Через некоторое время он успокоился, пришёл в себя и вновь обрёл способность трезво соображать. Вытерев рукавом слёзы и сопли, Денис достал телефон и включил фонарик. Всего-то и надо – пройти через старый вонючий подвал, и, появиться с другой стороны, подбодрил он себя.

Громов медленно спустился вниз и побрёл вперёд, освещая себе путь. Тусклый, рассеивающийся свет фонарика выхватывал из мрака переплетения труб, уходящих в бесконечность. Со всех сторон Дениса обступала кромешная тьма, в которой таились непонятные и от этого не менее жуткие опасности. Он шёл вперёд, потеряв счёт времени. Сейчас казалось, что не было другой жизни: мамы, жестоких одноклассников, заброшенного дома. А всегда была только эта реальность, в которой Денис медленно брёл к выходу, освещая себе дорогу слабым фонариком. Разум постепенно погружался в такую же тьму и даже запахи, казавшиеся сначала омерзительными, вдруг стали чуть ли не родными.

Даже этот противный запах, который Денис сначала не разгадал: древний, пробуждающий такой же многовековой, как страх перед смертью. Вонь разложения. Возможно, здесь были дохлые крысы. Больше всего Денис боялся, что луч света выхватит из тьмы разложившийся труп человека. Его рассудок вряд ли выдержал бы такое испытание.

Громов не сразу понял, что дошёл до того выхода, откуда надо было выбираться. Сдержав вопль радости, он кинулся вверх по лестнице. Подбежав к двери, изо всей силы дёрнул её. Она не шелохнулась ни на миллиметр. Не веря себе, Денис до одурения дёргал и толкал дверь, пока не понял, что никто и не собирался его выпускать.

Его тупо заперли в подвале заброшенного дома! Но ведь здесь бывают люди! Громов начал кричать о помощи и стучать в дверь. Он уже не соображал, сколько времени прошло, пока не понял, что никто не придёт. Его голос осип, руки болели от ударов по двери. Зарядка телефона села в тот самый момент, когда Денис подходил к лестнице. В отчаянии он вновь и вновь пытался включить телефон. Потом не выдержал. Сел на холодные ступени и закрыл глаза, сдерживая слёзы.

«Ну хватит, девчонка!» – зло выговаривал он себе. – «Конечно, над тобой все будут смеяться!»

«Тень, приди и помоги!» – вдруг в голову Громова пришли слова человека в купе. Ему ведь сейчас плохо, очень плохо…

Зажмурившись, Денис зашептал:

– Тень, приди и помоги! Тень, приди и помоги! Тень, приди и помоги!

Его голос становился всё громче и увереннее. Но ничего не происходило. Пока вдруг в ватной тишине не раздался скрежет и хриплый мужской голос сверху произнёс:

– Пацан! Ты чё здесь делаешь?

Мгновенно вскочив, Денис едва не сбил с ног мужика в грязной камуфляжной форме, открывшего подвальную дверь. По резкой вони, исходящей от незнакомца, Громов понял, что это был бомж. Но Денис чувствовал прилив такого счастья, что обнял его. А потом кинулся бежать.

На улице заходящее солнце окрашивало темнеющее небо беззаботными розовыми штрихами. Контраст с тёмным зловонным подвалом был так ярок, как будто Денис реально вернулся в свой мир из параллельного. Добежав до дома, Громов скинул рюкзак, поставил телефон на зарядку. Мать была в очередной поездке и это было хорошо: не увидит его в таком состоянии. Сняв с себя вещи, Денис забросил их в стиральную машинку. Заварил крепкого чая, задумался. Что правда, заклинание сработало?

«Да!» – короткий ответ, произнесённый смутно знакомым мужским голосом, заставил его вздрогнуть. Казалось, голос прозвучал прямо в голове. Денис огляделся. Никого рядом не было.

«Долго будешь терпеть этих уродов?» – с ехидцей осведомился голос.

– Я… Эээ… – растерянно замычал он вслух.

«Головка от буя!» – рассмеялся мужик в его мыслях.

– Что же я могу сделать? – спросил Денис, понимая, что выглядит более чем странно, разговаривая сам с собой.

«Тебе не надо ничего делать. Только пожелай», – настойчиво рекомендовал голос.

– А что именно пожелать? – Громов всё ещё не мог понять, чего от него надо.

«А того… Сам подумай, ведь они тебя убить хотели. И убили, если бы я не помог. Следовательно, чего им надо пожелать? Смерти! Никак не меньше!»

– Нет, я не могу! – Денис передёрнул плечами, внезапно почувствовав омерзение к говорившему. Встав с места, он отправился в душ, смывать с себя вонючесть подвала. Никакого голоса больше не было слышно, и подросток улёгся спать.

На следующий день, когда Громов вошёл в класс, на него с изумлением уставились все трое. Они не ожидали, что Денис выберется? Громов почувствовал, как выпрямилась спина. Это была его маленькая победа. После первого урока к нему подошёл сам Сила:

– Дэн, пойдём в коридор, поговорим.

Они вышли из класса, и Сила заговорил не своим, каким-то заискивающим тоном:

– Денис, слышь, мы порофлить хотели. Ушли, а когда вернулись через полчасика, дверь открыта была. Мы спускались, искали тебя, звали. А ты, видать уже в это время дома грелся, – он улыбнулся как-то жалко, – давай, короче, без обид.

Сила врал, Денис знал это точно. Их не было, по меньшей мере, часа три… Но Громов промолчал. Сила так сильно хлопнул его по плечу, что Денис едва не врезался в окно, возле которого они стояли. С трудом удержавшись на ногах, Громов попытался улыбнуться:

– Ладно, – Денис вновь ненавидел себя за унижение. Развернувшись, сделал шаг, намереваясь вернуться в класс и тут же полетел на пол от подставленной подножки.

Раздался дружный гогот. Все ребята и девчонки, кто видел позорное падение, потешались от души. Громче всех ржали Сила и его дружки. Громов медленно поднялся, чувствуя, как горит лицо, отряхнул испачканные брюки, и, прихрамывая, вошёл в класс. Схватив рюкзак, он побежал по коридору, преодолевая боль в колене, слыша вслед громкое улюлюканье.

Громов вышел из здания школы и вновь захромал. Ему хотелось плакать: от боли, унижения, но с каждым шагом, из глубины души поднималось какое-то новое чувство. Ощущение удовлетворения, как будто он только и ждал финального проступка.

Финального не для него – для ублюдков. И вместе с этим чувством его сердце заполняла ненависть: чёрная, тягучая, пожирающая все остальные эмоции! Надо только пожелать! Как там он сказал? Лишь пожелать смерти?

Остановившись, Громов зажмурился и сжал кулаки.