Ваше Величество… мне кажется сейчас, что я присутствую не при обычном катаклизме, порожденном европейской войной и русской революцией, а действительно при исполнении Воли Божьей.

За окном очень красивый закат солнца. Оба смотрят на него.

НИКОЛАЙ (тихо, сам себе):

Что было с нами 13 июля, когда Богородица в Фатиме рассказала детям о России? (берет свой дневник, листает его) Да… вот… Невыносимая жара… Все Царское было в дыму и гари… От горящих торфяников… Дышать было тяжело…

ГИББС:

Что, Ваше Величество?

НИКОЛАЙ:

Эта девочка… Лючия… Она святая… Она будет прославлена Ватиканом и канонизирована как святая…

ГОЛОС ЗА КАДРОМ

14 февраля 2005 года в возрасте без малого 98 лет монахиня Люсия умерла. Это произошло на православное Сретенье, когда в храмах читают строки Евангелия о старце Симеоне («Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко…») и пророчице Анне. Через 47 дней, 2 апреля 2005 года умер и Иоанн Павел II, прославивший ее как святую.

В ноябре 2008 года пресс-служба Ватикана сообщила, что доступ к неопубликованной части дневников монахини Люсии (так называемая «Третья тайна Фатимы») будет открыт не ранее 2014 года. По словам неназванных источников, в документе есть упоминания о будущем России, пророчества о покушении на Папу Римского, и о финансовом кризисе, который вновь обратит мир к Богу.

СПРАВКА:

Из Дневников Николая Второго, 1917:

6-го октября. Пятница

Ясный, холодный день. Узнали о приезде вчера mr. Gibbs, но его ещё не видели, вероятно, потому, что привезенные им вещи и письма не подверглись осмотру! Начал шестой том Лескова.

7-го октября. Суббота

Ночью было 9° мороза. Днём ясно, но довольно холодно, рукам в особенности. Наконец, появился mr. Gibbs, который рассказывал нам много интересного о жизни в Петрограде.

В 9 час. у нас была отслужена всенощная.

О Фатиме и разговоре Николая с Гиббсом см.:

1. И. Бунич. Династический рок. – Киев, «А.С.К.», СПб, «Облик», 1997, стр.321-331.

2. Charles Gibbs “The House of Special Purpose” (by John Courtenay Trewin), – N-Y, 1975

3. Фатима. Брюссель, 1991.

4. Матушка Лючия рассказывает о Фатиме (составитель Луис Кондор). Fatima – Portugal, 1991.

5. Иличио Феличи. Знамение свыше. Рассказ о Фатиме. Варшава, 1992.

6. Стахович М. А. Верить ли Ватикану. Издание Сретенского монастыря. По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, 1997.

СЦЕНА 5\10. 17 (н.с.) марта 1918 года. Тобольск – Масленица.

Действующие лица: НИКОЛАЙ и АЛЕКСАНДРА, их дети, а также:

– Коля – мальчик 13 лет, ровесник Алексея, его товарищ по играм в Тобольске;

– Гиббс – Чарльз Сидней Гиббс (1876-1963), гувернер, преподаватель английского языка у царских детей;

– Жильяр – Пьер Жильяр (1879-1962), швейцарец, гувернер, преподаватель французского языка у царских детей и исполняющий обязанности воспитателя Наследника Цесаревича;

– Панкратов – Панкратов Василий Семенович (1864-?), назначенный Временным правительством (лично Керенским) комиссар «по охране семьи бывшего императора»; эсер, отсидевший 14 лет на каторге; гуманист, хорошо относился к Царской семье, особенно привязался к детям; видел в большевиках главную опасность для России; маленького роста (Николай называл его «маленький человек»)

– Аксюта – капитан Аксюта, заведовал хозяйством отряда Кобылинского в Тобольске (330 человек); сочувствовал Царской семье, был посвящен в их планы;

– Кобылинский – Кобылинский Евгений Степанович (1879-1927), полковник Лейб-гвардии Петроградского полка, фронтовик; в 1917 – начальник Царскосельского гарнизона, 8 марта был назначен Корниловым начальником караула и затем комендантом Александровского дворца, впоследствии и губернаторского дома в Тобольске; отличался преданностью Царской семье;

– солдаты отряда Кобылинского (после демобилизации старослужащих в феврале 1917 – много молодых, революционно настроенных, наглых и хамоватых);

– веселые толпы (Масленица!) на улицах Тобольска;

Место и время действия:

17 (н.с.) марта 1918 года. Тобольск.

НАТ. ТОБОЛЬСК, ДОМ ГУБЕРНАТОРА («ДОМ СВОБОДЫ»). 17 МАРТА 1918.

На экране – панорама губернаторского дома в Тобольске. Ясный солнечный день, снег тает на солнце. На улицах – веселая Масленица. По улице Свободы, за высоким сплошным забором дома, проезжают туда и обратно сани; звон Колокольцев, бубенцов, звуки гармони, песни.

Алексей ходит вдоль забора со своим ровесником Колей. Они играют в снежки, потом снова ходят вдоль забора. Видно, что Алексею грустно. Он смотрит на недавно (5 марта) разрушенную молодыми солдатами ледяную горку, которая с января была центром игр и развлечений всех царских детей.

АЛЕКСЕЙ:

Как весело было! Каждый день катались… Пока новые солдаты не пришли в отряд служить. Пришли и разрушили горку…

КОЛЯ:

Да, зачем разрушили?! И я с вами тут играл. И кофе вам теперь не дают, и масла не дают, – я заметил за обедом…

АЛЕКСЕЙ:

А по вечерам мы с Папа иногда ходили в караульное, со старыми солдатами разговаривали. Они рассказывали нам про свою жизнь, про свою деревню. Интересно было. Они – добрые, хорошие. И в шашки я с ними играл. Теперь и это нельзя. Солдаты ругаются матом…

КОЛЯ

(прислушиваясь к веселью за забором):

Я в шашки тоже умею.

АЛЕКСЕЙ:

Коля, я же вижу, ты на улицу хочешь… Там весело… Иди. Я с сестрами здесь погуляю – вон они из дома идут…

КОЛЯ

(видит выходящих из дома сестер Алексея):

Ладно, я завтра снова приду! Не скучай! Завтра поиграем в шашки с тобой?

АЛЕКСЕЙ:

Поиграем! До свидания, Коля.

Коля уходит. К Алексею подбегает Анастасия.

АНАСТАСИЯ

(шепотом):

к Папа пришел Аксюта, они в комнате заперлись. И Мама там. А Кобылинский в городе.

АЛЕКСЕЙ:

Ну и что? Капитан иногда заходит к Папа и без полковника. И потом, Настя, Евгений Степанович тоже за нас. Они с Аксютой вместе – за нас.

АНАСТАСИЯ:

Нет, нет. Папа сказал мне погулять. Они там секреты обсуждают.

АЛЕКСЕЙ:

Настя, это их секреты. Какая ты любопытная.

АНАСТАСИЯ:

А тебе что, не интересно совсем? Может… Может они… план побега готовят?

АЛЕКСЕЙ:

Папа и Мама не хотят бежать из России…

АНАСТАСИЯ:

Откуда ты знаешь? … Здесь скучно! Сил нет уже. Вон как там веселятся!

АЛЕКСЕЙ:

Всем скучно. Думаешь, если сбежим, веселее будет? Хотя… конечно, веселее… Но куда бежать-то?

АНАСТАСИЯ:

Все равно куда! Весна, скоро тепло будет! Большевики не везде в России правят. Можно дальше в Сибирь, в деревню какую-нибудь.

АЛЕКСЕЙ:

Конечно… В деревне веселей бы было. Мы бы все работали…

АНАСТАСИЯ:

Как все крестьяне. Папа все умеет, и нас научит. Оля вчера сказала, что дальше за Тобольском, в деревнях – как было все до революции, так и осталось. И нет там большевиков, и Временного правительства не было! Там все как раньше!

АЛЕКСЕЙ:

Конечно, было бы здорово! Но…

АНАСТАСИЯ:

Что «но» ?! Нас почти и не охраняют! Легко убежим все! И ты здоров, слава Богу!

АЛЕКСЕЙ

(грустно):

Большевики нас будут искать, куда бы мы ни убежали… Если бы еще оружие у нас было… А у Папы и кинжал даже отобрали…

АНАСТАСИЯ:

А ты стрелять умеешь… из пулемета?

АЛЕКСЕЙ:

Спрашиваешь! Я же с Папа на фронте был! Меня учили там стрелять, боевые офицеры учили. Но…

АНАСТАСИЯ:

Что «но» ?! Опять но?

АЛЕКСЕЙ:

В людей стрелять… Это только на войне можно, во врага. А в своих же, русских… Нельзя! Это только большевики стреляют в русских же.

АНАСТАСИЯ

(грустно):

Да, нельзя в своих же… Но все равно! Мы с тобой сбежим! Когда ни будь – обязательно сбежим! А хоть бы и за границу! В Англию, или… в Данию!

АЛЕКСЕЙ:

Сбежим, конечно. Если уж деваться некуда будет.

Алексей и Анастасия идут дальше, вдоль забора, продолжая разговор. В ворота входит Панкратов. Его видят Ольга, Мария и Татьяна, идут к нему; тепло здороваются.

ТАТЬЯНА

(улыбается):

Василий Семенович, мы вас два дня не видели, соскучились.

МАРИЯ:

Что нового в мире? В Петрограде?

ПАНКРАТОВ:

Лучше не спрашивайте! Большевики доведут Россию до катастрофы! Уже довели!

ОЛЬГА:

А сюда они дойдут?

ПАНКРАТОВ:

Боюсь, что дойдут. И скоро дойдут.

ТАТЬЯНА:

Почему так много русских людей им верит?

ПАНКРАТОВ:

Врут красиво! Все лозунги у нас украли, и громче всех кричат! И потом, они ни в чем не сомневаются, безпощадные они. Сила – солому ломит. А наш мужик силу уважает! Пока они самого мужика к ногтю не придавят…

МАРИЯ:

Придавят?

ПАНКРАТОВ:

Еще как придавят! Не сомневаюсь! Я их знаю, еще по каторге…, и вожди их – что Ленин, что Троцкий – они Россию не любят, им на Россию плевать. Вот этого ни рабочие не понимают, ни крестьяне. А поймут – боюсь, поздно уже будет.

ОЛЬГА:

Василий Семенович… Я помню, еще в январе Папа читал в газетах, что нас вышлют за границу, как только соберут Учредительное собрание. Это правда?

ПАНКРАТОВ:

Мало ли что пишут в наших газетах! К тому же – вы же знаете – большевики Учредительное собрание и разогнали…

ТАТЬЯНА:

Но ведь вы, партия эсеров, все же хотите его собрать здесь, в Сибири?

ПАНКРАТОВ:

Хотим… Только сложно это…

МАРИЯ: А мы на днях все вместе с Папа это обсуждали. Что делать, если все же решат выслать нас за границу.

ПАНКРАТОВ

(улыбается):

И что же решили, если не секрет?

МАРИЯ:

Не секрет. Папа сказал – мы лучше в России останемся. Пусть нас сошлют подальше в Сибирь.

ОЛЬГА:

и Мама так сказала…

ПАНКРАТОВ

(сентиментально):

Милые вы мои… Красавицы… Бог его знает, что дальше будет… Я попозже вечером еще здесь буду – поговорим. А сейчас – простите – должен свои бумаги здесь взять и в комитет в город идти.

ТАТЬЯНА:

В комитет партии эсеров? ПСР?

ПАНКРАТОВ:

Да, совещание там у нас… По партийным делам…

ИНТ. БОЛЬШАЯ КОМНАТА ИМПЕРАТРИЦЫ В ДОМЕ ГУБЕРНАТОРА.

На экране – большая комната Александры на втором этаже дома. В ней – она, Николай, Аксюта, Жильяр и Гиббс. Разговор идет на английском и французском. Жильяр отходит от окна, садится за стол. Разговор продолжается.

АКСЮТА

(по-французски):

Ушел Панкратов?

ЖИЛЬЯР:

Да, ушел. Продолжим.

АКСЮТА:

Итак, полковник и я в последние две недели разработали план побега. Скоро в Тобольск войдут большевистские отряды из Екатеринбурга. Тогда будет поздно. Вы понимаете, что большевики заменят всю охрану, и меня, и Кобылинского. Вот тогда никаких шансов на побег не будет.

ГИББС:

Наглость молодых солдат из вашего отряда уже сейчас превосходит все, что можно вообразить!

ЖИЛЬЯР:

Я еще видел столь гнусного поведения солдат!

АКСЮТА:

Я все знаю. Солдатским комитетом руководят негодяи, сочувствующие большевикам. Но молодые, новобранцы, не смогут помешать побегу. Они наглы, но службу несут небрежно. Поверьте мне и полковнику, это не будет проблемой. Необходимо решить сейчас принципиальный вопрос: Вы, Ваши Величества – Вы готовы к побегу? Вы готовы принять наш план?

НИКОЛАЙ

(задумчиво):

С точки зрения организации, с военной точки зрения – я был бы готов принять ваш план, господин капитан. Не скрою, я и Ее Величество… Я и Аликс… Мы испытываем в последние дни жгучую тревогу – именно в связи с предстоящим приходом большевиков. Прежде всего, конечно, за детей. Мы не можем бежать отдельными группами – как вы предлагаете. Это первое.

АКСЮТА:

Простите, Ваше величество, по-другому нельзя. Не получится.

НИКОЛАЙ:

Есть и второе соображение, которое останавливает меня. В такое тяжелое время, переживаемое Россией, ни один русский не должен покидать Россию…, и я не собираюсь куда-либо бежать… И буду ожидать здесь своей участи.

АКСЮТА:

Поверьте, Ваше величество, нигде в России Вы не найдете теперь безопасного для Вас убежища. Большевики будут искать Вас везде. И найдут. Этот красный спрут быстро опутывает всю Россию.

АЛЕКСАНДРА

(по-русски):

Господин капитан, мы очень благодарны Вам и Евгению Степановичу за все, что вы делали и делаете для нас и наших детей – для облегчения нашей участи здесь… И за этот смелый план, который вы предлагаете нам, рискуя своими жизнями.

АКСЮТА:

Поверьте, Ваше величество, мы рискуем теперь не более, чем рискуете Вы, оставаясь здесь!

АЛЕКСАНДРА:

Я понимаю. Но… Я ни за что на свете не хочу покидать России, так как мне кажется, что, если нам придется уехать за границу, – это значит порвать последнюю нить, связывающую нас с прошлым… Мне кажется, что это прошлое погибло бы безвозвратно.

ГИББС:

Господи, неужели во всей России не найдется несколько сотен или даже хотя бы десяти смелых и честных людей, – боевых офицеров, – которые силой оружия освободили бы Царскую семью из заточения?! Господин капитан, мне кажется, я понимаю доводы Их величеств: можно быть освобожденными своими сторонниками извне и остаться жить в России, но стыдно бежать из заточения тайком, и за границу…

Николай и Александра переглядываются. Александра хочет что-то сказать – Николай едва заметно отрицательно качает головой.

ЖИЛЬЯР:

Я тоже понимаю это, но все же… Ваши величества, никогда еще обстоятельства не были более благоприятны для побега, чем сейчас, когда командующие охраной – господин полковник и господин капитан – сами предлагают план побега, а большевиков еще нет в Тобольске и в Сибири!

АЛЕКСАНДРА:

Господин Гиббс, месье Жильяр! Мы очень благодарны Вам за ваше жертвенное служение здесь, в заточении с нами. Я благодарна Вам также за то, что Вы верно чувствуете то, что переживаем и чувствуем мы… Мы не можем принять ваш план, господин капитан… Мы будем полагаться на волю Божью…

ИНТ. КОМНАТА АЛЕКСЕЯ В ДОМЕ ГУБЕРНАТОРА.

На экране – комната Алексея (рядом с комнатой Николая), вечер 17 (н.с.) марта 1918 года. С улицы доносится пьяный шум, слышны матерные слова. Алексей вздыхает, открывает свой дневник, перелистывает его, тихо говорит:

АЛЕКСЕЙ:

Скучно! Сегодня как вчера, завтра как сегодня. Господи, помоги нам! Господи, помилуй!

СПРАВКА:

1. П. Жильяр, Д. Жирарден. Рядом с Царской семьей. – М., «Вече», 2006, стр.264-266

2. Роберт Мэсси. Николай и Александра. – М., «Захаров», 2003, стр.577-579.

3. Э. Радзинский. Николай Второй. – М., «Вагриус», 2003, стр.266-273.

ЛИТЕРАТУРА

ИМПЕРАТОР, КОТОРЫЙ ЗНАЛ СВОЮ СУДЬБУ

1. “Житие преподобного Авеля прорицателя”, изд. Свято-Троицкого Ново-Голутвинского монастыря, 1995.

2. Э. Радзинский. Николай II. Жизнь и смерть. – «Вагриус», М., 2003.

3. Фредерик Форсайт. Икона. – «АСТ», М., 1998.

4. «Независимая» газета, 18 марта 2002 года, интервью с принцем Майклом Кентским («Я чувствую глубокую привязанность к вашей стране»)

5. Louis Hamon. Fate in the Making Revelations of a Lifetime. – N-Y, London, 1931

6. Луис Хамон. Энциклопедия хиромантии. Искусство толкования судьбы от древности до наших дней. – М.,2002

7. Б. Романов. Русские волхвы, астрологи, провидцы. – «Роза Мира», СПб, 1998.

8. Томас Сюгру. Река жизни. История великого ясновидящего Эдгара Кейси. – М., 1994.

9. Журнал «Русская старина», 1875г., Т.1, №№1-4, Предсказатель монах Авель. Там же его собственные записки: «Житие и страдание отца и монаха Авеля»

10. Журнал «Русский архив», 1878г., Кн.2., «Прорицатель Авель. Новые подлинные сведения о его судьбе: Дело о крестьянине вотчины Льва Александровича Нарышкина Василии Васильеве, находящемся в Костромской губернии в Бабаевском монастыре под именем иеромонаха Адама, а потом названного Авелем, и о сочиненной им книге на 67 листах. Начато марта 17-го 1796 г.»

11. С. Нилус. На берегу Божией реки. – Издание Сретенского монастыря, М., 2003, (из дневников 1909 года)

12. «Россия перед Вторым Пришествием» (сост. С. Фомин), М., 1998.

13. Ю. Росциус. Синдром Кассандры. – М., 1996.

14. Кирибеевич (П.Н. Шабельский-Борк). Вещий инок. Историческое сказание. – журнал «Земщина», 1991, №28 (45), 1992, №67. Первое издание: Берлин, 1931.

15. С .Витте. Воспоминания. – М., 1960, т.2

16. Святый Преподобный Серафимъ, Саровскiй Чудотворецъ. – Изд. Русскаго Св. Андреевского Скита на Афоне, 1903, репринт Свято-Введенской Оптиной Пустыни, 1990.

17. С. Нилус. Великое в малом. – «Православный паломник», СПб, 1996

18. «Дивеевские предания», М., 1992

19. Журнал Валаамского общества Америки “Русский паломник”, 1990

20. С. Пушкарев. Обзор русской истории. – 1е издание 1953г., New Hawen, Conn, 2е издание, М., 1987

21. А. Буркин. Начало. – ОАО «Купина», М., 1997

22. Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) "Русь Соборная" – в журнале "Наш современник", № 2, 1995

23. Книга Иова. Ветхий Завет.

24. Карл Густав Юнг. Ответ Иову. – «Канон», М., 1995

25. Евангелие Луки. Новый Завет.

26. Второе Послание апостола Павла Коринфянам. Новый Завет.

27. Откровение Иоанна Богослова. Новый Завет.

28. Анри Труайя. Распутин. – Пер. с франц., Ростов на Дону, «Феникс», М.,1997.

29. О.А. Платонов. Жизнь за царя. – СПб, 1996.

30. Д.А. Коцюбинский, А.П. Коцюбинский. Распутин – тайный и явный. – СПб, «Нева», 2004.

31. Э. Радзинский. Распутин. – «Вагриус», М., 2003

32. «Повесть временных лет», с комментариями Д. Лихачева, СПб, 1996

33. И. Бунич. Династический рок. – Киев, «А.С.К.», СПб, «Облик», 1997.

34. Charles Gibbs “The House of Special Purpose” (by John Courtenay Trewin), – N-Y, 1975

35. Александра Дэви-Ноел Посвящения и посвящённые в Тибете. – ОРИС Санкт-Петербург 1994

36. Ю.Ю. Воробьевский. Мистика фашизма. – СПб, 2003.

37. Роберт Мэсси. Николай и Александра. – М., 2003

Автор:

Борис Романов

Санкт-Петербург

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ (под вопросом, надо ли это):

"Это все Божья милость, что будущее сокрыто от нас и мы не знаем заранее о будущих ужасных несчастьях и испытаниях; тогда мы не смогли бы наслаждаться настоящим и жизнь была бы лишь длительной пыткой"

(Из письма императрицы Марии Федоровны сыну, великому князю

Георгию Александровичу)

Примечание: ее сын Георгий (род. 26 апреля 1871г.) умер в 1899 г, так что это письмо до 1899г., в счастливые годы ее жизни.

26 апреля (9 мая н.с). 1917 г. Среда.

Поскольку мне так и не вернули три моих дневника, я вынуждена продолжать мои записи в новой тетради с 26 апреля. В этот день в 5 1/2 часа утра, когда я еще крепко спала, меня неожиданно разбудил стук в дверь. Дверь была не заперта, и я с ужасом в полумраке разглядела мужчину, который громким голосом объявил, что он послан от имени правительства для проведения в доме обыска на предмет выявления сокрытых документов, которые ему в случае их обнаружения приказано конфисковать. В первый момент я подумала, что это пришел Сандро, чтобы сообщить мне дурную весть, и очень испугалась. Но когда я услышала голос незнакомого человека, который назвался морским офицером и поставил караул у моей постели, я не могла поверить своим ушам. Потом, несмотря на мои настойчивые возражения, на которые никто не обратил ни малейшего внимания, они отдернули полог, и лейтенант сказал, что теперь я могу встать с постели. Разумеется, я отказалась сделать это в присутствии его и других мужчин, но не успела я произнести ни единого слова, как появилась молодая отвратительная особа в шляпке на шнурке и в коротком платье. Она наглым образом встала у моей постели, а лейтенант и караульный вышли из комнаты. Она уставилась на меня и даже не отвернулась, когда я, будучи совершенно вне себя из-за такого неслыханного обращения, вскочила с постели. Я едва успела набросить на себя халат и надеть домашние туфли, как вернулись офицер с караульным. Поскольку я была лишь в легком одеянии и с "прекрасной" ночной прической, мне ничего не оставалось, как спрятаться за ширму, в то время как эта дрянь начала срывать с постели все белье, простыни вместе с подушками и матрацем на пол, чтобы посмотреть, не спрятаны ли там какие документы. Лейтенант, правда, оказался все-таки достаточно любезен и принес мне стул, а сам занялся моим письменным столом и, выдвинув ящики, вытряс все в них находившееся в большой мешок, который держал перед ним матрос. Было невыносимо видеть, как он и еще двое рабочих роются в моих вещах. Все фото[графии], все бумажки, на которых было хоть что-то написано, эти негодяи забрали с собой. Я резко выразила им свое неудовольствие; правда, не помню точно, чтo именно я говорила, настолько я была вне себя. Помню только, как офицер довольно обиженным тоном заявил: "Вы меня оскорбляете", на что я резко ответила: "Не я вас оскорбляю, а вы – меня".

Они открыли все мои ящики, даже те, в которых хранились драгоценности. Все-все перерыл он и двое мерзких рабочих, которые шныряли по моим шкафам, прощупывая каждую юбку, каждое платье, пытаясь найти что-то скрытое в них. Даже икону, подаренную мне моими родными 28 октября, они взяли с собой, считая, что между окладом и образом могли быть спрятаны документы. Когда один из рабочих начал снова ощупывать матрац, я сказала, что женщина уже обыскала его, на что лейтенант возразил: "Прежде всего она барышня, а не женщина". Просто смешно.

Проведя таким образом примерно два часа, лейтенант перешел в мою гостиную, где, усевшись за мой письменный стол, опустошил все его ящики, в которых я хранила связки писем, среди прочих от моего любимого Саши, моего ангелочка Джорджи и, кроме того, датское Евангелие, которое подарила мне мой ангел Мамкa! Я наблюдала за его действиями в зеркале и сказала, что это письма 1894 года и мое Евангелие, и попросила вынуть их из мешка, куда он швырнул все, но он ответил мне, что он ничего никуда не швырял, а положил в мешок и что там они и останутся. Таким образом, мои самые дорогие, самые святые реликвии исчезли. Поистине, что-то невообразимое!

Пока он находился в соседней комнате, моя спальня наполнилась многочисленными матросами, даже не удосужившимися снять головные уборы. Они расхаживали с красными бантами и цветками в петлицах и заглядывали ко мне за ширму. Я мерзла, и в то же время по мне от гнева струился пот, ведь со мной обращались, как с последней преступницей. Я наконец-то смогла одеться, когда офицер только к 10 часам закончил свою работу и поставил у моей двери караульного. Тогда же Кикилии [служанка императрицы] позволили войти ко мне. Правда, матросы неоднократно открывали дверь, чтобы заглянуть внутрь, но всякий раз я пыталась их выдворить, говоря, что офицер приказал им убраться вон. Ничего более постыдного представить себе нельзя. К тому же они сознательно делали вид, что я была слишком груба с ними. Так, когда я самым вежливым образом попросила караульного выйти из комнаты и закрыть дверь, он сердитым голосом ответил, что мне следует обращаться к нему на "вы", эдакая каналья! Все слуги были арестованы, так что я не могла ни принять ванну, ни выпить кофе. Наконец, в 12 часов ко мне поднялась Ольга с мужем и кем-то из мальчиков. Мы выпили кофе, делясь ужасными впечатлениями. Немного позднее появилась бедняжка Ксения, будучи совершенно вне себя из-за случившегося. Она подробно рассказала, как их с Сандро разбудили, рассадили сразу по разным комнатам, а после этого все обшарили и все забрали. Правда, к ним те матросы оказались немного добрее, они разговаривали с Ксенией и даже помогли ей отыскать ее чулки и т.п. Но все делали так, чтобы другие не видели этого, поскольку они боялись друг друга и друг другу не доверяли. Весь Ай-Тодор был взят под стражу, повсюду выставлена охрана и произведены обыски. Мне было видно со своего балкона, как эти неряшливо одетые матросы валялись на траве, ели, курили; некоторые дремали, выполнив свою "образцовую работу". Они выглядели очень неопрятно, без военной выправки, обращались друг к другу не так, как было принято раньше в армии, – ведь старые правила уже отменены. Офицеры говорили низшим чинам "вы" и называли их "товарищами". Невозможно было представить, что это те самые наши доблестные моряки, которых мы так хорошо знали и которыми так привыкли гордиться.

В Севастополе им было сказано, что здесь их встретят пулеметами, оружием и все такое прочее, поэтому они и сами были вооружены не только револьверами и ножами, но и топорами и секачами. Они были очень удивлены, что не встретили ни малейшего сопротивления, это их даже оскорбило. В 2 часа пополудни мы позавтракали с Ольгой, Куликовским, Дмитрием (456) и Ростиславом, Андрюшей (57) и Долгоруковым – с теми, кто находился здесь. Всем остальным не разрешили покинуть свои дома. Только в 5 1/2 я смогла выбраться к ним к чаю, когда эта банда грабителей наконец-то удалилась. Конечно, говорить мы не могли ни о чем другом, а лишь о том, что произошло с каждым из нас, о том, каким гнусным образом эти негодяи обращались с нами. Никогда в жизни не забыть мне этот жуткий день, покрывший нас позором, но также – и прежде всего – их самих. Вот так и закончился этот страшный, памятный день.

Н.Д. Жевахов. Воспоминания. Заключение.

Не верю я, что Господь навсегда отнял от нас нашего Царя, ибо иначе Пророк Божий не сказал бы:

«Отведет Господь тебя и Царя твоего, которого ты поставишь над собой, к народу, которого не знал ни ты, ни отцы твои» … (Второзаконие, 28, 36).

Думаю, поэтому, что Господь лишь отвел, укрыл Помазанника Своего до той поры, пока, омытая слезами раскаяния, очистившаяся от своих греховных язв, освободившаяся от тех своих Помыслов, какие довели ее до нынешнего ее состояния, Россия будет помилована Богом.

Но, если верно, что беспримерное в истории злодеяние в Екатеринбурге действительно совершилось, то Россия не имеет права молить у Господа пощады… Пусть не все были виноваты в преступлении, которому нет имени; но ни один чуткий человек не должен укрываться от его последствий. Все должны приобщиться к страданиям Праведников и личным горем, и страданиями, и слезами, искупить страшный грех пред Богом, пред Помазанником Божиим и Его Святым Семейством.

«Мне отмщение – Аз воздам».