Kitobni o'qish: «Надежда все исправит», sahifa 5

ГЛАВА 7 ОКТЯБРЬ

Я прищурилась, всматриваясь в знакомый силуэт. Рука Николая все еще хозяйски сжимала мою ладонь, так что во избежание долгих объяснений, что все это значит, я оттолкнула физрука свободной рукой. Тот отошел всего на шаг, пристально наблюдая за приближающимся мужчиной.

– Надин Львовна, все в порядке? – спросил подошедший Маттео, косясь на Николая. Водитель распахнул зонт над своей головой. Ну конечно, не о даме же думать.

– Да, просто мелкое недоразумение, – отмахнулась я, слезая с велосипеда.

Не спуская глаз с моего водителя, Коля подал мне руку. Хотелось бы проигнорировать этот жест, но сломанный каблук, мокрая дорога и тяжелый велосипед не оставили моему чувству равновесия ни единого шанса, так что мне буквально пришлось вцепиться в ладонь физрука, чтобы не свалиться в грязь.

– А вы кто? —холодно поинтересовался Маттео, наблюдая за тем, как промокший до нитки Муромцев помогает мне встать ровно.

Я передала в его руки велосипед и отскочила под зонт. Пока Коля не ляпнул чего-то лишнего, я быстро ответила за него.

– Добрый самаритянин, – я глупо хихикнула, посылая Николаю долгий умолящий взгляд, – Просто помог в непогоду добраться до дома.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу вас на велосипеде, – Маттео рассмеялся и, расслабившись, протянул руку Николаю.

Тот, подозрительно рассматривая водителя, все же ответил на рукопожатие.

– А ты морж, да? – усмехнулся Маттео.

– Да, редкостный морж, – хмуро ответил парень.

– Ой, да он просто мне кофту отдал, – я снова неестественно хихикнула, стараясь разрядить обстановку.

– А вы? – спросил Муромцев, обращаясь к Маттео.

– Это Матвей. Он водитель моего любимого мужчины, – бегло проговорила я, почему-то избегая смотреть на физрука, – Кстати, Маттео, а где Антон Игоревич?

Водитель почесал вихрастый затылок и, вздохнув, ответил:

– Помните, я говорил, что сюрприз как бы одновременно приятный и неприятный?

– Какого черта, Матвей? Где Антон? – вспыхнула я.

– Он в Швейцарии, но у меня есть от него письмо, – водитель стал рыться во внутренних карманах жакета.

– Ты приехал только ради письма?

– Нет, я привез вам подарок ко дню рождения, – Маттео загадочно улыбнулся и, обернувшись, кивнул на автомобиль.

Из-за слепящего света фар разобрать вид машины было практически невозможно. Мне пришлось выхватить из рук водителя зонтик и подойти ближе, чтобы ахнуть от удивления при виде новенького покрытого дождевыми каплями Мини Купера. Лаконичный черный с серыми вставками по капоту и с чудной крылатой эмблемой MINI.

– Это мне? – тихо произнесла я.

– Да, подарок Антона Игоревича. – в голосе Матвея звучала такая гордость, будто это он дарил мне Мини Купер, а не Антон.

С широкой улыбкой на улице я приподняла зонт, чтобы пошутить Николаю про то скольких его машин стоит один мой Мини Купер, но физрука не было на месте. Ни его самого, ни велосипеда. И отчего-то внутри зашелестело давно забытое неприятное чувство.

– Письмо, – Матвей протянул мне конверт и отошел, чтобы я могла прочесть послание Антона в одиночестве.

«Дорогая Надин,

Мне очень жаль, что в этот день мне не удалось быть рядом. Партнеры сместили сроки, и мне пришлось срочно улететь в Цюрих для согласования крупного контракта. В горах будут проблемы со связью, и я не смогу позвонить, но, надеюсь, Матвей доставит подарок вовремя в целости и сохранности.

С днем рождения, моя девочка.»

От нахлынувшей досады мне хотелось осесть на землю рядом с блестящей машинкой. Связывая свою жизнь с вечно занятым мужчиной, я никогда не думала, что в какой-то момент буду испытывать недостаток внимания. Мне казалось, что финансовая безопасность перекроет любой дефицит внимания. К тому же, я уже взрослая девочка, и мне не нужна вся эта романтика. Ведь не нужна же?

И почему-то было горько и обидно, что в мой день рождения Антон не смог найти шанса приехать. Или хотя бы позвонить. И уж на худой конец он мог бы сам написать письмо. В том, что эти слова на бумаге выведены размашистым почерком Гелы, не было никаких сомнений.

– С кем уехал Антон Игоревич? – крикнула я Матвею, который отошел к кустам покурить.

– С Гелой Микаэловной, – отозвался он и, увидев, как изменилось мое лицо, усмехнулся.

Разумеется, Гела сопровождала Антона во всех поездках и лично курировала все финансовые сделки. Как кость в горле! Да только Антон в ней души не чает и доверяет ей беспрекословно. Иногда в моей голове крутились шальные мысли: вот бы Гела обманула, предала Антона и сбежала к конкурентам, чтобы он мог освободиться от ее пут, но мегера, похоже, сбегать с насиженного места не планировала.

Маттео докурил и вернулся ко мне, оставаясь на расстоянии пары шагов. Парень знает, что я не выношу сигаретный дым, и после пары моих истерик и имитации судорожного кашля, он перестал приближаться ко мне после того, как сделает хоть одну затяжку.

– Машина – это единственный подарок? – на всякий случай уточнила я. Вряд ли Антон и кольцо передал через водителя. Было бы странно, если бы Маттео сейчас опустился на одно колено и протянул мне красную коробочку Картье.

Матвей глянул на меня с недоумением. В его взгляде ясно читалось нечто вроде: «Единственный подарок? Тебе что, машины каждый день дарят?».

– Хорошо, я спрошу по-другому, – сдалась я, – Не знаешь, зачем Антон Игоревич ездил в ювелирный на днях?

В глазах водителя сверкнуло понимание и тут же насмешка. Он понял, что я ждала кольцо, и потому Мини Купер, каким бы прекрасным он ни был, меня не впечатлил.

– Антон Игоревич покупал подарок Ванессе, – подавив смешок, ответил он.

Ванесса. Вот оно имя, в звучании которого есть статус. Не Надька, не Надюха, а Ванесса. Но, черт тебя подери, Ванесса, кто ты такая?

– Дочка Гелы Микаэловны, – с некоторым наслаждением в голосе пояснил водитель, – У нее тоже сегодня день рождения.

– У нее есть дочь? – пробормотала я, хмурясь все сильнее, – И она со своей мамочкой в Швейцарии, да?

– Ну конечно, – парень неприятно улыбнулся, явно получая удовольствие от того, каким глупым становилось мое положение с каждым новым словом.

Поверить не могу. Гела так и старается подлезть к Антону поближе, чтобы дать своей дочке богатенького папочку. Она сильно ошибается, если думает, что я позволю ей и ее маленькой дочурке вычеркнуть меня из жизни Антона.

– Когда они возвращаются? – жестко спросила я, пряча уязвимое эго поглубже.

– Завтра вечером, – отозвался водитель.

Кивнув, я развернулась и пошла к подъезду, оставив Матвея и новенькую машину позади.

– Надин Львовна, мне бы переночевать! – жалобно крикнул парень, – Поезд до Москвы только утром.

– Ищи гостиницу, Маттео, – равнодушно кинула я, даже не оборачиваясь и, готова поклясться, что ветерок донес до моих ушей пару нелестных слов, брошенных в мой адрес.

Уже перед самым сном, борясь с навязчивой мыслью, я зашла в соцсети и под фальшивым аккаунтом зашла на страницу Гелы. На последней фотографии она позирует на снежном склоне со сноубордом в руках, а рядышком с ней стоит молодая красивая девчонка со жгуче-черными косами.

«Моей девочке двадцать лет!» – так Гела подписала фото.

По отметке в посте я перешла на страницу самой «девочки» и чуть не выматерилась впервые в жизни, ведь на ее последней фотографии она обнимала Антона – моего Антона! – а в руках у нее была зажата красная брендовая коробочка. На следующей фотографии эта воровка Ванесса позирует моему мужчине в новеньких сережках с бриллиантами, а я лежу на скрипучем диване во всеми забытом Булкине и стараюсь не расплакаться.

Ну Гела… Себя Антону не пропихнет, так хоть дочку свою подсунет!

Уснуть в таких условиях я уже не могла. Не теряя ни минуты, я кинулась к шкафу и, раскрыв его настежь, стала скидывать на постель аккуратно развешенные платья и костюмы. Освободив шкаф, опустилась на колени и вытянула из-под дивана огромный чемодан.

Я не собираюсь мирно коротать в Булкине, возможно, самый важный год своей жизни, пока где-то в Альпах моего мужчину пытается охмурить мерзкая девчонка и ее наглая мамаша!

С трудом выставив за дверь квартиры тяжелый чемодан, я еще раз глянула на опустевшее жилище и поймала себя на мысли, что испытываю нечто странное. Сомнение? Да, верно. Поверить не могу, неужели я начала привыкать к этому жуткому месту? Ну уж нет!

Я с силой захлопнула дверь и, заперев квартиру на ключ, покатила чемодан к лифту. На первом этаже меня встретил все тот же заспанный вахтер, имени которого я не запомнила. Ничего не ответив на его вопросительный взгляд, я вышла из подъезда и, тяжело толкая чемодан, направилась к Мини Куперу.

Конечно, Маттео никуда не ушел. Он неловко расположился на сиденье, стараясь уснуть. Увидев меня за окошком, он сначала обрадовался, вероятно, предположив, что я сжалилась и пришла, чтобы забрать его спать к себе, но, заметив собранный чемодан, парень нахмурился и беззвучно выматерился.

– Что это значит? – спросил он, вылезая из машины.

– Убери чемодан в багажник. Мы едем в Москву. – скомандовала я, присаживаясь на заднее сиденье.

Проигнорировав мой приказ, Маттео раскрыл заднюю дверь и уставился на меня широко распахнутыми глазами. Какой же у него глупый вид!

– Как в Москву? – переспросил он, – Я же только что оттуда!

– Я возвращаюсь домой, – фыркнула я, отворачиваясь от водителя.

– Но мне нужно поспать, – промычал он, – И дождь ведь…

– Хватит ныть, Маттео! – взмолилась я, – Поехали уже!

Не сдержавшись, Маттео рыкнул и с шумом хлопнул дверью. Если бы он не был так зол, я пригрозила бы ему лишением премии за то, как неаккуратно он обращается с моей машиной. Закинув чемодан в багажник, Маттео сел за руль и, ничего не говоря, тронул машину с места.

Мне дико хотелось расспросить его о Ванессе, ведь Маттео, тесно общающийся с водителем Антона, точно слышал самые горячие сплетни. Но начать этот разговор – означало показать ему свою слабость и неуверенность. А это я допустить не могу. Маттео и так знатно посмеялся надо мной, когда понял, что я не получила ожидаемого кольца.

Булкин со его отвратительной погодой и отсутствующим асфальтом медленно таял в темноте за окном. Я закрыла глаза и откинула голову назад, представляя, что расскажу о последнем месяце своему психологу. О старой школе, о потертых партах, о запахе котлет из школьной столовой, о громкой Анжеле Викторовне, о тихоне Ольге Александровне, о Василии Михайловиче и его специфическом юморе, о девочках – таких разных и в то же время одинаково счастливых от идеи разработать свою коллекцию переработанной одежды, о Николае Николаевиче…и его сверкающих голубых глазах, об улыбке, что никогда не покидает его губ, о сильных руках, о тяге к ярким толстовкам, о скрипучем велосипеде, о теплых ладонях на моей талии…

«Я поцелую тебя, если ты не прекратишь».

Об этом я психологу не расскажу. Никому не расскажу. Это останется только для меня.

С мыслями о физруке я провалилась в сон и не заметила, как мы проехали большую часть пути. Проснулась я от того, что кто-то протяжно просигналил, а нашу машину неприятно качало из стороны в сторону.

Тряхнув головой, я привстала и глянула в сторону Маттео. Тот лежал головой на руле. Его глаза были закрыты, и одному Богу известно, как Мини Купер все еще оставался на дороге.

– Маттео! А ну проснись! – крикнула я, пихнув водителя в плечо.

Неопределенно хрюкнув, он скатился с руля, и машину дернуло влево. Какой-то короткий миг, и новенький Мини Купер вылетает с дороги на обочину.

Время застыло в этом моменте. Словно в кино я видела, как переворачивается земля за окном, как ремень безопасности до боли врезается в мое тело, как рот раскрывается в немом крике, а дальше – хлопок и темнота.

***

Раскрыв глаза, я увидела идеально белый потолок. Мне даже показалось, что это не потолок, а полоса густого тумана, а я лежу в теплой воде, и осталась от меня только душа – очищенная и свободная.

– Я умерла? – шепнула я, с трудом разлепляя пересохшие губы.

– К счастью, нет, —ответил знакомый голос, и я распахнула глаза шире, окончательно возвращаясь к реальности.

Слегка присев, я поняла, что нахожусь в больнице – в отдельной хорошо обставленной палате, и то, что мне показалось теплой водой, на самом деле было кроватью с очень хорошим матрасом. За месяц в булкинской квартире я позабыла, каково это – спать на дорогом матрасе.

– Как ты? – ровным, почти холодным тоном спросил Антон, сидящий в кресле чуть в стороне от моей кровати.

По лицу мужчины можно было бы предположить, что ему глубоко плевать на то, что произошло. Но я-то знала, что эта сдержанность – маска, скрывающая настоящие эмоции, и, скорее всего, внутри Антон очень беспокоится. И злится на Матвея за безалаберность на дороге.

– Злишься? – спросила я, поджав губы.

– Злюсь. – коротко ответил Антон.

– Не увольняй его, – попросила я, жалея Маттео.

На губах мужчины мелькнула жесткая ухмылка.

– Я злюсь на тебя, Надин. Как ты могла выгнать Матвея в дорогу посреди ночи и в такую погоду? – по словам отчеканил Антон, и только тут я поняла, что он не просто злится – он в ярости. И причина этому – я.

– Но…, – я вскинула палец, чтобы возразить, только слова упрямо не шли в голову.

Разве я виновата в том, что случилось? Разве не мог Маттео быть осторожнее? Разве водить машину – не его работа?

Голова разболелась, и в памяти обрывками стали всплывать куски недавнего прошлого. Вот Матвей жалуется, что ему негде спать. Если бы я уделила ему чуть больше внимания, то заметила бы, какие тяжелые фиолетовые круги пролегли под его глазами. Если бы мне было дело до кого-то, кроме себя, я не оставила бы уставшего человека спать в машине в скрюченном состоянии. И уж тем более не погнала бы его в дальнюю дорогу посреди ночи под проливным дождем.

– Матвей в порядке? – с замиранием сердца спросила я.

Антон кивнул, слегка смягчившись.

– Перелом руки и пара синяков. Чудо, что вы остались живы, – мужчина нервно выдохнул, с трудом удерживая холодную маску на лице, – Зачем ты вообще сорвалась в Москву?

Что я ему скажу? Что приревновала его к девчонке Гелы? Что не собираюсь никому уступать свое место?

– Вчера был мой день рождения. Я хотела, чтобы ты был рядом, – честно призналась я, – А ты был в горах с молоденькой финтифлюшкой.

Я осторожно подняла глаза на Антона, не зная, что ожидать от него. Вздохнув, он поднялся с кресла и, сунув руки в карманы брюк, отошел к окну.

– Надин, я уже не мальчик и не потерплю сцен ревности, – сухо ответил он.

– Так у тебя с ней что-то есть? – от обиды мой голос задрожал, – С Ванессой?

Мужчина рассмеялся, даже не поворачиваясь ко мне.

– С Ванькой? Я знаю ее с пяти лет! – сквозь смех произнес Антон, – Как такое могло прийти тебе в голову? Гела была права, когда говорила, что ты не готова.

Я вспыхнула от одного упоминания этой мегеры. Скинув одеяло с ног, я вскочила с кровати, но тут же села обратно, ощутив, как земля под ногами покачнулась.

– К чему не готова? – процедила я сквозь зубы.

– К семье, – тихо ответил Антон, возвращаясь к моей постели.

Он подвинул кресло к моим ногам и сел передо мной. Его мягкие ладони легли на мои колени, и я вздрогнула от этой неожиданной ласки.

– Я отправил тебя в Булкин, чтобы ты могла пожить простой жизнью, – сказал он, даже не догадываясь, что я не понаслышке знаю такую жизнь, – Чтобы ты научилась ценить все, что тебе дается. Чтобы ты начала уважать людей – всех, независимо от их финансового статуса. Чтобы ты успокоилась, остепенилась. Надин, мне пятьдесят, у меня три брака за плечами, я не хочу совершать очередную ошибку.

Я хлюпнула носом, с трудом удерживая слезы.

– Почему-то же ты выбрал меня, – шепнула я, не поднимая на Антона глаз.

– Надин, – ласково позвал он, погладив меня по щеке, – Ты красива – просто украшение любого мужчины! И ты воспитана, сдержанна, дисциплинированна. Мне не нужно бояться, что ты сделаешь что-то, что мне не понравится.

– Например, спровоцирую аварию? – подсказала я, криво усмехнувшись.

– Да, верно. Это мне не понравилось. Я слишком стар для таких сюрпризов.

– Прости, – шепнула я, поднимая на Антона мокрые от слез глаза, – Я больше не буду совершать глупости. Не знаю, что на меня нашло.

Булкин плохо влияет на меня. Я так долго оттачивала мастерство контроля над эмоциями, и какой-то жалкий месяц в этом городе почти вернул меня к той взбалмошной девчонке, которая пела караоке у подружки дома, красила ногти розовым цветом, писала мысли в личный дневник и заслушивала до дыр песни Бритни Спирс.

И только сильная мотивация стать успешной сделала меня совершенно другим человеком. Теперь я всегда строга, лаконична, слушаю классику и веду планер задач, вместо дневника с замочком на обложке.

Антон снова вздохнул, недовольный тем, что я расплакалась. Я уже ощутила, как меня накрывает волной стыда, когда мужчина вытащил из кармана брюк красную коробочку – ту самую, которую я так ждала еще вчера.

– Что это? – шепотом спросила я, испуганно глядя на Антона.

Я ждала от него предложения с того самого дня, когда он сбил меня на машине. Какая девочка не хочет, чтобы именно ее история оказалась достойна финала как у Золушки? И, хоть я все два года репетировала, как скажу ему «да», сейчас мое сердце предательски замерло, и воздух в легких неожиданно закончился.

– Это кольцо, – спокойно ответил Антон, раскрывая коробочку и демонстрируя мне изящное платиновое колечко со здоровым сияющим камнем по центру и россыпью бриллиантов по краю. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Надин.

Я неуверенно кивнула и протянула руку к коробочке, но Антон отвел ее назад и серьезно проговорил:

– У меня есть одно условие, моя девочка.

ГЛАВА 8 ОКТЯБРЬ

Я уезжала из Москвы в смешанных чувствах. Меня окрыляла мысль о том, что Антон все же сделал предложение и много-много раз повторил, как сильно он хочет, чтобы я стала его женой. Но в то же время он не позволил мне остаться, поставив дурацкое условие – закончить эксперимент с Булкиным.

Кажется, я даже могла бы послать к черту всю эту затею и отказаться от наследия Лаптева, но бриллианты так поблескивали с кольца, словно подмигивая мне, что я не смогла сказать «нет». В конце концов, я как-то прожила в Булкине месяц, а, значит, и до лета дотяну.

Гела сильно ошибается, если думает, что я сдамся. Она даже не представляет, из какой дыры я выкарабкалась. Булкиным меня сломать!

Настроенная на решительный лад, я отправилась в школу, чтобы преподать местным девочкам урок красоты. Да, верно. Урок красоты – более точное определение, нежели урок труда.

– Доброе утро! —первой в кабинет вошла Вера.

Следом за ней появились и другие девочки. Я мысленно досчитала до трех и услышала восхищенные возгласы.

– А что это такое? – рыжая Маша подскочила к парте, с любопытством осматривая новенькую швейную машинку – подарок Антона школе.

На остальных партах стояло еще четыре машинки, а в небольшом закутке кабинета были аккуратно составлены манекены, портновские колодки, ножницы, нитки и мелкая фурнитура для создания собственной линии одежды.

Девочки заметно обрадовались обновкам, и я ощутила некоторое воодушевление от того, что смогла их удивить. Кроме того, я и сама планировала заняться коллекцией в этом кабинете в свободное от уроков время. Конкурс уже весной, а я так и не разобралась, как сделать свой бренд особенным.

«Это все?» – вот что сказала мне Крисси, когда я показала ей первые отшитые модели.

У Крис огромный опыт и тонкая чуйка, так что ее «это все?» звучало для моей коллекции как неутешительный приговор. Я соврала, ответив, что показала ей сырые черновики, которым еще только предстоит заслужить свое место в коллекции.

Но что же было не так?

Я отрисовала несколько строгих и закрытых платьев, идеально сидящих на фигуре, пару брючных костюмов с широкими жакетами на широких поясах – все в моей коллекции было лаконично и элегантно.

«И скучно» – добавила Крисси, когда знакомилась с моей работой на стадии эскизов.

С тех пор прошло четыре месяца, а я так и не поняла, как все исправить.

– Я принесла юбку Сметаниной, – Леночка достала сверток из бумажного пакета и положила его мне на стол.

– Отлично, – я довольно потерла руками, – Мария, давай свой жилет. Сейчас я буду показывать вам фокусы.

Рыженькая расстегнула пуговицы и, сняв жилет, протянула его мне. С самодовольным выражением на лице я склонилась над партой, позволив девочкам окружить меня.

– Посмотрите на этот кривой шов, – я расстелила на поверхности стола жилетку и провела рукой по неправильно сшитым деталям, – Нужно аккуратно отпороть, отрезать лишнее и заново пришить.

– Лишнее? – испуганно пробормотала Маша.

– Да, нужно сделать твой жилет более приталенным, так мы сможем подчеркнуть твои красивые изгибы, – со знанием дела произнесла я, а Маша зарделась.

– Где там изгибы-то? – встряла Лена, – Квадратная Маша.

Эта девочка абсолютно очевидно любила быть в центре внимания и добивалась своей минуты славы любыми возможными способами.

– Не то что ты, – согласилась Люба, – Бочка!

– Знаешь что?! – вспылила Лена, и я угрожающе щелкнула ножницами.

– Все разборки после урока! – пригрозила я и, когда девочки поутихли, добавила: Что за взаимная ненависть у вас?

Расфуфыренная Леночка и хмурая Люба отвернулись друг от друга, а Маша, цокнув языком, ответила:

– Вообще-то они были лучшими подругами.

– Тебя забыли спросить, – огрызнулась Лена, – Любка кинула меня ради Андрюши.

– Ха-ха, – язвительно отчеканила Люба, – Может, это ты променяла меня на подружек из нового лицея?

За моей спиной снова разразилась перепалка обиженных подростков.

– Вы обе сделали свой выбор, – встряла я, – Прекратите дуться друг на друга и наслаждайтесь новыми друзьями.

Девочки посмотрели на меня, потом на друг на друга и снова отвернулись. Закатив глаза, я подняла вверх неправильную деталь жилета, желая этим привлечь внимание подростков к процессу преображения вещи. Достигнув желаемого, я снова положила деталь на стол и аккуратно отрезала лишнее. Затем я включила машинку и пристрочила деталь на место. Действуя быстро и, что немаловажно, молча, я повторила эти же манипуляции с деталью с другой стороны, и уже через пятнадцать минут в моих руках был готовый жилет, от одного вида которого больше не хотелось плакать.

– Оо, как у вас здорово получилось! – воскликнула Маша прямо над моим ухом.

– Отгладь и примерь, – скомандовала я, кивая на гладильную доску и утюг, ожидающие своего часа в закутке. – И давайте сюда отвратительную юбку Сметаниной!

До конца урока мы успели сделать из длинной и широкой юбки-годе стильную легкую юбочку с игривыми воланами. И, клянусь, я лично надеру Сметаниной уши, если снова увижу, как она надевает юбку на спортивные штаны!

Мы как раз закончили обсуждать, кто какое старье принесет на переделку, когда прозвенел звонок. Девочки попрощались со мной и двинулись к выходу. Я же, подхватив журнал, направилась в учительскую.

Внутри неприятно подергивало, и я связала это волнение с тем, что при последней встрече с преподавателями я танцевала медляк с Николаем и, возможно, позволила этому всему выглядеть слишком романтично. Что скажут мне коллеги? Анжела Викторовна, которая явно положила глаз на физрука, наверное, и вовсе прижмет меня к стеночке всем своим авторитетом.

А сам Николай Николаевич? Наш последний разговор был чересчур эмоциональным. Конечно, я понимала, что нравлюсь ему, но не думала, что он окажется таким настойчивым. Таким страстным в своем стремлении получить желаемое. И как же от него избавиться? Лишние эмоции мне сейчас ни к чему.

– Всем привет, – произнесла я, входя в учительскую, где, кроме меня, уже сидела Анжела и англичанка Ольга.

– Доброе утро, – отозвалась Оля.

Анжела подняла на меня хмурый взгляд и молча отвернулась. Все понятно – обиделась! И пусть. Это не мое дело. Муромцев сам ко мне лезет.

– Я так больше не могу! – с возмущением в кабинет влетела математичка Берта Андреевна – с ней я познакомилась на праздновании дня учителя.

– Девятый «бэ»? – понимающе уточнила Ольга, и уже пожилая математичка кивнула.

– Когда вернется Николай? Девятому «бэ» нужна физкультура перед моим уроком. Там они хоть немного сбрасывают свою дурь! – Берта Андреевна присела на диванчик и стала обмахивать себя классным журналом.

– А где Николай Николаевич? – вырвалось у меня, и я тут же прикусила язык, ругая себя за излишнее любопытство.

– На больничном уже целую неделю, – пояснила Ольга, – Нам всем не хватает его уроков физкультуры. Детям нужно сбрасывать энергию.

– А что с ним? – спросила я, присаживаясь рядом с Бертой Андреевной.

– Пневмония, милочка, – буркнула Анжела, наводя на меня испепеляющий взгляд.

Ну конечно, она считает меня виноватой, ведь это я ехала домой на велосипеде в теплой толстовке, пока Коля плелся рядом в одной футболке и активно делал вид, что непогода ему нипочем.

Хотя, надо признаться, и во мне самой пробудилось чувство вины и даже сожаление. Николай поплатился за то, что пытался быть джентльменом. Я вспомнила, как он схватил меня за руку, и его кожа показалась мне необычайно горячей. Видимо, уже тогда его начало лихорадить.

Хватит! Совесть, заткнись! Он сам виноват. Никто не заставлял его провожать меня. Я прекрасно справилась бы и сама.

И сама сейчас лежала бы в больнице с воспалением легких.

– Он в больнице? – спросила я, уговаривая себя не совершать глупости и не идти к нему.

– Вчера выписали, – ответила Ольга, отвлекаясь от бумаг.

– Знаете, девочки, надо как-то его порадовать, – встряла Берта Андреевна, – Супчик сварить или пирожков настряпать. Чтобы быстрее возвращался. А то, ей Богу, девятый «бэ» нас всех со свету сживет!

– Давайте адрес, я зайду. Все равно у меня нет уроков, – ляпнула я и сразу пожалела о своих словах.

Я что, в самом деле решила пойти в гости к физруку? Чтобы навестить его? Чтобы еще раз доказать самой себе, как мне плевать на него?

***

Чувствую себя полнейшей дурой. Стою у запертой двери, в руках целлофановый пакет с пирожками из местного магазинчика, который попался мне на пути к дому Николая Николаевича. Раз десять я уже поднимала руку, чтобы постучать или позвонить в звонок, но, не решившись, опускала снова. Будто мне нужно было чуть больше времени, чтобы отрепетировать, что я скажу болеющему физруку. Или больше времени на то, чтобы спрятать поглубже рвущееся наружу волнение. И больше времени на то, чтобы с щек сошел румянец.

И почему я вообще волнуюсь, как девчонка? Никогда такого не испытывала с Антоном. С ним всегда было легко и просто. Никаких сомнений. А сейчас сердце внутри трепещет, и все тело потряхивает от страха, что я поступаю неправильно. Делаю шаг в бездну, которая меня поглотит. Можно подумать, физрук схватит меня в охапку и никогда не выпустит из квартиры. От одной этой мысли я не сдержалась и нервно хихикнула.

Внезапно тишину на лестничной площадке прервал звук открывающегося замка. Невольно я отскочила подальше от двери, но уже спустя мгновение расслабилась, поняв, что открывается соседская дверь. И вовсе это не очаровательный физрук.

Из-за двери показалась невысокая круглощекая женщина лет шестидесяти. Она выставила за порог пакет с мусором и, вставив в скважину ключ, заперла дверь. Обернувшись, она наконец заметила меня у лестницы и дернулась от неожиданности.

– Ой, напугали! – отмахнулась она, – У меня же сердце. Нельзя так подкрадываться.

– Я не подкрадывалась, – оправдалась я, – Я пришла к коллеге.

Я кивнула на дверь, за которой, возможно, уже стоит Николай и посмеивается, наблюдая за мной в глазок.

– К Коленьке, что ли? – губы женщины растянулись в улыбке, – Давненько к нему девочки не ходили.

Я сморщила нос и поспешила откреститься от слащавых домыслов:

– Я не его девочка. Мы просто вместе работаем.

Желая скорее спрятаться от любопытной соседки, я собралась с духом и постучала в дверь.

– Ты, красавица, не шуми напрасно. Коленька ушел еще с час назад, – предупредила соседка, спускаясь по лестнице.

– Как ушел? – пробубнила я себе под нос.

Растерянность постепенно сменялась растущим негодованием. Пробурчав невинное ругательство, я собралась пнуть дверь физрука носком обуви, но вовремя одернула себя и, полюбовавшись своими кожаными ботильонами, направилась вниз по лестнице.

Теперь важно как можно скорее убраться из этого района, чтобы не столкнуться с Колей где-то на улице. Что я ему скажу? Что гуляла по городу с пирожками в пакете? Не стану же я признаваться, что полчаса стояла под его дверью, собираясь с мыслями.

И что я стану делать, когда…

Задумавшись, я совершенно не заметила, как кто-то пошел в подъезд и начал стремительно подниматься навстречу мне. И мы спокойно разошлись бы с этим человеком, вжавшись каждый в свою сторону узкой лестницы, если бы он не был в наушниках и не двигался бы так быстро.

Но все случилось, как случилось, и я не заметила, как врезалась в грудь молодого человека и от неожиданности, чтобы не потерять равновесие, вцепилась руками в его плечи.

– Надя? – удивленно спросил Коля прямо над моим ухом.

Его руки осторожно легли на мою талию, помогая моему телу найти устойчивое положение. Я медленно подняла глаза на физрука и пересохшими от волнения губами произнесла:

– Привет.

Ругая себя за то, что продолжаю держаться за плечи молодого человека, я только помышляла о том, чтобы оттолкнуть его и отойти подальше, но была в прикосновениях Муромцева какая-то особая магия, которая разрушала связь между моим телом и мозгом. И потому я продолжала, как кукла, висеть на плечах физрука – такого высокого, сильного, довольно улыбающегося и совершенно не больного.

Не больного!

– А ты где вообще был? – я выпуталась из крепкой хватки парня и поднялась на пару ступеней выше, чтобы иметь возможность смотреть на него свысока.

– Бегал, – честно признался Коля, стягивая с головы рыжую шапочку.

– Ну конечно, чем еще заняться физруку, – язвительно пробормотала я. – Я-то думала, ты валяешься в постели!

На губах Коли засияла еще более широкая улыбка, чем обычно. Слегка опустив лицо, он глянул на меня хитрым взглядом:

– Хотела застать меня в постели?

– Что за пошлые шутки? – вскинулась я, размахивая пакетом с пирожками, – Какое ребячество! И безответственность! Как можно бегать с пневмонией?!

Коля рассмеялся и, протиснувшись намеренно близко ко мне, пошел вверх по лестнице.

– У меня была обычная простуда, – донеслось сверху, – Идем пить чай с твоими пирогами.

Я закатила глаза, но все же последовала за парнем.

Меня раздирало на два противоборствующих лагеря: одна моя половина хотела отчитать расслабленного и слишком уж счастливого физрука и красиво уйти, бросив на прощание пирожки. Другая половина, как привязанная, тянулась за парнем и сгорала от желания посмотреть, как он живет. Что, если у него в квартире стены такие же яркие, как толстовки? И, может, целый зверинец, ведь такие люди, как Коля, явно сходят с ума по милым кошачье-собачьим мордочкам.