Kitobni o'qish: «Фабрика романов в Париже», sahifa 5

Глава 10. Париж, дом семьи Шмалёр, ноябрь 1851 г.

Ветер поднимал зыбь на лужах и трепал кроны деревьев. Анна еще раз прищурилась из-за капель дождя на очках и посмотрела на дом Шмалёров. Столько всего произошло с тех пор, как мадам Шмалёр обнаружила, что ее любимые истории стали добычей огня. Анна громко отстаивала свою правоту, а после в ярости покинула дом Шмалёров. Она побывала у жандармов и у цензоров. Она призвала к ответу самого Дюма в его проклятом шато и в конце концов столкнулась со своим собственным прошлым – в образе магнетизёра Этьена Леметра. Теперь Анна снова стояла перед домом Шмалёров, и ей казалось, что она никогда его не покидала.

Лоран, слуга, впустил Анну и Иммануэля. В коридоре с изогнутой лестницей царила тьма. Лишь через открытую дверь слева падал свет цвета переспелых апельсинов. Анна сказала Иммануэлю ждать и сама подъехала к двери. Комната за ней была оклеена красными шелковыми обоями. Фисгармония³² ждала музыканта. На потолке на четырех серебряных цепочках висела лампа из красновато-коричневого стекла. Мари-Александрин и Олаф Шмалёр сидели в зеленых креслах и читали: она – книгу, из которой торчали четыре закладки, он – газету. Это был «Мушкетер».

Анна остановилась на пороге и, чтобы обратить на себя внимание, тихо постучала о дверной проем. Мадам Шмалёр опустила книгу. Ее муж сложил газету так быстро, как будто уже давно ждал этой минуты.

– Где вы были? – тоном судьи спросила хозяйка дома.

– У меня были неотложные дела, – сказала Анна. – За пределами Парижа.

– Жан и Анриетта пропустили урок, – продолжила Мари-Александрин. Ее губы казались потрескавшимися. Захлопнув книгу, она положила ее на колени. – Потому что их учительница не явилась.

– Извините меня, – сказала Анна. – Но это дело касалось и детей, и…

– Приходила полиция, – прервал ее Шмалёр. – Жандармы спрашивали, проживает ли здесь дама по имени Анна Молль. По их словам, вчера вечером к ним в участок заходила молодая женщина, чтобы дать показания против Александра Дюма. Господа из жандармерии хотели проверить данные этой дамы. Представляете, какие пойдут разговоры?

Анна почувствовала глубокий стыд.

– Я не знала, что служащие поднимут такой шум, – сказала она.

Анна положила руки на колеса инвалидной коляски. Ей захотелось выехать из комнаты, но она сдержалась.

– А я не знала, что мы привели к нам в дом молодую даму с бредовыми идеями, – продолжила мадам Шмалёр.

– Я пойду к соседям и все объясню, – предложила Анна.

– Чтобы слухи расползлись еще больше? Об этом не может быть речи. Но вы могли бы объяснить, что сделали дальше, – прошипела мадам Шмалёр.

Анна зажала язык между зубами. Выходит, Шмалёры знают и об ее визите в цензурное ведомство. Она надеялась, что Олаф Шмалёр ее поддержит. Но хозяин дома, наклонившись вперед, сидел на краю кресла и разглядывал свои сцепленные ладони.

– Вы молчите. Тогда я расскажу историю до конца сама. Вы подали жалобу на месье Дюма в цензурное ведомство. И даже это вас не удовлетворило. Вам хотелось видеть, как жертва истекает кровью, и вы досаждали цензорам до тех пор, пока те не отвезли вас домой к этому чудесному человеку. А там вы…

– Я знаю, что я сделала, – громко сказала Анна. – Все это было на благо ваших детей.

Она подъехала вплотную к Шмалёрам. Хозяйка дома вжалась в кресло. Анна взяла книгу у нее с колен и «Мушкетера» со столика, покрытого красным войлоком.

– Успокойтесь. – Анна отодвинулась назад. – Я поехала к месье Дюма, потому что он попирает литературу. – Графиня подняла книгу и газету. – Он уничтожит все, чего писатели достигли за столетия. Он пишет не для того, чтобы нести людям свет, а чтобы обогатиться. Для него книги – не более чем товар.

Она бросила книгу и газету, и те с хлопком упали на паркет.

– Прежде чем вы меня уволите, позвольте мне дать вам один совет. Если истории Александра Дюма и впредь будут сопровождать Жана и Анриетту на жизненном пути, то ваших детей ждет сомнительное удовольствие. Они познают учащенное сердцебиение одинокого читателя и нежную слезу одинокой читательницы, но не почувствуют, каково это – быть в надежных руках в великой общности человеческого разума.

– Видишь, Олаф? – Голос мадам Шмалёр задрожал от удовольствия. – А я говорила тебе, что немцы смотрят на французов свысока. – Она вскочила и подняла книгу, оставив газету на полу. Выходя, хозяйка тихо сказала: – Проследи, чтобы эта дама сегодня же покинула наш дом.

Когда мелкие шаги Мари-Александрин стихли, Олаф Шмалёр откинулся в кресле, как срубленное дерево. Его руки тяжело опустились на ручки кресла.

– И что мне теперь делать?

– Ничего, – сказала Анна. – Я уйду сама. Тогда вам не придется меня увольнять, а ваша жена все равно будет довольна.

– Позвольте мне хотя бы выплатить вам жалованье за три месяца, – сказал он. – На обратный путь.

Деньги Анне бы не помешали. В кошеле у нее оставалось всего двести франков. Однако она покачала головой.

– Я не могу этого принять, – сказала она. – Потому что пока не собираюсь возвращаться в Карлсруэ.

– Куда же вы направитесь?

Анна задумалась о том, что могла бы рассказать Шмалёру, и решила ответить расплывчато.

– У меня остались нерешенные дела в Париже. Произошедшее здесь вернуло меня на путь, на который я должна была вступить еще десять лет назад.

– Я не понимаю вас, графиня.

– А я от всего сердца желаю, чтобы вам никогда и не пришлось этого понять. Вот что: я бы хотела забрать газету. Вы не возражаете?

Подняв издание, Шмалёр отдал его Анне.

– Спасибо, – сказала она. – Прощайте, месье Шмалёр.

Анна покинула комнату, несколько раз толкнув колеса. Шмалёр не пошел за ней. Иммануэль отвез ее в покои. Две из трех дорожных сумок все еще были не полностью разобраны, поэтому упаковать ее пожитки не заняло много времени.

Когда Иммануэль понес багаж в карету, Анна открыла сумку, оставшуюся в комнате. Из бокового отделения торчала деревянная рукоятка терцероля. Она вытащила пистолет. Оружие у нее в руке ощущалось так же инородно, как перед крепостью Дорн, когда Анна стреляла из него в Леметра. Тогда графиня была слишком юна, чтобы свершить возмездие. Она колебалась. Поэтому злодей и сбежал. На сей раз ему это не удастся. Анна достала мешочек с порохом и свинцовые пули и высыпала порох в ствол. Оторвав из газеты полоску бумаги, она скомкала из нее шарик. Его она сунула в ствол пистолета, а за ним – свинцовую пулю. В конце она запихнула внутрь еще один бумажный шарик. Анна улыбнулась. Она научилась обращаться с оружием у Тристана. Выстрелами Анна отпугивала птиц с виноградников. Но Тристан всегда клал в пистолет только порох и бумагу.

Послышались шаги. Возвращался Иммануэль. Анна убрала пистолет в корзину сбоку от инвалидной коляски. Она закрыла крышку, застегнула кожаный ремень и подняла глаза на Иммануэля. Казалось, слуга ничего не заметил.

– Мне найти нам отель? – спросил он.

В его голосе звучало беспокойство. Он был хорошим человеком, и Анне было непросто хранить от него тайну.

– Мы едем на улицу Ришелье, туда, где у входа ждет толпа.

«Там, – подумала Анна, – будет видно, понадобится ли мне отель».

Глава 11. Париж, Лувр, декабрь 1851 года

В тот день в Лувре, похоже, собралось пол-Парижа. В коридорах музея толпились дамы с надушенными зонтиками, джентльмены в туго натянутых перчатках. Молодые пары рука об руку прогуливались по картинной галерее и перешептывались, пожилые пары тяжело ступали друг за другом и молчали. Студенты художественных институтов сидели на принесенных ими деревянных ящиках и пытались скопировать Караваджо и Рембрандта угольным карандашом. Рабочие двигали через залы монументальные статуи, чтобы пополнить недавно открытую ассирийскую коллекцию. Сквозь стеклянную крышу галерею заливал молочный свет. Надо всем парили тишина церковной службы и довольство изумленных.

Быстрые шаги Александра эхом отражались от стен, сотрясая сонливость галерей. Где же залы с египетской коллекцией? Этому музею решительно недоставало указателей. С полчаса Дюма блуждал взад и вперед между Античностью и Возрождением, а снаружи его ожидало богатство Нового времени. Вот бы поскорее заполучить амулеты!

Александр шагал по залам так торопливо, будто его преследовали. Однако ему удалось отделаться от недоброжелателей, нагрянувших к нему утром. Банкиры согласились на задаток в пятьдесят тысяч франков. Цензорам Дюма сунул готовые к печати статьи с «фабрики романов». Прунель он дал три тысячи франков для Анри, а наемным писателям повысил жалованье. Вот только загадочную даму в инвалидной коляске он обольстить не сумел. Женщина поспешила к карете и уехала вместе с цензорами. Такое поведение встревожило Александра. Раз уж она не взяла денег, то могла хотя бы его отчитать. Тогда бы он знал, чего от нее ожидать. Но иностранка просто сбежала, и это беспокоило сильнее армии судебных исполнителей и целого судна незаконнорожденных детей.

Погруженный в свои мысли, Дюма натолкнулся на что-то большое. Грудь пронзила боль. Статуя качнулась. Он обхватил ее и смог вернуть произведение искусства в равновесие.

– Руки прочь от нашей Хатшепсут!

К Дюма спешил мужчина огромного роста. На нем был темно-синий сюртук с желтой каймой. Его голова по форме походила на ящик. Глаза казались просто нарисованными черточками. Прилизанные темные волосы напоминали прическу греческой бронзовой статуэтки.

Александр отпустил статую, отпрянул и посмотрел на произведение искусства, которое чуть не сбил. Дюма не разбирался в египетском искусстве, но готов был сам назваться фараоном, если это изваяние родом не с берегов Нила – настолько явно было его происхождение.

– Вы что, сластолюбец? – надзиратель встал между Дюма и статуей. – Я много раз видел, как посетители трогали тысячелетние произведения искусства потными руками. Но прижиматься к женщине-фараону – невиданное кощунство. Убирайтесь!

Это же месье Мариетт!

– Вы хранитель египетской коллекции, – заметил Александр.

– И я буду защищать эту коллекцию шпагой и пистолетом. Уходите прочь, вы, осквернитель достопочтенного искусства! Или вы собираетесь и дальше посягать на наши мумии?

– Вы думаете, я изнываю от скрытого сладострастия при виде холодного камня? – Александр поправил жилет. – Месье! Я люблю женщин. Но у этой штуки, – он посмотрел на статую, возвышавшуюся у него над головой, – даже нет груди.

– Вы оскорбляете одну из величайших женщин в мировой истории. Королеве Хатшепсут пришлось притворяться мужчиной, чтобы претендовать на трон.

– Я бы тоже притворился женщиной ради того, чтобы вы послушали меня хотя бы минуту, – сказал Александр. – Я Александр Дюма. Вы меня не узнаете?

– Дюма? – Куратор еще сильнее сузил и без того узкие глаза. Он вытащил из кармана жилета пенсне и нацепил его на нос. – Это действительно вы, клянусь синим резцом Рамсеса! Вы пьяны?

– От счастья, месье Мариетт, потому что я могу предоставить музею деньги.

– Если вы пришли купить Хатшепсут, то я вынужден вас разочаровать. Мы и так сократили выставочную площадь, потому что Министерству финансов понадобилось несколько помещений. Если я теперь отдам и наши лучшие экспонаты, мы опустимся до уровня краеведческого музея.

– Это заманчивая мысль – поселить эту египтянку в моем шато. Но я пришел за вещицей куда менее значительной. Несколько лет назад я продал вам три амулета, которые мой отец привез из Египта. Вы помните?

Александр вытащил табакерку «Доппельмопс» и протянул ее хранителю. Мариетт взял понюшку. Нюхательный табак, казалось, помог ему вспомнить.

– Конечно. Вы принесли мне три бронзовых подвески. За это я заплатил вам… погодите… десять тысяч франков – кругленькую сумму. Вы хотите деньги назад?

– В каком-то смысле. – Дюма чуть заметно улыбнулся и тоже взял понюшку. – Мне нужны амулеты. За них я дам вам десять тысяч. Десять тысяч за каждый диск. – Он хлопнул месье Мариетта по плечу. – У вас, могу поспорить, нечасто бывают такие дни, месье. Идите же! Принесите амулеты. Тогда я открою бутылку шампанского д’Ай. Пусть игристое вино течет рекой!

Но Мариетт, казалось, не был рад такой внезапной денежной благодати.

– Тридцать тысяч франков? – спросил он. – Вы серьезно?

– Я понимаю, из-за такой щедрости вы сомневаетесь в моей добросовестности. Но это правда. Деньги у меня с собой. – Александр хлопнул по карману пиджака. – А теперь несите амулеты, Мариетт!

– Я бы отдал вам подвески. – Мариетт понизил голос. – Но у меня остался только один экземпляр. Остальные я перепродал.

Александр схватил хранителя за руку.

– Вы мелкая душонка, месье! Как вы посмели разодрать на части и разбазарить наследство моего отца? Эти предметы должны были храниться в музее.

– Они по-прежнему в музее. Но не все из них именно в этом, – сказал Мариетт.

Дюма сжал руку хранителя. Тот тщетно пытался освободиться из его хватки.

– Бросьте шарады! – Дюма повысил голос. – Где амулеты, спекулянт?

Мариетт высвободился и потер руку.

– Десять тысяч франков, которые я вам дал, проделали у меня в казне дыру, которую мне нужно было заткнуть. Вы оставили мне три одинаковых диска. Три! Вот я и продал два, чтобы немного компенсировать убытки.

– Сколько вы получили? – Александр не был уверен, что хочет услышать ответ.

– По двести франков за каждый, – ответил Мариетт.

– Я беру свое обвинение обратно, – сказал Александр. – Вы не мелкая душонка. Вы неудачник. Где амулеты сейчас?

– Британский музей недавно переехал, и в новых помещениях было много места для сокровищ египетского искусства. Англия скупила почти весь художественный рынок.

– Стало быть, один амулет в Лондоне? – пробормотал Александр. Для него это было то же самое, что на Луне. Но, вероятно, он все-таки сможет достать второй амулет.

– А другой в Санкт-Петербурге, – ответил Мариетт на вопрос Дюма. – В Эрмитаже – крупнейшем музее России.

– Я знаю, что такое Эрмитаж, – перебил его Александр. – Всего несколько месяцев назад он сам опубликовал в своей газете статью, восторженно сообщавшую, что Петербургский музей наконец-то открыли для всех посетителей. – И я знаю, как далеко он находится.

Выходит, амулетов номер два и три ему не видать – а вместе с ними и миллиона франков.

– Где оставшийся амулет? – спросил Дюма.

– Он здесь, в хранилище. – Куратор отшатнулся от Александра. – Но я не собираюсь его продавать. Ни за какие деньги.

Вскоре Александр покинул Лувр. Улицы причесывал моросящий дождь. Писатель надел цилиндр и спустился по парадной лестнице музея. Капли барабанили по шляпе. В руке он держал конверт из вощеной бумаги, в котором на ощупь угадывались очертания плоского полумесяца. Карман сюртука снова плотно прилегал к животу Дюма. Триста тысяч франков Леметра израсходованы. Богатство сгорало быстрее свечи из говяжьего сала.

Теперь Александру оставалось только уговорить Леметра отдать ему оставшиеся семьсот тысяч франков пусть и за один амулет. Дюма был уверен, что это ему удастся. Если он чему-то и научился в жизни, так это фехтовать словами. Ему уже казалось, что он чувствует запах, который будут источать банкноты, когда он станет ими обмахиваться.

Глава 12. Париж, дом леметра, декабрь 1851 года

Постепенно Александр терял терпение. Он пытался пройти в дом месье Леметра уже целый час. Похоже, этот человек был не только богатым, но и знаменитым. Имение Леметра оказалось большим зданием с пышно разросшимся палисадником. Внутри были бассейны с каскадами фонтанов, в которых журчала чистая, без единого листика вода. Балкон украшали скульптуры античных богинь.

Перед коваными воротами собралась толпа. Дюма чуть было не стало завидно. Этим утром в шато Монте-Кристо пришли двадцать посетителей – Леметр же привлек около трехсот. Кареты запрудили всю улицу, не давая проехать все прибывавшим экипажам. Гвардейцы стояли на улице и регулировали движение.

Многие ожидающие опирались на костыли или держались за своих спутников. Александр видел старух в лохмотьях и молодых господ в модных сюртуках. Дамы из высшего общества держали на руках малышей. Господин в устаревшем парике сжимал картину маслом в золотой раме.

Неужели все они хотели попасть к Леметру? Александр достал карточку человека, несколько часов назад сунувшего ему триста тысяч франков. Он еще раз прочитал загадочное понятие под его именем: магнетизёр. Александр вновь принялся гадать, в чем дело. Судя по фигурам возле дома, он предположил, что Леметр был каким-то целителем.

Александр протиснулся сквозь задние ряды. Запах, исходивший от воротников и рукавов людей, напомнил ему смрад на поле боя, где уже три дня как велась битва. Хотя писатель никогда и не участвовал в сражениях, он не раз рисовал их в воображении для некоторых сцен романов.

В отворот левого рукава Александра вцепилась подагрическая рука. Он хотел было вырваться, но приглушенный голос его удержал.

– Месье. – Он обернулся. Сзади стоял старик в треуголке, из-под которой выбивались белые волосы. – Здесь толкотня не приведет вас к финишу быстрее. Мэтр приглашает гостей входить в том порядке, который сам сочтет нужным. – Фигура усмехнулась. – В этом вам не помогут даже деньги.

Похоже, старик был прав. Только сейчас Александр заметил, что никто не проталкивается вперед. И крика тоже не было. Люди смирно стояли на месте.

– Но как же тогда попасть внутрь? – спросил он.

– Вас вызовут. Смотрите! Вон там, впереди!

Скрюченные пальцы указали в сторону садовых ворот в три метра высотой. Перед ними была установлена повозка с открытым кузовом, на котором стояли двое мужчин. Один из них держал в руке бумагу. Другой кричал что-то над головами толпы. Несмотря на расстояние, разобрать слова было несложно.

– Дюбуа, Жан-Мари. Оро, Адольф. Каде, Виктор. – В трех разных местах в толпе началось движение.

– Выходит, все эти люди записаны к Леметру? – уточнил Дюма.

– А вы нет? – спросил старик. – Тогда вам придется потерпеть несколько дней.

– Меня срочно ждут, – возмущенно сказал Александр и задумался, зачем он пыжится перед стариком. Писатель похлопал человека по тонкому как бумага плечу. – Посмотрим, кто из нас будет первым, мой король.

С этими словами он протянул стоящему рядом табакерку «Доппельмопс».

Спустя несколько понюшек господин на помосте назвал имя Александра. Старик рядом с ним уже полчаса как выиграл соревнование. Александр недоумевал, зачем так торопился сюда по дороге из Лувра.

Его имя прокричали еще раз. К нему повернулось несколько голов. Разумеется. Люди его знали. Знаменитый Дюма пришел в гости к знаменитому Леметру. Об этом станут говорить на улицах Парижа. А в следующем номере «Мушкетера» Александр и сам расскажет об этой встрече. Само собой, он умолчит о продаже амулета и миллионе франков. Люди захотят заполучить газету и без этих подробностей.

Александр вошел в дом и оказался в зале, где было удивительно мало людей. Свет сверкающих люстр отражался в полированном паркете. Двое ливрейных направили Дюма к красной двустворчатой двери, ведущей в салон со стенами, выкрашенными в нежно-серый цвет. Здесь не было ни украшений, ни декоративных растений, ни картин. Несколько черных четырехугольных чугунных печей излучали тепло. Должно быть, в них горели травы, потому что в воздухе пахло пихтовой смолой и бергамотом. Александр вспомнил, что чувствовал этот запах и в карете Леметра.

По салону были расставлены ширмы, разделявшие зал на своего рода кабинеты. В них группами сидели и беседовали посетители. Казалось, социальные барьеры пали. Александр снова увидел старика с треуголкой – теперь он снял шляпу, – болтавшего с двумя молодыми дамами в кринолиновых платьях. Белые плечи выглядывали из кашемировых тканей от известного изготовителя шерстяных платков Терно. Александр видел хлопковый дамаст³³ и шелковые кружева. Рядом с ним женщина в изношенной юбке вытащила скрюченную ногу из деревянного башмака, наклонилась и почесала между пальцами. Должно быть, Леметр волшебник. Он собрал весь Париж, и при этом его жители не растерзали друг друга. Прежде это удавалось только Великой революции.

Но где же хозяин дома? Александр осмотрелся по сторонам, любезно кивнул собравшимся и пошел дальше. Леметра нигде не было видно. Когда Александр спросил, где магнетизёр, молодой щеголь в красном шейном платке ответил, что через несколько минут мэтр начнет лечить следующих пациентов в бакэ³⁴.

– Это в конце салона, – пояснил юноша и указал в соответствующем направлении.

Александр торопился. Ему нужно скорее поговорить с Леметром. Возможно, в спешке магнетизёр легче согласится на необдуманную сделку и отдаст деньги Александру, хоть тот и привез лишь один амулет.

Дюма шел через зал, и к нему примыкало все больше и больше гостей. Они были такими же вялыми, как толпа на улице. Медленно все шаркали вперед. Александр достиг цели одним из первых. Перед красным занавесом на подставке из латуни стоял круглый дубовый ящик с продырявленной крышкой. Из отверстий торчали железные стержни с шарнирами-суставами. В несколько рядов вокруг ящика были расставлены стулья.

Где же Леметр? Александр ощупывал амулет в кармане сюртука.

Первые гости добрались до конструкции, которую молодой посетитель назвал бакэ. Некоторые встали позади стульев, другие сели. Казалось, каждый знает, где его место.

Александр как будто невзначай подошел к занавесу и заглянул за него. Его надежда найти там дверь в покои Леметра не оправдалась. Занавес скрывал лишь еще одну голую стену.

Все двадцать стульев теперь были заняты. Времени оставалось мало. Ливрейные принесли моток синей ленты. Пациенты тянули ленту и обматывали ее вокруг бедер, пока все они не оказались соединены синей линией. Где-то зазвенел колокольчик. Свет в зале погас, и теперь видно было только бакэ и собравшихся вокруг бадьи. Лица зрителей, стоявших за стульями, расплывались. Александру вспомнилась одна из мрачных картин Гойи³⁵, на которых испанский художник придавал форму своим ночным видениям.

На краю темноты зашевелились складки занавеса. Из-за него вышел Леметр. Как такое возможно? Александр ведь только что искал его там и даже не нашел входа. Леметра встретили перешептыванием. Никто не зааплодировал. Видимо, это было не театральное представление. Но что же тогда?

Пора! Момент настал.

– Месье Леметр! – прошипел Дюма. – Сюда!

Но магнетизёр не смотрел в его сторону. Вместо этого он подошел к бакэ и ощупал железные стержни. На Леметре был темно-красный бархатный сюртук с черными лацканами и маленький берет, с которого свисала кисточка и гладила его по щеке.

Александр подошел поближе.

– Месье Леметр! – сказал он снова, на этот раз громче.

Леметр, прищурившись, посмотрел в тень. Узнав Дюма, он подошел к писателю и пожал ему руку. При этом магнетизёр схватил его за плечо, как генерал, поздравлявший ефрейтора³⁶ с подвигом.

– Месье Дюма, – громко сказал Леметр. – Как приятно, что в моем скромном салоне собираются величайшие умы Франции. – Тише он добавил: – Вы как раз вовремя. Дайте мне амулеты. Они нужны мне для второй части представления.

Александр вытащил сверток из кармана и протянул его Леметру.

– Мне удалось достать только одну подвеску. Но это стоило мне всего задатка.

Он попытался придать лицу триумфальное выражение.

Леметр вырвал из рук Дюма артефакт, завернутый в вощеную бумагу, и вытащил его. Его пальцы шарили по поверхности амулета.

– Где остальные диски? – прошипел он.

– Их больше нет, – сказал Александр. Он решил поставить на карту все. – Вам нужен оставшийся экземпляр? Тогда платите полную цену. По взгляду Леметра Александр понял, что магнетизёр у него под контролем. – Или я заберу амулет назад.

Леметр еще раз посмотрел на бронзовый диск.

– К нему была прикреплена цепочка? – спросил он.

Александр кивнул и передал ему цепочку.

Леметр улыбнулся ему. Это была та же улыбка, которую он натянул тогда в карете. Кожа у него на щеках и под глазами сморщилась.

– Я заплачу полную цену. Но сперва мне нужно позаботиться о пациентах. Вы ведь поучаствуете в сеансе, месье Дюма?

Александр хотел настоять на оплате. Но ведь здесь собралось пол-Парижа. Он не мог на глазах у всех принять деньги от Леметра. Кроме того, в представлении магнетизёра, возможно, таился материал для хорошей истории. Сцена одного из следующих романов могла бы произойти на таком вечере. Читатели будут в восторге.

По знаку Леметра один из слуг принес дополнительный стул. Александр занял место. Его сосед протянул ему конец синей ленты. Дюма попытался обмотать ее вокруг живота, но длины не хватило, и он засунул ее под подтяжки. Теперь писатель был готов к тому, что собирался явить публике Леметр. Александр положил руки на колени и кивнул соседу. Только тогда он понял, что рядом с ним сидит Бернар Пивер. Что здесь делает председатель Законодательного собрания? Дюма хотел дать Пиверу понять, что узнал его. Однако прежде чем писатель успел что-либо сказать депутату, Леметр заговорил.

Магнетизёр встал за бакэ и взял один из железных стержней. Он потер металл между большим и указательным пальцами.

– Друзья мои! Мы собрались, чтобы излечить наши тела. Они заболели, потому что мы используем их, лишь чтобы преследовать удовольствие. Но удовлетворение одного момента – есть проклятие следующего. Спокойную, неизменную красоту можно найти только во сне.

Леметр заговорил с приспособлением. Он читал заклинание? На театральной сцене этот эффект пришелся бы зрителям по душе. Однако здесь – Александр огляделся – все взгляды были прикованы к Леметру, и ничто не могло отвлечь внимание публики. Поэтому его прозвали магнетизёром?

Леметр потянул один из стержней. Штуковина стала длиннее. Она прямо-таки выросла из ящика, словно механическое щупальце. Теперь были видны шарниры, приделанные к металлическому стержню на одинаковом расстоянии друг от друга. Леметр сгибал и вертел отросток, пока не смог дотянуться им до одного из пациентов. Это был старик в треуголке.

– Назовите ваш недуг, – потребовал магнетизёр.

– Подагра, месье Леметр, – ответил старик. – Я чувствую боль, особенно в пальцах, день и ночь.

Леметр вложил конец металлического стержня в ладонь мужчины и повелел ему обхватить конструкцию обеими руками. Затем он вытащил следующее щупальце и повторил все то же самое с соседом старика. Когда Леметр раздал все металлические стержни, Александру представилась картина из кошмара: приспособление превратилось в паука, паука с двадцатью ногами. А на конце каждой конечности барахталась добыча в виде больного человека. Некоторые держались за концы металлических прутьев руками. Другие прижимали железо к голове. Третьи запихнули его в рот и пыхтели, пытаясь вдохнуть достаточно воздуха через нос. Александр хотел отказаться от железного стержня. Однако один из слуг встал позади него и теперь прижимал холодный металл к щеке Дюма. В тот день его снова мучила зубная боль. Но откуда незнакомец это знал?

Где-то звучала музыка. Флейта играла восточную мелодию. Александр видел, как пациенты берутся за руки. Месье Пивер тоже протянул Александру руку. Дюма не хотел показаться невежливым и уступил. От прикосновения ладонь покалывало, что впоследствии только усилилось. Неужели всех этих людей действительно пронизывала какая-то магнетическая сила? Сила, исходящая от этого бакэ и передававшаяся через металлические стержни? Это ведь просто игра воображения! В театре людям тоже казалось, что они сами чувствовали каждый поцелуй и каждый укол шпагой, если актеры были хороши. А Леметр, по-видимому, отлично разбирался в своем ремесле.

Теперь мэтр вытащил металлический прут из конструкции. Он погладил им пациентку по рукам, ногам и волосам. Затем он проделал ту же процедуру с ее соседом. Пока магнетизёр продолжал лечение, несколько пациентов начали сильно кашлять. Александр чувствовал, как внутри поднимается неприятный жар. Прикосновение щупальца, рука соседа, неслыханная мелодия флейты – все это вызвало в нем возмущение жизненных сил. Ему хотелось вскочить и немного пройтись.

Пивер тоже кашлял. Александр видел, как судорожно сжимается шея депутата и как подскакивают мышцы под его ребрами. Из-за стульев доносился плач мужчины.

Перед Александром вдруг вырос Леметр. Магнетизёр протянул писателю руку.

– Пойдемте, месье Дюма! Я избавлю вас от зубной боли.

– Но откуда вы о ней знаете? – спросил Александр.

Он почувствовал, как Пивер ободряюще сжал, а потом отпустил его руку.

– И от жалоб в вашем нагрудном кармане, – продолжил Леметр.

Александр поднялся и огляделся. Никто не обращал на него внимания. Пациенты были полностью заняты тем, что происходило с их телом. Зрители за стульями смотрели только на публику.

Писатель тяжело поднялся. Покалывание пронзило его до самых ступней.

– Да, конечно, – сказал он Леметру. Тот отвел его в один из кабинетов. Там двое мужчин уселись в мягкие кресла. Леметр пододвинулся к Александру и наклонился вперед.

– Эти амулеты уникальны. Где два недостающих экземпляра?

В голосе Леметра послышалась сталь, – сталь, по которой стучит молоток.

– Я ведь уже сказал вам: их больше нет, – ответил Дюма. – Но я вынужден настоять на вознаграждении за единственный оставшийся экземпляр.

– Месье Дюма, я распознаю ложь столь же отчетливо, как и боль в ваших зубах.

Александр выпрямился и хотел было возразить, но Леметр положил руку ему на грудь, вынудив полностью опуститься в кресло. Мягкая спинка прижалась к его спине. Шум бакэ теперь звучал еще приглушеннее.

– Вы получите деньги, месье Дюма. – Леметр наклонился еще сильнее. – Но сначала мне нужно проверить подлинность артефакта. Вы ведь понимаете.

Не дожидаясь ответа, он достал амулет, развернул вощеную бумагу и взял бронзовый диск двумя пальцами. Теперь магнетизёр держал его между их лицами и смотрел на Дюма левым глазом через отверстие в диске.

– Где остальные артефакты? – спросил Леметр.

Как этому человеку удается не моргать? Взгляд Леметра был неподвижен. Казалось, он стал частью амулета. Александр почувствовал, как его веки отяжелели.

– В Эрмитаже и Британском музее, – услышал Дюма свое бормотание.

Он нахмурился.

В этот момент прогремел выстрел.