Такъ понимаетъ и такъ исполняетъ эту задачу, помѣченную авторомъ, генiальная русская актриса К. В. Васильева въ Москвѣ. А такъ-ли поняла эту роль Г-жа Брошель? Нѣтъ, у нея пятый актъ вышелъ слабъ, вышелъ лишнимъ. Голосъ Марьи Андреевны долженъ звучать тутъ смѣло и сознательно; уже не слышно въ немъ тѣхъ надорванныхъ нотъ, что въ четвертомъ актѣ, и горе, охватывающее ее въ концѣ, сильнѣе и глубже прежняго. И предчувствiе этого, возможность этого, должна быть ясна въ исполненiи всей роли.

Вотъ къ чему должна стремиться Г-жа Брошель. «Неумѣренныя требованiя»! Пусть неумѣренныя! Думаемъ, что даровитая артистка не посѣтуетъ на насъ за эту неумѣренность.

Попытку на созданiе живого лица мы замѣтили у Г-жи Брошель при исполненiи ею роли Даши въ «Мишурѣ».

Именно въ началѣ, при первомъ появленiи Даши на сцену, но дальше ничего не вышло. А не вышло потому, что изъ ничего – ничего не сдѣлаешь и конечно актриса вездѣ была выше автора. (Да и вообще скучную «Мишуру» актеры гг. Шумскiй, Васильевъ 2–й, Зубровъ, Сосницкiй, Малышевъ и Г-жи Брошель и Александрова 1–я вынесли, что говорится, на плечахъ).

Что значитъ живое лицо, типъ – Г-жа Брошель можетъ видѣть въ исполненiи Г-жой Линской ролей старой Кабанихи, и Лукерьи Даниловны и Василисы Перегриновны. Вѣдь этихъ образовъ, созданныхъ высокодаровитой актрисой, во вѣкъ не забудешь. Что касается до исполненiя роли Хорьковой, – то исполненiе Г-жи Линской было слабо. Правда, у Островскаго это лицо очерчено не ясно, но Г-жѣ Линской слѣдовало, по нашему, основаться не на одномъ только: что Хорькова «женщина хотя необразованная, но чувства имѣетъ деликатныя и можно даже сказать облагороженныя», а на любви къ сыну. «Вѣдь любятъ»! какъ говоритъ самъ Хорьковъ.

Да что далеко ходить, въ той – же Бѣдной Невѣстѣ Г-нъ П. Васильевъ создалъ изъ Милашина лицо въ высшей степени комическое и типическое. Это надутое, глупое самодовольное лицо, это неугомонное задорное самолюбiе, ни на чемъ неоснованное, это неумѣстное сованiе носа во все гдѣ его не спрашиваютъ, – неужели это не лицо, не типъ? Вѣдь такiе типы создаютъ только генiальные актеры; вѣдь такъ выдерживаютъ до конца роль только немногiе избранные.

Вспомните его послѣднiй монологъ, вспомните, какъ онъ бросалъ «злостные» взгляды на Беневоленскаго! Вѣдь это лицо до того глубоко задумано П. В. Васильевымъ, что невольно спрашиваешь себя: «кто изъ насъ, хоть разъ въ жизни, не былъ Милашинымъ»? И это игралъ актеръ, который такъ трагически хорошъ въ Львѣ Красновѣ.

А сцена игры въ карты! Новый театральный обозрѣватель «Голоса», начало дѣятельности котораго мы отъ души привѣтствуемъ, прекрасно замѣтилъ, что эта сцена обязана успѣхомъ не одной Г-жѣ Брошель, но и г. Васильеву 2–му. Да, эта сцена производитъ впечатлѣнiе дуэта хорошо разучóннаго; П. Васильевъ оттѣнялъ необыкновенно искусно игру Г-жи Брошель. Эта «милашинская» грусть, эта ложная печаль (ложная, по возможности основнаго чувства, хотя и дѣйствительно чувства) была передана превосходно. Вотъ что значитъ создавать типы; не-бось, не сбился актеръ; есть у него сердечныя, трагическiя ноты; страсть главное основанiе его таланта, и эту – же страсть онъ можетъ заставить служить отрицательно; на-ровнѣ съ глубокопотрясающими нотами, онъ умѣетъ извлекать и глубоко – комическiя!