Темное небо. Книга первая. Тень дракона

1. Медведь & Co.

Буран продолжался всю ночь. Гудел в поднебесье. Раздувал могучие меха, накрывая город снегопадами и ветрами. Хлопал плохо притянутыми баннерами на рекламных щитах. Отрывал вывески с ларьков. Шумел строительным мусором в переулках. Смотреть на эту яростную круговерть из окна кабинета было даже приятно.

Семенов неожиданно запрыгнул на подоконник и отпахнул настежь форточку. От нее сразу повеяло холодом. Олег с наслаждением вдохнул стылый, морозный воздух. У него не было никакого желания возвращаться в прокуренный кабинет.

Семенов все также молча спрыгнул на пол и снова закурил.

– А будет неплохо, если Вахтанг раскрутит эту сволочь без нас, – невнятно пробормотал он.

– Жаль, не раскрутит, – Олег бросил окурок в урну.

«Эту сволочь» – обритого наголо семнадцатилетнего паренька, взяли на месте преступления. Ствол его пистолета еще не остыл. А из смертельных ран, расстрелянных в упор Ашота Аратуняна и двух его телохранителей, поднимался тошнотворный кровавый парок. Дюжие кавказские молодцы и понять то ничего не успели – навстречу им шагнул из подъезда неприметный паренек и хладнокровно разрядил в армян всю обойму.

Олег напоследок вдохнул полной грудью и покачал голой, словно пробормотал излюбленное: «Ну и ну».

– Да раскрутим мы эту сволочь, Олег. Не переживай, – Семенов облокотился на подоконник. Глаза у него слипались, в углу рта тлела сигарета.

Скинхеда они безрезультатно допрашивали пятый час.

– А нам деваться некуда, – Олег хлопнул его по плечу. – Не спать!.. Вахтангу тоже перекур нужен.

Из кабинета доносился приглушенный дверьми голос Гарибова. Конвойный дремал на скамье, привалившись к стенке. Олег звонко хлопнул в ладоши и открыл дверь. По его губам скользнула улыбка. Гарибов брезгливо выговаривал задержанному, откинувшись на спинку стула:

– Значит, я – чурка черножопая? А ты для таких веревку приготовил? Для меня, для моей жены, для моего сына… – он посмотрел на Олега. – Может, ударить его? Гирей…

– Успеем ещё, – отозвался тот. – Ты лучше отдохни.

Костырев сел за стол и принялся делать в блокноте пометки. На задержанного он не смотрел. Вскоре появился Семенов.

– Ну? – спросил он.

Олег пожал плечами и отодвинул блокнот в сторону. В кабинете еще на минуту воцарилась тишина. «Интересно, – подумал Олег, – сколько он еще выдержит?»

За пять часов допроса задержанный не потерял присутствие духа, не просился в туалет, не попросил воды или сигарету. С безразличным видом сидел напротив Олега, изредка помаргивая покрасневшими от бессонной ночи глазами.

Олег открыл было рот, но в этот момент бритоголовый заговорил.

– Вы – белые люди, – изрёк он. – Вы должны вести себя, как белые люди.

Голос у него был обыкновенный, даже какой-то бесцветный.

– И должны помогать белым людям, – подытожил Олег.

Бритоголовый спокойно посмотрел на него, словно сказал: «Да!». Семенов хотел что-то добавить, но Олег остановил его движением руки. Он ждал продолжение.

Бритоголовый смотрел на него в упор. Он улыбался.

Натяни на голову спортивную шапочку и перед тобой нормальный, и даже симпатичный парнишка, которому за девчонками в самую пору бегать, а не людей убивать.

Олег машинально закурил, хотя секунду назад не думал об этом.

– Я не боюсь, – негромко произнес бритоголовый, продолжая смотреть на него. – И мы все равно своего добьемся. Мы очистим мир от скверны…

– Молчать! – Семенов выскочил из-за стола, его лицо светилось от ярости.

– Михаил! – Остановил его Олег. – На место!

Бритоголовый усмехнулся. Теперь он, не отрываясь, смотрел на Семенова.

Олег встал и прошелся вокруг задержанного, даже потрепал его по лысому затылку.

– Что же, Васильев, – доброжелательно произнес он. – Начнем все сначала… У кого ты приобрел пистолет?.. Кто тебе его дал?.. Кто «заказал» армян?.. Или же у тебя были собственные мотивы?.. Васильев, это будет продолжаться очень долго. Ты будешь молчать, я буду задавать вопросы. А потом мы что-нибудь придумаем…

В ответ бритоголовый улыбнулся. И на мгновение Олегу показалось, что сломить его самообладание будет невозможно.

В пятом часу утра был вызван конвой. Допрос не дал никаких результатов.

– Ну и ну, – покачал головой Олег.

– Отдохнем немного, – Вахтанг без всякой цели переложил на столе несколько папок. – А с десяти начнем с пристрастием.

Семенов стоял возле окна, пил кофе и смотрел на улицу. Конец шторы он зачем-то намотал на руку.

– Что-то тут не так, – задумчиво произнес Олег.

– Упырь бритоголовый, обыкновенный, – так же задумчиво заметил Вахтанг. – Но не будем терять время – по домам!

– Я в кабинете спать завалюсь, – сказал Семенов.

– А мы – по домам, – повторил Вахтанг. – Заскочим в «Горницу», выпьем грамм по сто, и по домам!

В пятом же часу утра стих буран. Ветер гудел ещё где-то в поднебесье, но в городе наступило затишье.

На стоянке оставалось еще с дюжину автомобилей, уже основательно заметенных снегом. Вахтанг с нечленораздельным бормотанием обмел стекла своей «девятки».

– Ехать ради ста грамм в «Горницу»? – заметил Олег, устроившись в машине.

Воздух в салоне был стылый, на лобовом стекле сверкали искры намерзшего инея.

– А в «Горнице» сейчас хорошо, – Вахтанг потер покрасневшие от холода руки. – Тихо.

– Сейчас везде тихо, – Олег закурил и посмотрел в окно. – Ну, почти везде…

Город был очень красив. Приближение утра совсем не ощущалось. В домах светились окна подъездов. Светофоры моргали на перекрестках желтыми фонарями. По дорогам изредка проносились машины.

По пути они заехали в круглосуточный магазин, выпили и закусили. Вместе с теплом от водки по всему телу медленно разливалась усталость. Олег смотрел на отражение в зеркале за прилавком. По магазину ходил какой-то неприкаянный тип, придирчиво разглядывал витрины со снедью. Продавщица в фирменном халате и чепчике делала вид, что наблюдает за посетителями, и украдкой позевывала. В глубине торгового зала маячила тень вооруженного охранника.

– Спасибо, красавица! – возле самого уха раздался голос Вахтанга.

Олег вздрогнул и открыл глаза. Он не заметил, как задремал.

Они расплатились и вышли на улицу. Олег помотал головой, пытаясь отогнать сон.

– Башка с утра тяжелая будет, – пожаловался Вахтанг.

– Да раскрутим мы эту сволочь, – Олег машинально повторил слова Семенова. – Легко…

Вахтанг подвез его к подъезду, махнул на прощание рукой. Олег еще пару минут постоял на крыльце, перед тем как подняться в квартиру.

Его супруга была в положении на шестом месяце. Прожив вместе почти шесть лет, они наконец решились обзавестись детьми. Света ждала девочку. Олегу, в отличие от нее, было все равно кто родится: мальчик ли, девочка ли. Он вырос в многодетной семье и был готов ко всему, что приносит с собой эта законная радость в супружеской жизни. Он был готов к мокрым пеленкам и к бессонным ночам. Имел об этом представление не понаслышке, в свое время принимал участие в пестовании младших Костыревых.

Свет в гостиной он заметил еще на улице, но особого значения этому не придал. Светлана в последнее время частенько коротала ночи в компании женского романа или смотрела телевизор. Особенно те ночи, которые он проводил на допросах или на задержаниях.

– Милая моя, – прошептал Олег, выходя из лифта.

Входную дверь он постарался открыть как можно тише, вдруг уснула его милая. Неторопливо разделся. Из гостиной в коридор падал желтоватый свет. Олег открыл дверь в комнату. Улыбка медленно сошла с его лица.

В углу голосом закадрового переводчика бубнил телевизор. На экране дождливая ночь блистала от вспышек автоматных очередей.

На диване сидели два скинхеда в черной одежде. Еще трое живописно расположились на полу. У всех на ногах были высокие берцы с белыми шнурками.

Светлана сидела между двух бритоголовых на диване. Лицо у нее было такое, что Олег с трудом удержался от резких движений.

– Вы бы хоть разулись, – с напускным спокойствием заметил он.

– Олег Дмитриевич, здравствуйте! Мы с ребятами уже заждались вас! – радушно приветствовал его один из сидевших на диване, словно это Олег пришел к нему в гости.

«Ребята» на полу зашевелились. Из-за одинаковых причесок их трудно было различать. Только поздоровавшийся с Олегом немного отличался от остальных. Из-за круглых очков без оправы он окрестил его Гиммлером. Этот у них явно был за главного.

– Давно ждем вас, – повторил Гиммлер. – Вы уж не обессудьте, что вот так по-свойски – без приглашения.

«Ребята» какой-то особенной статью не отличались, но бойцы в них угадывались сразу. Они, не отрываясь, следили за каждым движением Олега.

– С тобой все в порядке? – спросил Олег у жены.

– Да.

– Вы понимаете, что перешли черту, – Олег перевел взгляд на Гиммлера.

– Пугать нас – труд напрасный, – усмехнулся тот. – Мы знаем на что идем и с чем идем… Светлана Матвеевна с ребятами в другой комнате посидят, а мне с вами нужно поговорить.

– Не боишься с глазу на глаз остаться? – к Олегу уже вернулось обычное хладнокровие.

– Вы же понимаете у кого козыри, – усмехнулся тот. – И один на один с вами я, разумеется, не останусь.

Он посмотрел на своих, и они вышли из гостиной. Олег проводил их взглядом. Пока Светлана была в их руках, руки у него были связаны.

В гостиной они остались втроем: Олег, Гиммлер и боец, сидевший с ним на диване.

– Зря вы это затеяли…

– Олег Дмитриевич, – перебил его незваный гость. – В данный момент мы принесем друг другу только пользу. Если глупостей не наделаем.

– Как мне тебя называть? Гиммлером? Вполне соответствуешь.

– Называйте меня Медведем.

Он то ли, действительно, был вежлив до такой гипертрофированной степени, то ли делал это намеренно с непонятной пока что целью.

– Олег Дмитриевич, – после театральной паузы продолжил он. – Надеюсь, вы отнесётесь к нам со снисхождением. Мы зашли узнать о судьбе товарища. Завязать дружеские отношения с одним из лучших оперативников в городе. Светлана Матвеевна сама открыла нам дверь… Мы к вам в дом не вламывались… Время неурочное?.. Но днем у нас не так много свободного времени: работа, учеба, спортивные тренировки.

Олег сел в кресло и закурил. Медведь смотрел на него со спокойным ожиданием.

– То, что сделал Кабан…

– Васильев Алексей Тимофеевич? – уточнил Олег.

– Да… То, что он сделал – его личная инициатива. Отстрел бешеных псов – в перспективе. А я в своих людях уверен на сто процентов… Кто-то на Кабане нажился. Я Кабана хорошо знаю, за деньги он работать не стал бы. А то, что он сделал, стоит немалых денег.

– Что-то я не заметил у Васильева признаков слабоумия, – усмехнулся Олег.

Сидевший рядом с Медведем пошевелился. Он был похож на гладкого, в меру развитого ротвейлера. Медведь даже по коленке его похлопал, чтобы успокоился.

– У «нас» с «вами» есть одна, но существенная разница, – усмехнулся он. – У «нас» есть неписанные правила, которые мы соблюдаем. А «вы» не соблюдаете даже то, что называете законом…

– Уверен в этом на сто процентов? – оборвал его Олег.

– Олег Дмитриевич, послушайте сейчас меня, – Медведь встал и энергично прошелся по комнате. – Как ни крути, а Кабан совершил благодеяние! У каждого русского есть долг перед родиной, перед своим народом! Кабан этот долг оплатил с лихвой. Несмотря ни на что, он не преступник… Общество отвергает и отворачивается от него и от таких, как он, уже десятилетие. Срок немалый. За это время можно возненавидеть свою родину так, что предательство станет очень легким шагом. Посули деньгами и легкой жизнью, и люди поедут на край света. Как это происходит сейчас со многими, кто не так давно признавался в любви к России, давал ей присягу на верность. Своим бегством они освобождают нишу для всякой швали, которая стекается к нам из Азии и с Кавказа. Наркотики, оружие, азиатский беспредел. Вот с чем борется и от чего погибает белый человек. Вот во что стрелял Кабан! Он стрелял не в жулика, спекулирующего дерьмовыми шмотками, а в барыгу, от «дури» которого у того же Кабана погибло немало друзей. А что сделало государство? Что сделали люди, которые по долгу службы должны защищать своих соотечественников? Защищать своих земляков от таких тварей, как Аратунян?! Ни-че-го…

Говорил он как по-писаному. На тех, кто не любит думать своей головой, такие речи наверняка действуют безотказно. Зачем шевелить мозгами, если за тебя подумают и все решат: что для тебя хорошо, а что плохо; что тебе делать и как тебе нужно жить. Это и есть фашизм. Его спайка даже не идея, а воля вождя, который знает все «что нужно белому человеку».

– А какие претензии ко мне? – Олег потушил сигарету.

– Лично к вам никаких. Судьба столкнула нас лбами. Я ведь понимаю, что помочь Кабану в этой ситуации мы не сможем. Но и в беде не оставим. И не смотрите на меня так, Олег Дмитриевич… Я скажу вам, кто дал ему оружие и направил на цель… Кураев Петр Петрович. Вот и сделайте что-нибудь для русского народа! А за все остальное уж не обессудьте…

Он встал с дивана.

Через минуту в квартире, кроме Олега и Светланы, никого не осталось.

Олег выпустил жену из объятия, выключил в гостиной свет и подошел к окну. Свет уличных фонарей уже смешался с предрассветной мглой. Бритоголовые выходили из подъезда по одному, по двое, и как тени растворялись в ней. Олег смотрел в окно, его до сих пор была мелкая, зябкая дрожь.

Семенова он разбудил с трудом. Сразу же, как приехал в отдел, распорядился привести Васильева на допрос.

– Не спится тебе!.. – возмутился Михаил, когда его наконец добудились.

– Умойся. Приведи себя в порядок. – Олег убрал курточку в шкаф. – Сейчас Кабана на допрос приведут.

– Кого?..

Лицо у Семенова со сна было мятое, глаза красные, голос недовольный. Олег посмотрел на него и повторил:

– Приведи себя в порядок.

Вскоре после того, как Михаил вернулся из туалета и поставил вскипятить чайник, привели Васильева.

Олег раздвинул на окне шторы. Над городом поднималось холодное, красноватое солнце. В кабинете, если не считать задержанного в наручниках и решеток на окне, царила почти домашняя обстановка. Олег неторопливо перебирал бумаги на своем столе. Семенов колдовал над чайником и с любопытством поглядывал на Костырева.

Вид у бритоголового был аховый, ничего общего с ночным образом безразличного к смерти самурая.

– Привет тебе от Медведя, Кабан! – не поднимая головы произнес Олег.

Это прозвучало так неожиданно, что вздрогнули не только бритоголовый и Семенов, но и Олегу стало не по себе, словно эти слова произнес не он, а кто-то посторонний.

От неожиданности у бритоголового даже перехватило дыхание.

– Сигарету? – Олег вынул из кармана пачку.

Васильев кивнул и вдруг жалостливо сморгнул. Олег прикурил две сигареты, одну протянул задержанному.

– Гражданин Васильев, мы все знаем и про Кураева Петра Петровича. И про то, как он втянул тебя в это дело, – он посмотрел на Семенова.

– Да, – кивнул тот и положил в стакан ложечку растворимого кофе. – Кофе будешь?

Бритоголовый кивнул.

– Запираться нет никакого смысла, – Олег пододвинул бритоголовому пачку сигарет. Я советую: чистосердечно во всем признаться; рассказать о роли Кураева; о его причастности к убийству. Начинай, парень…

Кураева доставили к полудню. Васильева к этому времени поместили в следственный изолятор.

– Давненько мы с вами не виделись, Петр Петрович, – благодушно улыбнулся Костырев, глядя на Кураева. – Как ваше здоровье?

– Олег Дмитриевич спрашивает, как у тебя с головой? – уточнил Вахтанг. – Не полегчало?

Кураев, плотный, краснолицый человек лет тридцати, смотрел на них с брезгливым презрением. То, что он «толкает» стволы и вооружил половину отребья в городе, было хорошо и давно известно. Но поймать его за руку не удалось до сих пор.

– Что же вы, Петр Петрович, так неаккуратно? – Олег продолжал доброжелательно смотреть на него. – Нанимаете мальчишку… Убийство… То есть, «мокруха». Не ваш стиль! Или так торопились выполнить «заказ»?

– А у него «крыша» на самом деле поехала, – усмехнулся Вахтанг.

– Это у тебя все ветром сдуло, – наконец, подал голос Кураев. – Что за дела?! Дайте мне бумагу. Напишу заявление прокурору.

– Как же давно у меня кулаки на эту образину чешутся, – пробормотал в пространство Вахтанг.

– Кляузник, – подметил Олег.

– Поганец, – уточнил Вахтанг. – Ты ему суть дела разъясни.

Олег зачитал Кураеву показания Васильева, объяснил суть дела.

– Знать ничего не знаю! Наговаривает мальчишка! – Кураев к этому времени уже вошел в раж. – Я инвалид второй группы! У меня эпилептические припадки! Права такого не имеете!

– Бог с ним, пусть настрочит свою кляузу. Ты только ничего не позабудь! – нарочито громко и раздельно, как разговаривают с душевнобольными или очень старыми людьми, произнес Вахтанг. – Прокурор любит подробности!

– Напишу, – пообещал Кураев и принялся строчить со скоростью опытного стенографиста.

– Смотри-ка ты, грамотный, – хмыкнул Вахтанг.

Минуты две он наблюдал, как Кураев пишет заявление. Потом сослался на необходимость подготовить очную ставку и вышел из кабинета.

Через несколько минут Кураев закончил свое художество на имя районного прокурора. Еще с минуту Олег делал вид, что внимательно перечитывает его. После чего встал и со словами:

– Я выйду на пару минут, посиди тут, – надел на Кураева наручники, застегнул их за спиной, закрыл дверь на ключ и ушел в туалет.

Спустя полминуты после того, как дверь за Олегом закрылась, из шкафа с одеждой выбрался рослый, мощного сложения человек в ярком резиновом костюме с аквалангом за плечами и в маске. И принялся методично, но аккуратно избивать Кураева. От ужаса и нереальности происходящего тот потерял дар речи.

Аквалангист обрабатывал его недолго, но профессионально. Закончив экзекуцию, посадил Кураева обратно на стул и беспрепятственно вышел из кабинета.

Кураев сидел на стуле, выкатив полубезумные глазки на большой настенный календарь, и чувствовал, как боль растекается по всему телу.

Через минуту, смеясь и переговариваясь, в кабинет зашли Вахтанг с Олегом. Дверь снова открывали ключом.

– Если все будет нормально, – сказал Вахтанг, – очную ставку через двадцать минут устроим.

– Дайте мне ручку и бумагу! – истерично взвизгнул Кураев.

Олег с Вахтангом недоуменно переглянулись.

– Что теперь-то с вами случилось, Петр Петрович?

– Выпустите меня!

– Олег, это приступ, – озабоченно произнес Вахтанг. – Никакой он не эпилептик, он же буйный больной! Шизофреник. Я его медицинскую карту читал. Вызывай «Скорую помощь». Наручники с него не снимай, мало ли что…

– Нет-нет, медиков не надо, – уже спокойней сказал Кураев. – Просто дайте мне бумагу и ручку.

– Еще одну кляузу на нас накатаешь? – Укоризненно спросил его Олег. – Ты можешь сказать, что случилось?

– Меня избил водолаз, – губы у Петра Петровича мгновенно посинели и затряслись. – Он вылез из шкафа, избил меня и вышел через закрытую дверь. Я требую экспертизу!

– Это приступ, – покачал головой Вахтанг. – Точно. Я такое уже видел, – он выглянул в коридор и спросил у кого-то: – Саша, посторонние выходили из кабинета, пока нас не было?.. А вы видели кого-нибудь?.. Петр Петрович, никто из находившихся в коридоре не выдел водолазов.

– Я требую экспертизу! – нестерпимо громко завопил Кураев.

– Олег, вызывай «Скорую»! – Вахтанг сочувственно посмотрел на бьющегося в истерике Петра Петровича. – Слава богу, что он в наручниках. А с другой стороны, он ведь требует экспертизу. И нам нужна экспертиза. Вдруг голова у него резко пошла на поправку?

– Сидеть ему в любом случае придется, – кивнул Олег. – Жаль, очную ставку теперь не провести. Медики будут с минуты на минуту.

– Идем в коридор, покурим, – Вахтанг подошел к двери.

– Нет! Не оставляйте меня одного. – Кураев затравленно посмотрел на Олега и уставился на шкаф с одеждой.

На дворе было десятое декабря девяносто восьмого года.

2. Необоснованные подозрения.

– Олег Дмитриевич, задержитесь, – подполковник Воронцов испытующе посмотрел на него поверх стекол очков. – И вы, Вахтанг Петрович, тоже задержитесь.

Гарибов с Костыревым переглянулись.

– Можете курить, – предложил Воронцов, пододвинув к ним пепельницу. – А вы, Олег Дмитриевич, кажется, бросили?

– Да, еще до рождения ребенка, – ответил Олег.

– Олег Дмитриевич, объясните мне, что это за странная история вышла у вас со служителями культа? С отцом Викентием, в частности? Ваша неприязнь к священникам уже стала достоянием общественности… И последним об этом узнаю я.

Вахтанг неожиданно широко улыбнулся и сделал Олегу знак помолчать.

– Семен Павлович, позвольте, я разъясню ситуацию. И желательно с глазу на глаз. Боюсь, Костыреву сделать это будет затруднительно.

Воронцов задумчиво посмотрел на него и кивнул.

– Олег Дмитриевич, – Вахтанг улыбнулся, – выйди, пожалуйста. Выйди, выйди… Семен Павлович, сейчас я вам все объясню…

Олег решительно встал и вышел из кабинета начальника.

«Все равно ни о чем не жалею, – упрямо подумал он. – Если что-то подобное повторится, не важно, со мной ли, с другим, поступлю точно так же…»

Он почувствовал, как от этих мыслей у него каменеет лицо. И заметил, как на него с интересом смотрит светловолосая девушка, сидевшая возле кабинета Корнеева.

«Что он там насчет общественного мнения говорил? – вспомнил Олег, поднимаясь к себе. – Видно, брат, что-то ты пропустил, проморгал что-то…»

В кабинете возле окна стоял Семенов. Пребывал он в излюбленной позе юного натуралиста, неожиданно узревшего на улице механическое чучело допотопного ящера. И, как всегда, хлестал чужой кофе вприкуску с чужим же печеньем. Появление Костырева картинно проигнорировал, только принялся энергичней жевать. Знал, что сейчас ему начнут высказывать претензии.

Олег сел за свой стол, побарабанил пальцами по столешнице.

– Что-то случилось? – Семенов с любопытством посмотрел на него.

– Ты газеты вчерашние читал?

– Нет. Что стряслось-то? – Михаил даже жевать перестал.

– Сдается мне, отче Викентий поднял свору на защиту господина Косолапова.

– Серьезно?! И что делать будем?..

Вместо ответа Олег снова побарабанил по столешнице.

– Воронцов в обиду не даст, – уверенно заявил Семенов. – Объясни ему, что к чему. Он мужик правильный. На поводу у этой сволочи не пойдет.

Олег задумчиво посмотрел на него:

– Будь другом, пройдись по отделу, собери мне все вчерашние – позавчерашние газеты с общественным мнением против господина Костырева. Хорошо?

Семенов кивнул и с явной неохотой оторвался от подоконника.

– Ну и ну, – Олег утомленно потер глаза и принялся бесцельно бродить по кабинету. Завел будильник в шкафу, сверил его со своими часами. Он только сейчас посочувствовал Вахтангу – иногда объясняться с Воронцовым было сущим наказанием.

Минут через десять в кабинете появился Гарибов. Несколько секунд молча и оценивающе разглядывал Олега.

– С тебя, кстати, бутылка коньяка причитается, – подражая Этушу в «Кавказской пленнице», сказал Вахтанг.

Олег молча смотрел на него.

– Ему ничего не нужно объяснять про фашизм! – яро выговорил Гарибов и подошел к окну. – Это не шутки, Олег. Из-за наводки на Кураева мы нарушили золотое правило круговой поруки… И не улыбайся так! Это дело серьезное. На тебя и твою семью наехали отморозки. Надо было их еще по зиме в блин раскатать… Зря я тебя послушал. – Вахтанг устало вздохнул и присел на подоконник. – А где Семенов?

– Сейчас подойдет.

– Да, работенки тебе подвалило… К полудню появится некто Коростецкая Анна Степановна. Поговори с ней.

– Не понял, что значит: «Поговори с ней»?

– Понятия не имею. Но начальник попросил лично тебя побеседовать с этой особой… Видимо, возникла какая-то щекотливая ситуация. Сказал, если у тебя возникнут затруднения, идти сразу к нему.

– Убили, что ли, кого-то?

– Не знаю я! – Лицо у Вахтанга стало чудное. – Не знаю… Когда Семенов появится, отправь его ко мне.

– Хорошо… Слушай, а…

– Что? – Вахтанг остановился в дверях.

– Нет, ничего. Спасибо.

– Спасибо не булькает! – назидательно произнес Вахтанг и махнул рукой на прощание. – Ладно, работай.

Олег посмотрел на закрывшуюся дверь, похмыкал и записал в блокноте имя и фамилию будущей посетительницы. Несколько раз подчеркнул написанное. Не смотря на туманное распоряжение Воронцова, на его сердце стало спокойней.

Через минуту дверь кабинета приоткрылась, за ней быстро и невнятно забубнили.

– Михаил, закрой дверь! – прикрикнул Костырев. – Ну и денек!..

Семенов самодовольно помахал свернутой в трубочку газетой:

– Кто сказал, что я не сыскарь?!

– Тебя Вахтанг к себе вызывает, – Олег разложил на столе добытую им «Вечерку».

– Не сказал, зачем?

– Нет. Сказал, чтобы зашел к нему сразу, как появишься.

Михаил почесал за ухом, порылся в бумагах на своем столе и ушел.

Олег нашел в газете статью «Мракобесие», подписанную отче Викентием. Хмыкнул: «Надо же…», и принялся внимательно читать. Закончив, перечитал еще на раз.

– Ерунда какая-то, – снова хмыкнул и откинулся на спинку стула. – Да вы, батюшка, никак дурачок?.. – И пропел в нос, барабаня пальцами по столешнице. – «Бледный, худой, евроглазый прохожий…»¹ Бородатый прохожий… Глуповатый прохожий… Что ты, что ты, душа моя?!

«Наверно, это никогда не закончится, – думал он. – Даже наверняка не закончится. Потому что сравнительно честных способов отъема денег намного больше четырех сотен. И, если у человека в голове каша, ему уже не объяснишь, что он не прав. Он все равно будет считать себя грамотным, опытным и достаточно ловким. А когда поймаешь его за руку на месте преступления или докажешь, что такое преступление имело место быть, каждый из этих умников моментально прикидывается бедной овечкой или жертвой обстоятельств. А в этом случае, всегда кто-то неправ, виноват и остается крайним».

Михаил так и не появился. Олег выпил кофе, поглазел на улицу, поговорил по телефону с супругой. Потом выпил еще одну кружку кофе. Вырезал из газеты пасквиль отче Викентия и убрал его в бумажник, чтобы не забывать о происках врага. После всего этого сходил в буфет и перекусил горячими пирожками.

Ровно в двенадцать пополудни появилась Коростецкая Анна Степановна. Семенов, будь он в это время в кабинете, непременно окрестил бы ее Сарой Моисеевной.

– Вы – Костырев?

– Да, Костырев Олег Дмитриевич. Проходите, присаживайтесь.

– Здравствуйте.

– Добрый день, Анна Степановна. Давайте, я помогу вам снять плащ.

Ей было около тридцати лет. Невысокая, привлекательная. И еще было в Коростецкой что-то завораживающее. Олег так и не сообразил, в чем тут дело. Но исходившие от нее флюиды почувствовал.

– Что вас привело ко мне, Анна Степановна?

Вместо ответа она открыла сумочку и положила на стол пресс документов, накрыла их большой цветной фотографией задумчивого молодого человека в темном костюме и при галстуке.

– Таким он был, мой Эдик, – произнесла она с совершенно неподражаемыми еврейскими интонациями. – Я принесла это фото, чтобы вы знали, кого они убили.

Олег коротко глянул на нее и взял фотографию в руки.

– На могильном памятнике его лицо было выбито с этого фото. Поверьте мне, он был прекрасным человеком… Эдик работал в отделе снабжения «Железоделательной компании». Сегодня двадцать шестое сентября. Через неделю ему исполнилось бы двадцать девять лет. Господи, мы думали, что будем жить вечно, – она приложила белоснежный платочек к уголкам глаз.

Олег терпеливо ждал, когда закончится этот спектакль с выговором тети Сони и винегретом из домашних заготовок. Наигрыш он чувствовал кожей.

– Он всего добился сам, – тем временем продолжила свой рассказ Коростецкая. – Не лгал, не изворачивался, всегда был честен с людьми, со мной. Наверно, я не знала многих проблем, которые у него возникали. Мы ведь живые люди, каждый со своими недостатками. Но он считал, что жена, его семья не должны нуждаться ни в чем, деньги, быт. Святая обязанность мужчины – обеспечить свою семью всем необходимым…

Она на секунду прервалась. Олег воспользовался паузой и подал ей стакан воды:

– Выпейте, пожалуйста. У вас есть дети?

– Двое. Мальчик и девочка. Я всегда считала, что это святой минимум. Супруги должны привести в мир хотя бы одного мальчика и девочку. Эдик был со мной согласен… Вы поймите, в начале ему фатально не везло. Если человеку сопутствует удача, он может все! Но, если в его жизни фортуны нет, ни ум, ни связи, ничто не поможет. Разве вам это не знакомо?

– Отчасти вы правы.

К документам Олег так и не притронулся. Видимо, у Анны Степановны все было разыграно как по нотам. А он хорошо помнил наставление Вахтанга всего лишь «поговорить с ней».

– Но удача пришла и к нему. Эдик поступил в юридический институт. По сути, он ведь был вашим коллегой. Писал очень умные, аргументированные статьи в газеты – его с радостью печатали… – она на мгновение прервалась. – Он был очень талантлив. И все это время он работал простым рабочим на заводе. Потом удача снова улыбнулась ему – его взяли в заводоуправление. Он часто ездил в командировки. Говорил, что на счастье выдалась возможность повидать матушку-Россию, – и вновь повторилась: – Он был невероятно талантлив, владел пером, кистью…

– Извините, Анна Степановна, я вас перебью… Что же произошло?

Она судорожно, уже без наигрыша, вздохнула и отпила из стакана воду.

– Его убили… Он умер в обнимку с этой шлюхой. Я… я…

Олег покачал головой и отвернулся к окну.

Был конец сентября девяносто девятого года. Над городом клубились тяжелые, темные тучи. Перед окном ветер раскачивал ветви тополя. В природе чувствовалась какая-то незавершенность. Хотелось взять в руки волшебную кисть и подправить горизонты, пасмурный лик города, темное небо над головой.

– Его смерть не была несчастным случаем, – немного успокоившись, произнесла Коростецкая. – Это было хорошо подготовленное, хладнокровное убийство.

– Прокуратура открыла уголовное дело?

– Я же вам объясняю, они все списали на несчастный случай.

– Могу я взглянуть? – Олег отложил фото Коростецкого и принялся изучать документы, принесенные посетительницей. – Не знаю, смогу ли быть полезен вам. Если у вас есть обоснованные подозрения, еще раз обратитесь в прокуратуру. Либо в сыскное агентство. Они в нашем городе есть.

– Если мне не останется ничего другого, я так и сделаю. Но Семен Павлович (то бишь, подполковник Воронцов, понял Олег), посоветовал сначала поговорить с вами. Он рекомендовал вас как лучшего сыщика в городе.

Костырев снисходительно улыбнулся и встал.

– Простите, Анна Степановна, но помочь вам я не могу. К слову сказать, сыщик я обыкновенный, даже посредственный. Все, что я могу вам посоветовать, это еще раз обратиться в прокуратуру.

– Может быть, за вознаграждение?

– Извините, Анна Степановна. – Олег подошел к двери. – Мне пора.

– Но поймите, Эдик в последнее время встречался с какими-то подозрительными людьми… Я помню только одно имя, то ли Ален, то ли Амен… Эдик не раз повторял, что очень скоро жизнь наша станет намного лучше…