Асуня кивал и шёл. Пожалуй, никогда в жизни он не думал так много, как за последние сутки, но в то же время, хоть и скрипело в голове уже всё, да ощущалось ему, что никогда раньше не жил он так много сразу за один день-то. Будто раньше всё сон был, а только сейчас он проснулся и живёт.

– А бабка Идалья-то радуется, что пить перестал-то, – сказал он задумчиво. – Я ить и не скумекал-то сразу, кады она говорить начала про то, што жаних я таперича, а ноначе понимаю, что, эть, верно-то. У нас мужики-то усе вповалку боле валяются, кады самогону да пиву наварють наши местные-то варильщики. А бабам работы сколько. Доделывают усё сами, молчат да терплють. А я-то, коли пить не буду, я ж-то скока вон работы-то смогу сделать? И избу поставлю Ульке, и хозяйство вести буду, колодец выкопаю, штоб не ходила по воду аж до речки.

– Угу, – кивал друг, щурясь на солнышко.

День был чудный. В небе летали птицы, щебетали и иногда гадили, но на удачу всё мимо, что заставляло Асуню верить в то, что счастье есть, и оно совсем рядом. Надо только друга до города довести, чтоб к лекарю сходил, а там уж разберётся.

Добро

Перед самыми воротами славного города Баталона раскинулся рынок. Чуть ближе строился караван, а дальше шли прилавки, где орали и торговались народичи. Напротив рынка торчала добротная таверна, где кучковались путники, а у стены, подале от входа, трое пьяниц затеяли вялую драку.

Асуня поморщился, глядя на вязко ругающихся мужиков, что попеременно друг друга пихали скрюченными руками, но не всегда попадали, и отвернулся. Один из караванщиков приметил друзей, улыбнулся и подошёл к Каю.

Крепкий косматый мужик, да держался так же прямо, как и эльф, а глаза ясные и светилось в них что-то, что и у друга Асуня видел. Как когда знаешь чаво-то много очень, да не всё рассказать можешь, потому как времени не хватит всё словами-то поведать.

– Хо-хо! Здравствуй, дружище! – сказал незнакомец, хлопнув Кая по здоровому плечу. – Как практика? Слыхал про Гровельскую банду! Твоя работа?

Эльф сначала довольно улыбнулся, но затем бросил быстрый взгляд на Асуню рядом и замотал головой:

– Да нет, кто-то из магов, я-то… Так, мимо шёл.

– Ага… – понимающе улыбнулся косматый. – Ты это, у нас тут в Баталоне колдун объявился без знака, снаряжают отряд. Сходил бы к придворному, отметился. Я чуть позже подтянусь.

– И чего я решил, что отдохну дома-то? – усмехнулся Кайлиэль, закатив глаза. – Ты, кстати, тут ребят сейчас курируешь, да?

И эльф обвёл взглядом суетящихся народичей, грузивших товары на телеги, а косматый с готовностью кивнул.

– Да, заканчиваем. Но сам не пойду, с ними молодых пару отрядили. А чего?

– Да вот, – улыбнулся Кай, кивнув на спутника. – Друг мой, Асуня зовут. Мужик крепкий, рукастый. Не пьющий! В помощь самое то! Ему б заработать чутка, а то жениться надумал. Куда ж ему к невесте без гостинцев-то?

Асуня потупился, сквозь жидкую бороду проступил румянец.

– О! Такие нам нужны! Пристроим! – с улыбкой кивнул косматый. – Грузчиком с месяц поработает – устроит свадьбы на всю деревню!

– Вот и прекрасно! – заключил Кай. – Тогда я пошёл. А вы уж тут сами, да?

– Ты чаво, уходишь, что ль? – опешил Асуня, а друг мягко улыбнулся:

– Да думал отдохну, но работа не ждёт.

– А плечо-то как? Тебя ж довести-то надыть, аль чаво?

– Да тут близко уже – дойду, – успокоил эльф. – Так что здесь наши пути расходятся. Но я рад, что встретился с тобой. Боги шутки зря не шутят, так что… Будь счастлив, друг! И всегда верь своему сердцу. Добро?

– Добро! – с размаху хлопнул парень по протянутой узкой ладони под светло-зелёным рукавом. – И ты, энтыть, не забывай! Коли будешь в краях нашенских, то загладувай. Мы чуть подале, опосля села Луки. Спросишь там бабку Идалью, там всяк укажет. А я уж встречу, накормим, напоим, спать уложим! Так чаво де чё надо – заглдувай, всегда табе рад буду!

Кайлиэль кивнул, сжав крепкую руку Асуни, отпустил и забрал сумку. Косматый махнул ему:

– Давай, бывай. Как с заданием разберёшься, жду в Ордене – потолкуем про… – он тоже глянул на Асуню и закончил: – Про баб.

– Потолкуем, – склонил голову эльф и повернулся, чтобы уйти, но голос друга остановил:

– Эй, Кай?

– Чего?

– Ты энтовоть… Э-э-э-э… Спасиб тебе, чтоль?

И Асуня смущённо ощерился. Друг подошёл и крепко и по-мужски хлопнул его по плечу.

– Тебе спасибо.

– Та за што?

– За то, что встретился, – просто ответил Кайлиэль, подмигнул и ушёл.

Домой

Асуня стоял лицом к кустам и с нежностью смотрел на тугую журчащую струю. Направлял её то влево, то вправо, заливая трепещущие листья и заставляя капельки искриться в лучах встающего солнца. Дорога за месяц почти не поменялась, но всё же ему казалось, что трава стала зеленее, цветы душистее, а новые ботинки, купленные в городе, удобнее старых и разношенных.

Он встряхнулся, завязал штаны и поправил ставший свободнее на сдувшемся брюхе пояс. Дорога, что когда-то занимала два дня на телеге с остановками, привалами да заглядываниями к кумовьям в гости в попутные селенья, сейчас ложилась под ноги резво и бодро, аж припрыгивать хочется. Дыхание не сбивалось, тяжёлая сума с гостинцами казалась невесомой, в голове было пусто и звонко, только звёзды на ярко-голубом небе будто бы сверкают. Вон там Кабанья башка, рядом Всадник, а чуть подале яркая отдельная Эст, что сияла на рассвете особенно сильно. Раньше Асуня не знал этого, а теперь, наслушавшись от караванщиков рассказов, шёл и предвкушал, как Ульке всё это поведает.

Вот придёт-то, рубаху новую наденет да пойдёт к ней и потолкует как надобно. Без всех этих кос на кулак да прочее. По-хорошему да по любви. И будут они сидеть на околице, смотреть на звёзды, и глядишь, и положит-то голову Улька ему на плечо мужицкое. А его-то он таперича и рад подставить. Чай, мужик, а не пьянь подзаборная.

Заглядевшись на небо да замечтавшись, Асуня споткнулся и угодил новым ботинком в огромную лошадиную кучу. Запахло травой и сладкой гнилью. Он ещё хотел сначала выругаться по привычке, но затем выдохнул, усмехнулся и, глядя на измызганную ногу, с гордостью и умиротворением произнёс:

– Колорит.

Конец