался, словно завершив список претензий. Наступила неожиданная тишина.

Через секунду дверь открылась. Вышедший из нее человек – седоволосый, высокий, красивый, безукоризненно одетый – всхлипывал, как ребенок, его лицо было залито слезами.

– Помните, я считаю вас ответственным! – догнал его голос из кабинета. – Мы нарушаем проприетарный код по всему Интернету из-за этой треклятой инсайдерской утечки. Найдите сукина сына, который виноват в случившемся, или пострадает ваша задница!

Человек, как слепой, прошел мимо них и исчез в зоне ожидания.

Д’Агоста еще раз посмотрел на Пендергаста, чтобы увидеть его реакцию, но никакой реакции не было; лицо агента, как всегда, оставалось непроницаемым. Лейтенант порадовался тому, что Пендергаст обрел свою прежнюю форму, по крайней мере внешне; его тонко вылепленное лицо было таким бледным, что казалось высеченным из мрамора, его глаза особенно ярко горели в прохладном естественном свете, заполнявшем помещение. Однако его худоба пугала.

Жалкий вид сотрудника компании, которому устроили взбучку, немного выбил д’Агосту из колеи, и он мысленно посмотрел на себя со стороны. После женитьбы на Лоре Хейворд он стал носить двубортные костюмы только от лучших итальянских модельеров – Бриони, Раваццоло, Зеньи – с рубашками из тонкого хлопка от «Брукс бразерс». Единственным намеком на форму оставалась лейтенантская шпала на лацкане. Нужно сказать, что именно Лора изменила его отношение к одежде, выбросив все его коричневые костюмы из полиэстера. Д’Агоста обнаружил, что одежда дает ему ощущение защищенности, словно у него в кармане лежит миллион долларов, хотя коллеги и подшучивали над ним, говоря, что в двубортном костюме он похож на мафиози. Это даже доставляло ему удовольствие. Он только старался не перещеголять своего босса, капитана Глена Синглтона, который был известен всей нью-йоркской полиции как записной модник.

Снова появился их сопровождающий в темно-сером костюме:

– Мистер Озмиан примет вас немедленно.

Они последовали за ним в большой угловой кабинет, выходящий окнами на южную и западную стороны. Строгие изящные грани Башни Свободы^[4] заполняли одно из окон и казались такими близкими, что д’Агоста мог бы дотянуться до них. Из-за черного гранитного стола, похожего на каменные плиты, сложенные наподобие надгробия, вышел человек. Худой, высокий, аскетического вида, очень красивый, с черными волосами, седеющими на висках, с коротко стриженной седоватой бородкой, в очках в стальной оправе. На нем был белый вязаный свитер из толстой пряжи, черные джинсы и черные туфли. Этот монохромный эффект производил сильное впечатление. Хозяин кабинета не выглядел как человек, который только что высек кого-то, как мальчишку. Но и дружелюбным он не казался.

– Да, пора бы уже, – заявил он и показал на кресла сбоку от стола, не приглашая, а словно приказывая садиться. – Моя дочь отсутствует вот уже четыре дня. И наконец-то власти удостоили меня визитом. Садитесь и рассказывайте, что происходит.

Д’Агоста посмотрел на Пендергаста и увидел, что тот не собирается садиться.

– Мистер Озмиан, – начал Пендергаст, – когда вы в последний раз видели свою дочь?

– Я не собираюсь повторять все это снова. Я рассказывал об этом по телефону с десяток…

– Прошу вас, всего два вопроса. Когда вы в последний раз видели дочь?

– За обедом. Четыре дня назад. После этого она отправилась к друзьям. Домой так и не вернулась.

– А когда конкретно вы обратились в полицию?

Озмиан вздохнул:

– На следующее утро, около десяти.

– Разве вы не привыкли к ее поздним возвращениям?

– Но не к таким поздним. Что именно…

Внезапно он замолчал. Видимо, подумал д’Агоста, он увидел что-то на их лицах. У этого человека было собачье чутье.

– Что случилось? Вы ее нашли?

Д’Агоста глубоко вздохнул, собираясь заговорить, но Пендергаст, к его великому изумлению, опередил его.

– Мистер Озмиан, – произнес Пендергаст своим самым спокойным, ровным голосом, – мы принесли вам плохие новости: ваша дочь мертва.

Озмиана словно подстрелили. Он пошатнулся, и ему пришлось ухватиться за подлокотник кресла, чтобы не упасть. Его лицо мгновенно побледнело, губы зашевелились, но произвели только неразборчивый шепот. Он стал похож на стоящего мертвеца.

Его снова качнуло, и д’Агоста шагнул вперед и обхватил его за плечи:

– Давайте присядем, сэр.

Человек безмолвно кивнул и позволил подвести себя к креслу. В железной хватке д’Агосты он казался легким как перышко.

Губы Озмиана сложились в вопрос «как?», но из них вырвалась только струйка воздуха.

– Ее убили, – сказал Пендергаст по-прежнему очень ровным голосом. – Ее тело нашли вчера вечером в заброшенном гараже в Куинсе. Мы смогли идентифицировать ее сегодня утром. Мы пришли к вам, поскольку хотели, чтобы это известие дошло до вас официально, прежде чем оно появится в газетах, а оно там появится очень скоро.

Хотя Пендергаст говорил без всяких прикрас, голос его передавал сострадание и скорбь.

И опять губы Озмиана шевельнулись.

– Убили? – с трудом выдавил он.

– Да.

– Как?

– Выстрелом в сердце. Она умерла мгновенно.

– Выстрелом? Выстрелом? – Его смертельно бледное лицо слегка порозовело.

– Через несколько дней мы будем знать больше. Боюсь, что вам предстоит процедура опознания тела. Мы, конечно, будем рады проводить вас туда.

Недоумение и ужас исказили лицо Озмиана.

– Но… убили? За что?

– Следствие сделало только первые шаги. Судя по всему, ее убили четыре дня назад и оставили тело в гараже.

Озмиан ухватился за подлокотники и поднялся на ноги. Его лицо стремительно обретало огненно-красный цвет. Несколько секунд он стоял, переводя взгляд с Пендергаста на д’Агосту и обратно. Было очевидно, что к нему возвращается способность мыслить и что он готов вот-вот взорваться.

– Вы… – начал он. – Вы ублюдки.

Никто ему не ответил.

– Где было ФБР все эти четыре дня? Это ваша вина, ваша вина! – Его голос, вначале едва слышный, звучал все громче, и к концу фразы Озмиан сорвался на крик, брызжа слюной.

Пендергаст очень сдержанно прервал его:

– Мистер Озмиан, она, вероятно, была уже мертва, когда вы сообщили о ее исчезновении. Но я вас заверяю, что делалось все возможное, чтобы ее найти. Все возможное.

– Вы, пустоголовые бездари, вы всегда так говорите, лживые сукины…

Озмиан захлебнулся собственным голосом, словно проглотил слишком большой кусок. Он закашлялся, лицо его побагровело. С яростным криком он шагнул вперед, схватил со стеклянного столика тяжелую скульптуру, поднял ее и швырнул на пол. Покачнувшись, он потащился к электронной доске, отбросил ее в сторону, перевернул лампу, схватил со своего рабочего стола какую-то награду, сделанную из керамики, и кинул ее на стеклянный столик, отчего оба предмета с ужасающим треском разлетелись на мелкие осколки, дождем посыпавшиеся на гранитный пол.

В кабинет вбежал человек в темно-сером костюме.

– Что происходит? – спросил он в замешательстве, пораженный видом разгромленного кабинета и своего босса, вышедшего из берегов. Его взгляд заметался между Озмианом, Пендергастом и д’Агостой.

Появление этого человека как-то подействовало на Озмиана, он подавил в себе вспышку ярости и, тяжело дыша, остановился посреди комнаты. Осколок стекла попал ему в лоб, из ранки выступила капелька крови.

– Мистер Озмиан?..

Озмиан повернулся к своему подчиненному и заговорил хриплым голосом, но спокойно:

– Выйди. Запри дверь. Найди Изабель. Сюда никто не должен входить, кроме нее.

– Да, сэр.

Человек почти бегом покинул кабинет.

Озмиан неожиданно разразился слезами, истерически всхлипывая. Немного помедлив, д’Агоста все же подошел к миллиардеру, взял его под руку и опять помог сесть в кресло. Озмиан сгорбился, обхватил себя руками и принялся раскачиваться взад-вперед, рыдая и охая.

Минуту-другую спустя он начал выходить из этого состояния. Вытащил платок из кармана, тщательно обтер лицо, с трудом взял себя в руки и замер в молчании.

Наконец он произнес ровным голосом:

– Расскажите мне все.

Д’Агоста откашлялся и начал говорить. Он рассказал, как двое мальчишек нашли тело в гараже в куче листьев, как за дело взялся отдел по расследованию убийств. Он сообщил, что привлек к делу всю команду криминалистов во главе с лучшим профессионалом и сейчас преступление расследуют более сорока детективов. Это приоритетное дело всего подразделения, к тому же ФБР оказывает всестороннюю помощь. Д’Агоста выставил все в самом выгодном свете. Озмиан слушал, сидя с опущенной головой.

– У вас есть какие-либо предположения насчет того, кто мог это сделать? – спросил Озмиан, когда д’Агоста закончил.

– Пока нет, но будут. Мы найдем убийцу, даю вам слово.

Он замолчал, не зная, как сказать Озмиану об обезглавливании. У него не получилось упомянуть об этом в своем рассказе, но он знал, что прежде, чем они уйдут, придется все сказать, ведь газеты будут по-всякому пережевывать этот факт. И самое ужасное, что Озмиана попросят опознать обезглавленное тело – тело его дочери. Полиции было известно, что это она, по отпечаткам пальцев, но закон все еще требовал физического опознания, даже если оно, как в данном случае, представлялось ненужным и жестоким.

– После того как вы опознаете тело, – снова заговорил д’Агоста, – мы бы хотели поговорить с вами, и чем скорее, тем лучше. Нам нужно получить сведения о знакомых вашей дочери, которых вы знаете, их имена и контактную информацию. Нам нужно услышать обо всех трудностях в ее жизни и в вашей деловой или профессиональной сфере – обо всем, что может быть связано с убийством. Какими бы неприятными ни были эти вопросы, я уверен, вы понимаете, почему мы обязаны их задать. Чем больше мы узнаем, тем скорее поймаем того или тех, кто совершил это преступление. Естественно, вы можете пригласить своего адвоката, если чувствуете такую необходимость.

Озмиан помедлил:

– Прямо сейчас?

– Мы бы хотели поговорить с вами в департаменте, если вы не возражаете. После… опознания. Может быть, попозже сегодня днем, если вы почувствуете в себе силы?

– Послушайте, я… я готов помогать. Убита… Господи, помоги мне…

– Есть еще одно обстоятельство, – сказал Пендергаст тихим голосом, который сразу же заставил Озмиана замолчать.

Миллиардер поднял голову и посмотрел на Пендергаста со страхом в глазах.

– Какое? – спросил он.

– Вы должны быть готовы опознать дочь по телесным признакам – родинкам, татуировкам, хирургическим шрамам. Или по каким-то другим признакам, не телесным. Например, по ее одежде и другим вещам.

Озмиан моргнул:

– Я не понимаю.

– Тело вашей дочери было обезглавлено. Мы… пока не нашли голову.

Озмиан смотрел на Пендергаста бесконечно долгое мгновение. Потом его глаза скользнули в сторону в поисках д’Агосты.

– Почему? – прошептал он.

– Это вопрос, на который мы очень хотели бы найти ответ, – сказал Пендергаст.

Озмиан продолжал сидеть, обмякнув в кресле. Наконец он произнес:

– Когда будете уходить, дайте моему помощнику адрес морга и адрес места, где вы собираетесь говорить со мной. Я буду там в два часа дня.

– Хорошо, – сказал Пендергаст.

– А теперь оставьте меня.