Kitobni o'qish: «Домби и сын», sahifa 49

Послѣ сытнаго и вкуснаго завтрака, Сусанна отправилась въ контору дилижансовъ въ другомъ кабріолетѣ вмѣстѣ съ мромъ Тутсомъ, который сѣлъ подлѣ нея, между тѣмъ какъ Лапчатый Гусь, безотлучный спутникъ своего кліента, взгромоздился на козлы, придавая, сказать правду, весьма незначительное украшеніе этому поѣзду, такъ какъ вся его рожа была облѣплена пластырями. М-ръ Тутсъ, наскучившій опекой этого героя, давно подумывалъ отъ него освободиться подъ какимъ-нибудь предлогомъ, который, однако-жъ, пріискать было очень трудно, тѣмъ болѣе, что Лапчатый Гусь далъ себѣ въ глубинѣ души твердое обѣщаніе не разставаться съ мромъ Тутсомъ ни подъ какимъ предлогомъ, развѣ только онъ сниметъ для него трактирное заведеніе съ мебелью и со всѣми принадлежностями, и притомъ въ лучшемъ кварталѣ Лондона. На этомъ основаніи знаменитый боксеръ радъ былъ, пожалуй, хоть сію же минуту бросить долговязаго Тутса и ознаменовать свое вступленіе въ новую должность великолѣпнымъ банкетомъ, на которомъ онъ заранѣе далъ себѣ честное слово н_а_п_и_т_ь_с_я д_о б_е_з_с_м_е_р_т_і_я – ученый терминъ, вынесенный имъ изъ академіи пьяницъ.

Вечерній дилижансъ, въ которомъ слѣдовало отправиться Сусаннѣ Нипперъ къ своему брату, стоялъ уже совсѣмъ готовый y подъѣзда конторы. М-ръ Тутсъ, усадивъ свою спутницу, съ нерѣшительнымъ видомъ остановился y окна, между тѣмъ какъ кучеръ уже собирался тронуть лошадей. Наконецъ, м-ръ Тутсъ, просунувъ черезъ окно свою голову, сказалъ дрожащимъ голосомъ:

– Эй, Сусанна! Послушайте-ка…

– Что вамъ угодно, сэръ?

– Миссъ Домби… то есть оно… ну, право… вы сами знаете, Сусанна…

– Что такое?

– Какъ вы думаете?… ну, оно вѣдь того… вы, разумѣется, понимаете…

– Извините, м-ръ Тутсъ, – сказала Сусанна, – я совершенно васъ не понимаю.

– То есть, оно, какъ вамъ кажется… можно ли этакъ… напримѣръ… не теперь конечно, a co временемъ… надѣяться, что миссъ Домби… будетъ имѣть… удов… то есть снисходительность… полюбить меня… ну, вы сами знаете? А? – заключилъ м-ръ Тутсъ.

– О нѣтъ, почтенный Тутсъ, нѣтъ! – отвѣчала Сусанна, сдѣлавъ отрицательное движеніе головой.

– Неужели никогда?

– Никогда, рѣшительно никогда!

– Покорно васъ благодарю, миссъ Нипперъ. Это ничего. Счастливый вамъ путь. Это совершенно ничего. Покорно васъ благодарю.

Дилижансъ исчезъ, и вмѣстѣ съ нимъ исчезла всякая надежда въ сердцѣ добраго Тутса. Долго простоялъ онъ на одномъ мѣстѣ, засматривая въ даль безъ всякой опредѣленной цѣли и, наконецъ, махнувъ рукой, пошелъ отыскивать Лапчатаго Гуся, который между тѣмъ стоялъ за буфетомъ, выпивая третью порцію джина.

Глава ХLV
Повѣренный агентъ

Эдиѳь выѣзжала въ этотъ день одна и воротилась домой очень рано. Было пять минутъ одиннадцатаго, когда карета ея прокатилась по улицѣ, гдѣ она жила.

Было на ея лицѣ какое-то принужденное спокойствіе, какъ и поутру, когда ее одѣвали, и вѣнокъ на ея головѣ обвивалъ то же холодное и упрямое чело. Но одна минута, и – почемъ знать? – бѣшеная рука, пожалуй, въ клочья растерзаетъ листья и цвѣты этого вѣнка, и не останется отъ драгоцѣннаго наряда ни малѣйшихъ слѣдовъ на угрюмомъ челѣ. Ничто, казалось, не могло смягчить дикую натуру этой женшины, неприступной, нераскаянной, непреклонной, и всѣ явленія въ жизни, по-видимому, только ожесточали ее больше и больше.

При выходѣ изъ кареты, кто-то, спокойно стоявшій y подъѣзда, предложилъ ей свою голую руку, и, такъ какъ лакея не было подлѣ, Эдиѳь не могла отказаться отъ этой вѣжливости, и тогда она узнала, чья это рука.

– Что вашъ больной, сэръ? – сказала она, вздернувъ губы.

– Ему лучше, – отвѣчалъ Каркеръ, – гѳраздо лучше. Я только что отъ него.

Она склонила свою голову и пошла наверхъ. Каркеръ, остановившійся y лѣстницы, почтительно спросилъ:

– Смѣю ли просить васъ, м-съ Домби, удѣлить для меня не болѣе одной минуты?

Она остановилась и обратила на него глаза,

– Теперь не время, сэръ. Я устала и хочу быть одна. Вамъ очень нужно?

– Чрезвычайно, м-съ; дѣло не терпитъ никакой отсрочки. Такъ какъ я имѣлъ счастье случайно васъ встрѣтить, то ужъ позвольте васъ побезпокоить.

Она смотрѣла на его лоснящійся ротъ, a онъ, съ нижнихъ ступеней, съ жадностью вперилъ глаза въ ея нарядное платье и опять думалъ, какъ она прекрасна.

– Гдѣ теперь миссъ Домби? – громко спросила она лакея.

– Въ уборной, сударыня.

– Ведите насъ туда.

И взглянувъ опять на внимательнаго джентльмена, она показала легкимъ движеніемъ головы, что онъ можетъ за нею слѣдовать, если хочетъ.

– Прошу извинить, м-съ Домби! – проворно сказалъ Каркеръ, вдругъ перешагнувъ черезъ двѣ ступени и поравнявшись съ нею. – Смѣю ли просить васъ, чтобы миссъ Домби не присутствовала при нашемъ разговорѣ?

Она бросила на него гордый, вопросительный взглядъ.

– Мнѣ бы хотѣлось пощадить миссъ Домби отъ извѣстій, какія я вынужденъ сообщить вамъ, миледи, – продолжалъ Каркеръ, значительно понизивъ голосъ. – По крайней мѣрѣ, вы сами потрудитесь рѣшить, должна ли она ихъ слушать, или нѣтъ. Этимъ вниманіемъ къ миссъ Домби я обязанъ вамъ, и послѣ нашего перваго разговора было бы съ моей стороны безразсудно и безчеловѣчно поступать иначе.

– Покажите другую комнату, – сказала она слугѣ, медленно отрывая глаза отъ своего собесѣдника.

Лакей повелъ ихъ въ гостиную, зажегъ свѣчи и поспѣшно удалился. При немъ не было произнесено ни одного слова. Эдиѳь небрежно сѣла въ кресла подлѣ камина. М-ръ Каркеръ, со шляпою въ рукахь и уставивъ глаза на коверъ, остановился передъ ней въ почтительномъ отдаленіи.

– Прежде, чѣмь вы начнете говорить, сэръ, – начала Эдиѳь, когда дверь затворилась, – я желаю, чтобы вы выслушали меня.

– Слышать отъ м-съ Домби что бы то ни было, хотя бы незаслуженные упреки, это такая честь, выше которой ничего не можетъ быть для ея усерднаго слуги, готоваго заранѣе согласиться на всѣ ея желанія.

– Если, сэръ, прислалъ васъ ко мнѣ э_т_о_т_ъ ч_е_л_о_в_ѣ_к_ъ, котораго теперь вы только что оставили…

Каркеръ поднялъ глаза, какъ будто для выраженія величайшаго изумленія, но тутъ же потупилъ ихъ опять, когда встрѣтился со взоромъ Эдиѳи.

– … то вы можете избавить себя отъ труда передавать мнѣ его порученія. Я не стану васъ слушать. Мнѣ, впрочемъ, не къ чему было объ этомъ и спрашивать. Я вась ожидала.

– Я очень несчастливъ, сударыня, что нахожусь здѣсь, совершенно противъ моей воли, именно для этой цѣли. Но это, если позволите сказать, только одна цѣль. Есть и другая.

– Стало быть, сэръ, одной цѣли вы достигли. A если вздумаете къ ней возвратиться…

– Можетъ ли м-съ Домби допустить мысль, что я осмѣлюсь въ чемъ бы то ни было поступать наперекоръ ея запрещенію! – воскликнулъ Каркеръ, подвигаясь ближе. – Можетъ ли м-съ Домби, не обращая вниманія на мое несчастное положеніе, рѣшительно считать меня въ такой степени нераздѣльнымъ отъ моего повелителя, чтобы оказывать мнѣ великую и упорную несправедливость?

– Сэръ, – возразила Эдиѳь, устремивъ на него мрачный взглядъ и говоря съ возрастающимъ одушевленіемъ, отъ котораго ярко зардѣлось все ея лицо, раздулись гордыя ноздри и вытянулась во всю длину алебастровая шея. – Зачѣмъ и какъ вы осмѣлились говорить мнѣ о моей любви и обязанностяхь къ моему мужу и повторять тысячу разъ, что я счастлива и горжусь этимъ замужествомъ? Какъ вы осмѣлились оскорблять меня, когда вамъ извѣстно, какъ нельзя лучше, что вмѣсто любви между нами отвращеніе и ненависть, и что я презираю его почти столько же, какъ сама себя за то, что я его жена. Я оказываю вамъ несправедливость?! Да если бы я захотѣла отдать справедливость пыткѣ, которую вы заставляли меня чувствовать, я бы васъ задушила! Зачѣмъ, о, зачѣмъ вы являлись на мои глаза съ этимъ гнуснымъ лицемѣріемъ, которымъ проникнута вся ваша натура?

– Какъ зачѣмъ?

Если бы м-съ Домби не была ослѣплена своимъ гнѣвомъ, гордостью и самоуничиженіемъ, она бы прочла удовлетворительный отвѣтъ на его лицѣ. М-ръ Каркеръ теперь, какъ и прежде, пришелъ именно затѣмъ, чтобы довести ее до этого признанія.

Ослѣпленная Эдиѳь не замѣтила этого отвѣта, да и не заботилась о немъ. Она видѣла только свое униженіе и борьбу, которую вытерпѣла и должна была терпѣть впереди. Занятая исключительно этой мыслью, она съ неистовствомъ выдергивала перья изъ крыла какой-то прекрасной и рѣдкой птицы которое служило ей вмѣсто вѣера, висѣвшаго отъ ея руки на золотой цѣпочкѣ.

Каркеръ не оробѣлъ, не смѣшался отъ ея взора, но стоялъ передъ нею вкопанный съ видомъ человѣка, рѣчь котораго, и рѣчь весьма длинная, была впереди. Онъ молчалъ до тѣхъ поръ, пока совсѣмъ не прекратились внѣшнія проявленія ея гнѣва. Наконецъ, когда перья, всѣ до одного, были разбросаны по полу, онъ повелъ свою рѣчь плавно и стройно, смотря прямо въ ея огненные глаза.

– Я знаю, м-съ, и давно зналъ, что не имѣю счастья пользоваться вашей благосклонностью, и зналъ я, за что. Да. Я зналъ, за что. Вы говорили со мной откровенно, и ваше лестное довѣріе, можно сказать…

– Довѣріе! – повторила Эдиѳь съ презрѣніемъ. Каркеръ пропустилъ восклицаніе мимо ушей.

– … сваливаетъ съ моихъ плечъ тяжелое бремя. Теперь мнѣ нѣтъ надобности притворяться. Да, я видѣлъ съ перваго раза, что съ вашей стороны не было никакой привязанности къ м-ру Домби, да и могла ли она существовать между такими различными натурами? И видѣлъ я потомъ, что въ груди вашей родились чувства сильнѣе простого равнодушія, – могло ли быть иначе, подъ вліяніемъ обстоятельствъ, которыя васъ окружали? Но поставьте себя на мое мѣсто и скажите, долженъ ли я былъ, въ томъ или другомъ случаѣ, сообщать вамъ свой настоящій образъ мыслей объ этомъ предметѣ?

– A должны ли вы были, – возразила Эдиѳь, – притворяться, что имѣете совсѣмъ другой образъ мыслей, и съ безстыдной наглостью навязывать его мнѣ при каждомъ свиданіи?

– Да, я принужденъ былъ къ этому. Если бы я поступилъ иначе, и позволилъ себѣ отступить въ чемъ-нибудь отъ принятаго плана, мнѣ бы никогда не говорить съ вами такимъ языкомъ. И я предвидѣлъ – кому же, какъ не мнѣ это предвидѣть, когда, по долговременному опыту, я знаю м-ра Домби лучше самого себя? – я предвидѣлъ, что если вашъ характеръ не окажется со временемъ столь же уступчивымъ и покорнымъ, какъ характеръ его первой жены, чему, впрочемъ, я никогда не вѣрилъ…

Гордая улыбка давала основательный поводъ замѣтить, что послѣдняя фраза можетъ быть повторена.

– Да, этому я рѣшительно никогда не вѣрилъ… Итакъ, послѣ всего этого я предвидѣлъ, что наступитъ, вѣроятно, время, когда мой образъ дѣйствій можетъ, безъ сомнѣнія, пригодиться…

– Кому же онъ пригодится? – прервала Эдиѳь съ нетерпѣніемъ.

– Вамъ, – отвѣчалъ Карперъ, – да, вамъ. Не хочу прибавлять – и самому мнѣ, по крайней мѣрѣ, въ томъ отношеніи, что теперь я могу себя освободить даже отъ ограниченныхъ похвалъ м-ру Домби, изъ опасенія оскорбить особу, которая питаетъ къ нему рѣшигельное отвращеніе и презрѣніе.

Послѣднія слова были произнесены съ разстановкой и съ особеннымъ эффектомъ.

– Это очень благоразумно съ вашей стороны, – сказала Эдиѳь, – освобождать себя отъ ограниченныхъ похвалъ и говорить презрительнымъ тономъ даже о немъ, между тѣмъ какъ вы – его главный совѣтникъ и льстецъ. Это дѣлаетъ вамъ честь.

– Совѣтникъ – да, льстецъ – нѣтъ! – сказалъ Каркеръ. – Маленькая осторожность не вредитъ никому и полезна для многихъ. Свѣтъ вообще помѣшанъ на интересахъ и приличіяхъ, которые очень часто препятствуютъ намъ обнаруживать истинныя чувства. Бываютъ компаніи, основанныя на интересѣ и приличіи, дружескія связи на интересѣ и приличіи, торговыя сдѣлки на интересѣ и приличіи, супружества, основанныя на интересѣ и приличіи, и такъ далѣе. Все это бываетъ сплошь да рядомъ, м-съ Домби.

Эдиѳь закусила губы, но ни въ чемъ не измѣнила сврей наблюдательной позы. Каркеръ сѣлъ теперь подлѣ нея и продолжалъ съ видомъ глубочайшаго уваженія.

– Позвольте, м-съ, говорить съ вами искренно, какъ человѣку, который готовъ посвятить всего себя вашимъ услугамъ. Разумѣется, совершенно въ порядкѣ вещей, если леди, съ вашимъ умомъ и талантами, считала возможнымъ измѣнить въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ характеръ своего суируга и отлить его въ лучшую форму.

– Для меня, сэръ, это было вовсе не въ порядкѣ вещей, – возразила Эдиѳь. – Этого никогда я не ожидала, и y меня вовсе не было такого намѣренія.

Ея гордое неусграшимое лицо показывало ясно, что она отнюдь не намѣрена носить маски, и готова показать себя во всемъ такою, какова она есть, не заботясь о мнѣніи, какое могли о ней составить.

– По крайней мѣрѣ, – продолжалъ Каркеръ, – вы могли надѣяться, что, сдѣлавшись женою м-ра Домби, вамъ можно будетъ жить, не унижаясь передъ нимъ и не приходя въ такія непріятныя столкновенія. Но, сударыня, вы не знали м-ра Домби, когда такъ разсуждали (если только разсуждали). Вы не знали, что при своей непомѣрной взыскательности и гордости, онъ въ то же время – рабъ своего собственнаго величія, и что, запряженный въ свою торжественную колесницу, онъ слѣпо и сломя голову идетъ впередъ, не видя ничего за собою и не заботясь узнать, есть ли что на свѣтѣ, кромѣ его фирмы.

Черезъ зубы м-ра Каркера просвѣчивалось неимовѣрное презрѣніе, когда онъ продолжалъ далѣе рекомендацію своего патрона:

– М-ръ Домби, могу въ этомъ увѣрить, уважаетъ васъ не болѣе какъ и меня. Сравненіе, конечно, странное, но совершенно справедливое. М-ръ Домби, съ высоты своего величія, просилъ меня – это я слышалъ своими собственными ушами вчера иоутру – просилъ, чтобы я былъ его посредникомъ при васъ. Онъ очень хорошо знаетъ, что одинъ мой видъ крайне непріятенъ для васъ, но для того-то именно онъ и выбралъ меня, разсчитывая, что такое посольство будетъ наказаніемъ для его супруги. Я не могъ и не долженъ былъ высказывать ему своихъ мнѣній. По его понятіямъ, я не болѣе, какъ купленный рабъ, y котораго нѣтъ своей воли, и который, слѣдовательно, не смѣетъ отказываться ни отъ какихъ порученій; но ему не приходитъ и въ голову, что, дѣлая этого раба посредникомъ при своей супругѣ, онъ оскорбляетъ вмѣстѣ съ тѣмъ и свою собственную честь. Да и что значитъ для него его супруга, когда онъ заранѣе осмѣлился грозить ей этимъ посольствомъ? Вы, конечно, не забыли, м-съ, въ какомъ тонѣ говорилъ онъ объ этомъ.

Она наблюдала его съ большимъ вниманіемъ, но и онъ не спускалъ съ нея глазъ. Поэтому Каркеръ замѣтилъ, что послѣднее извѣстіе впилось смертельною стрѣлою въ ея гордую грудь. До сихъ поръ Эдиѳь надѣялась, что Домби не разсказывалъ, по крайней мѣрѣ, о своихъ переговорахъ съ нею.

– Все это я говорю отнюдь не къ тому, чтобы усилить раздоръ между вами и м-ромъ Домби – Боже сохрани! Какая мнѣ отъ этого польза? – но единственно въ подтвержденіе печальной истины, что м-ръ Домби не уважаетъ никого на свѣтѣ. И все, что его ни окружаетъ, на его бѣду, только утверждало его въ этомъ образѣ мыслей. Мы, въ нашихъ различныхъ положеніяхъ, были всегда его безотвѣтными рабами, которые, при первомъ мановеніи, готовы были стать передъ нимъ на колѣни и вытянуть къ его услугамъ свои шеи. Иначе мы не можемъ себя вести, потому что м-ръ Домби привыкъ повелѣвать безусловно. Не будь насъ, онъ нашелъ бы другихъ рабовъ, не менѣе покорныхъ. Словомъ, до сихъ поръ онъ встрѣчалъ со всѣхъ сторонъ безусловную подчиненность. Поэтому, очень натурально, что до сихъ поръ онъ и понятія не имѣлъ, что значитъ оскорбленная гордость, противопоставленная его деспотической власти.

Эдиѳь не пошевелила губами, но ея глаза, казалось, выговаривали отвѣтъ: "Надѣюсь, теперь онъ получилъ это понятіе". – Каркеръ замѣтилъ, что ея нижняя губа задрожала, и грудь высоко подымалась оть напряженія волновавшихъ ее чувствъ. Ему слѣдовало теперь дополнить свою рекомендацію, и онъ продолжалъ съ непоколебимымъ спокойствіемъ:

– М-ръ Домби, конечно, очень почтенный человѣкъ, но, отуманенный своимъ величіемъ, онъ способенъ даже извращать факты и выводить изъ нихъ заключенія, какія ему нравятся. Такъ, напримѣръ, онъ искренно убѣжденъ – извините за глупость, которую услышите, но она принадлежитъ не мнѣ – убѣжденъ, что его строгіе выговоры настоящей супругѣ, сдѣланные незадолго передъ плачевной смертью м-съ Скьютонъ, произвели на нее оглушительное дѣйствіе, такъ что она совершенно подчинилась его волѣ.

Эдиѳь захохотала. Смѣхъ негармоническій, но который однако-жъ, чрезвычайно понравился м-ру Каркеру.

– Теперь, м-съ, если вамъ угодно, это дѣло можно считать оконченнымъ. Ваши собственныя мнѣнія такъ рѣшительны и, я увѣренъ въ этомъ, такъ неизмѣнны, что я почти боюсь вновь подвергнуться вашему негодованію, если осмѣлюсь замѣтить, что, несмотря на всѣ эти недостатки м-ра Домби, я, однако, привыкъ къ нему и глубоко его уважаю. Все это, повѣрьте, я говорю отнюдь не для того, чтобы хвастаться чувствами, къ которымъ, разумѣется, вы не можете имѣть никакой симпатіи, но единственно для того, чтобы объяснить по возможности степень моего усердія къ вашимъ общимъ интересамъ и вмѣстѣ показать негодованіе на несчастную роль, которую я принуждень играть въ этой печальной драмѣ.

Эдиѳь сидѣла такимъ образомъ, какъ будто бы боялась оторвать свои глаза отъ его лица.

Теперь оставалось развязать послѣдній узелъ.

– Уже поздно, м-съ, – началъ Каркеръ, – и вы, конечно, устали; но мнѣ невозможно забыть другую цѣль, для которой я осмѣлился теперь явиться на ваши глаза. Вы любите миссъ Домби, – это знаю я, и знаетъ м-ръ Домби. Будьте, умоляю васъ, какъ можно болѣе осторожны въ обнаруженіи этой привязанности.

– Осторожна! Это что значитъ?

– По причинамъ, весьма важнымъ, вамъ не должно показывать чрезмѣрную привязанность кь этой молодой леди.

– Чрезмѣрную привязанность! – воскликнула Эдиѳь, нахмуривъ свои широкія брови и вставая съ мѣста. – Кто смѣетъ судить о моихъ привязанностяхъ. Кому какое до нихъ дѣло? Вамъ?

– Конечно не мнѣ! – отвѣчалъ Каркеръ, вздохнувъ изъ глубины души и притворяясь крайне растроганнымъ.

– Кому же?

– Неужели вы сами не можете догадаться?

– Я не привыкла разгадывать.

Съ минуту они оба молчали и выразительно смотрѣли другъ на друга. Каркеръ еще разъ вздохнулъ изъ глубины души и началъ такимъ образомъ:

– Я въ крайне затруднительномъ положеніи, м-съ, повѣрьте мнѣ въ этомъ. Вы объявили, что не примете черезъ меня никакихъ порученій, и запретили мнѣ возвращаться къ этому предмету; но эти два предмета такъ тѣсно между собой соединены, что, если вамъ не угодно, безъ дальнѣйшихъ объясненій, послѣдовать совѣту относительно предосторожности, какую я имѣлъ честь рекомендовать вамъ, то я принужденъ, противъ воли, нарушить строгое ваше запрещеніе.

– Нарушайте. Этого отъ васъ можно ожидать, – сказала Эдиѳь.

Она была блѣдна и дрожала всѣмъ тѣломъ. Каркеръ, вѣрно разсчитавшій на этотъ эффектъ, продолжалъ съ обыкновеннымъ спокойствіемъ:

– Онъ поручилъ мнѣ сказать, что ваше поведеніе въ отношеніи къ миссъ Домби ему очень непріятно. Это, по его словамъ, подаетъ поводъ къ сравненіямъ, оскорбительнымъ для его особы. Поэтому м-ръ Домби желаетъ, чтобы вы совершенно перемѣнили обращеніе съ его дочерью, потому, говоритъ онъ, что ваша чрезмѣрная привязанность не принесеть ей ни малѣйшей пользы.

– Это угроза?

– Да, угроза, – отвѣчалъ Каркеръ шепотомъ и тутъ же прибавилъ громко, – но угроза, обращенная н_е н_а в_а_с_ъ.

Гордая и величественная, Эдиѳь стояла прямо съ сверкающими глазами и съ презрительной улыбкой на лицѣ; но вдругъ ея ноги подкосились, и она неминуемо упала бы на полъ, если бы Каркеръ не поддержалъ ее обѣими руками. Это ненавистное прикосновеніе мгновенно привело ее въ себя; оттолкнувъ его, она вытянулась во весь ростъ и, протягивая руку къ дверямъ, сказала:

– Осгавьте меня, прошу васъ. Не говорите ничего больше.

– Да и нельзя говорить, если бы даже я хотѣлъ. Богъ знаетъ, какія непредвидѣнныя слѣдствія могли бы произойти, если бы вы благовременно не ознакомились съ его образомъ мыслей. Миссъ Домби, мнѣ извѣстно, огорчена теперь потерей своей старой служанки; но это ничего не значитъ въ сравненіи съ этими непредвидѣнными слѣдствіями. Я просилъ, чтобы миссъ Домби не присутствовала при нашемъ разговорѣ; надѣюсь, вы не гнѣваетесь теперь за эту просьбу. Да или нѣтъ?

– Да. Но пожалуйста оставьте меня.

– Я зналъ, что вы слишкомъ любите молодую леди, чтобы подвергнуть ее убійственному несчастью выслушать разговоръ, который долженъ уничтожить ея будущія надежды.

– Сдѣлайте милость, оставьте меня.

– Я буду каждый день приходить къ м-ру Домби во время его болѣзни и доносить ему о дѣлахъ. Позвольте мнѣ опять явиться къ вамъ и узнать ваши желанія относительно предмета, о которомъ мы говоримъ.

– Оставите ли вы меня, или нѣтъ?

– Я не знаю даже, говорить ли мнѣ м-ру Домби, что я имѣлъ удовольствіе васъ видѣть, или оставить его въ предположеніи, что еще не было къ этому удобнаго случая. Мнѣ необходимо на этотъ счетъ узнать вашу волю, и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше.

– Узнаете, но ради Бога, не теперь.

– Само собою разумѣется, миссъ Домби и впередъ не должна присутствовать при нашихъ свиданіяхъ. Я буду приходить къ вамъ, какъ человѣкъ, уполномоченный вполнѣ вашимъ довѣріемъ и готовый вмѣстѣ съ вами предпринять всевозможныя мѣры къ предотвращенію отъ нея угрожающей бѣды.

– Да, да. Только уйдете ли вы отъ меня?

Каркеръ поклонился и пошелъ къ дверямъ; но тутъ же воротился опять и, останавливаясь передъ Эдиѳью, сказалъ:

– Теперь, надѣюсь, я прощенъ, и вина моя заглажена. Могу ли – ради миссъ Домби и ради меня самого – поцѣловать на прощанье вашу руку?

Она подала ему ту самую руку, которую изувѣчила наканунѣ. Рука была въ перчаткѣ. Каркеръ ее поцѣловалъ и удалился. За дверьми нѣсколько разъ цѣловалъ онъ свою собственную руку, которая имѣла вожделѣнное счастье прикасаться къ перчаткѣ м-съ Домби.