Kitobni o'qish: «Небо цвета лазурита», sahifa 36

Да будет лес…

Уже почти стемнело, когда они только добрались до места. Погода была мрачной и ветреной. Мелкие крупинки дождя изредка падали на лицо, небо затянули серые однообразные тучи, словно бы размазанные по небосводу. Из-за непогоды время заката словно бы проскочило мимо и ночь быстро обволакивала небольшой холм, к которому они подходили. В другой раз и с другой командой все было бы намного быстрее, но когда вместе идут и молодые здоровые и слабые старики, отряд часто останавливался и становилось трудно рассчитать необходимое время в пути. Когда они только подбирались к месту, Марианна уже издали заподозрила неладное. Сквозь ветви старых сосен проплешиной зияла недавняя вырубка, и это заставляло ее сомневаться в правильности направления. Еще раз сверила по карте. Все верно, но в том самом месте, где находился портал, черные лесорубы уничтожили под корень красоты старого заповедника.

Они остановились на границе остатков леса и опустевшего поля, где ещё лежали разбросанные повсюду и не успевшие перегнить ветки и сучья. Обездолено торчали из земли крупные кряжистые пни. Сердце её загорелось болью обиды за попранное, загаженное место. Надругались над природой. Она прерывисто вздохнула, ощущая бессилие. Где же вы энты¹¹⁷, защитники лесов? Давно ли вы уснули вечным сном забвения?.. К ней подошел молодой парень, кивнул в сторону холма.

– Нам туда?

– Да, туда. – Марианна вглядывалась в даль.

– Похоже, что там кто-то уже занял место. Как же нам пройти? – Он обеспокоенно чесал голову.

– Сейчас схожу поговорить.

– Не опасно ли это? Может пойти с тобой?

– Не надо. Похоже, я знаю кто там. – Она с горечью усмехнулась, двинувшись в сторону горевшего на холме костра.

– Я приду чуть позже. На всякий случай. Проверю, все ли нормально. – Добавил на прощание юноша.

Она старалась идти как можно быстрее, сердце сбивчиво стучало, то замирая от страха, то вновь пускаясь в неистовую радостную пляску, но передвижению мешали большие поломанные ветки, через которые нужно было постоянно перелезать. Наконец, она нащупала нечто похожее на старую тропинку.

Склон холма был довольно крутым, хотя издалека казался плоским и удобным. Поднявшись, она остановилась, восстанавливая дыхание. Осмотрелась. Колючие капли то и дело задувало в лицо, но ветер был по-летнему теплым, ласкучим. Метрах в пятнадцати стояла палатка, рядом горел костер и на пеньке между ними, повернувшись к ней широкой спиной, сидел незнакомец. Марианна засомневалась. Мясистая крупная спина, бритый затылок, одет в камуфляж и берцы. Типичный такой выживальщик. Мужчина копошился в костре, словно не слыша ее шагов. Ей стало немного тревожно. Она громко прокашлялась.

– Добрый вечер! – Приветствовала его по-русски. Но он не оборачивался. – Здравствуйте! – Она потихоньку ступала, как осторожная лань, готовая при малейшем резком движении броситься наутек, обходила его со стороны. Он сидел, вытачивая ножиком колышек. Взгляд в костер. Лицо незнакомое, щетинистое, хмурое, квадратная грубая челюсть. Марианна больше всего боялась, чтобы не попался рецидивист. Но подмечая неприметные тонкости, мелкие штришки, она все больше и больше убеждалась про себя, что это просто выживальщик. Ну и лица у них бывают. Весьма суровые.

– Здравствуйте! – Она кивнула ему улыбаясь, когда он поднял голову.

– Здорова, коль не шутишь. – Ответил ей мужчина на чистом русском, поднимая вверх свинцово-тяжелый взгляд. Мурашки пробежали по ее телу. – Ты что, призрак? – Задал он довольно странный вопрос. Она засмеялась.

– Нет. Я – человек. Просто пришла поздороваться. Наш отряд остановился у подножия холма, и я просто увидела ваш костер и пришла познакомиться.

– И часто ты так знакомишься? – В его взгляде ощущалась опасность. Марианна выдохнула, пытаясь убедить себя, что нож ему только чтобы хлеб нарезать.

– О чем вы? Я просто подошла приветствовать вас, чтобы вы… не боялись нас… – Она нелепо закончила фразу подсознательно догадываясь что опять ляпнула совсем не то что хотелось.

– Боялся вас? – Мужчина как-то презрительно глянул на нее, подняв брови. Ее сердце забилось сильнее, узнав этот до боли знакомый жест прошлого, но разум отказывался верить. Судорожно вздохнула.

– Ну, в смысле, я хотела вам сказать, что мы пришли сюда и мы нормальные люди, чтобы вы ничего там себе не надумали. Поэтому и пришла познакомиться. Но я уже ухожу. Вижу, что вам и так все понятно. – Она отступала назад, улыбаясь натянуто. Он поднялся. Какой-то квадратный качок, подумалось ей, и помахав рукой, она быстро развернулась, в спешке пытаясь скрыться подальше от этого места. Но не заметив в наступившей темноте торчащий корень дерева, запнулась, упала и чуть было не расшибла голову о пень. Неловко пытаясь спастись от падения, она содрала об обломки коры на пне кожу от локтя до запястья. Поставила кучу заноз и расшибла коленки. Мужчина ахнул и быстро подбежал к ней подсвечивая путь фонариком.

– Ну, девушка, кто ж так по лесу ходит! Так и убиться можно.

Присел рядом на корточки, освещая ссадины. Марианна стонала.

– Какая же я растяпа, так неловко. – Она изредка бросала на него пугливые взгляды.

– Нужно обработать рану. Так ты еще и коленки расшибла!

– Я, пожалуй, пойду. – Она пятилась от него, опираясь руками о землю. Он быстро поднялся, вернулся к костру и принялся рыскать в рюкзаке. Догнал ее, когда она уже со всех ног удирала прочь.

– Да постой ты, надо же обработать рану!

– Пожалуйста, оставьте меня, я замужем! – Она бежала спотыкаясь. Навстречу ей из лагеря уже выдвинулись трое. Мужчина остановился и во все горло заорал в порыве раздражения.

– Дак если ты замужем, то надо с мужем быть, а не убегать от него, бросая одного в аэропорту как ненужную собаку!

Марианна резко замерла на месте, словно её подстрелили, но тело еще не успело рухнуть на землю. Из лагеря бежали спасители, но она кивком головы попросила их удалиться. Развернулась, медленно пошла обратно. Он уже вернулся назад и сидел там, где раньше.

– Может хватит маскарада? – Спросила она на нильдари.

– Сколько вас там? – Мужчина отвечал не поворачиваясь.

– Вместе со мной – двенадцать.

– Так вот, пусть эти одиннадцать разворачиваются и идут обратно. В портал войдешь только ты. И если не хочешь, то уговаривать не буду.

Она подошла к нему, встав неподалеку, разглядывая свои ранения и не обращая внимания на его слова. Подошла почти вплотную, протягивая руку.

– Ты похоже хотел мне помочь?

– Помоги себе сама. – Он с пренебрежением махнул головой в сторону соседнего пенька, взглядом указывая на стоящие там пузырьки. Она отступила на пару шагов, но к пеньку не пошла. Так и осталась стоять в темноте, озаренная мечущимися бликами костра.

– Почему ты не хочешь пускать их? – Спросила она наконец, видя, как он принялся опять вытачивать колышек. Но ответа не последовало. Быстро закончив работу, бросил заостренную ветку в костер. Так уже в девятый раз.

– Так значит ты замужем. – Опять он начал по-русски. – С каких это пор?

– Уже давно. – Марианна поджала губы. Он тяжело вздохнул.

– Тогда какого черта ты здесь забыла?

– Нам очень нужно попасть туда. – Марианна осторожно дотрагивалась до болячки, из которой сочились крупные капли крови, аккуратно вытягивая занозы. – Если ты помнишь, то Харша хотела попасть в наш мир, чтобы найти своего учителя. – Тут он резко перебил ее.

– Да уж, как такое забыть?! Годами мне мозг выносила.

– Так этот учитель оказался великий йогин, и теперь он оставил тело. – Марианна не обратила внимания на его раздраженный тон, продолжая спокойным голосом. – И он обещал Харше родиться в мире богини Алатруэ. И теперь я и его ученики должны будем отыскать его снова.

– Экою он забаву нашел, мотать людей туда-сюда, словно это шутки какие, портал пересекать. – Он бросил в костер очередную ветку. Огонь пылал жарко и шумно. Марианна чувствовала, как начинают нагреваться глаза, если долго смотреть на пламя, а потому отвернулась. Небо постепенно расчищалось и стала видна восходящая полная луна. Ветер постепенно стихал. Ночь наступала.

Он продолжал.

– А Харша с тобой?

И Марианна с болью быстро взглянула на него и снова отвернулась, придерживая руку. Потом дотронулась рукой до сердца и быстро одернула обратно, словно вспомнив о ране и теперь с сожалением разглядывая блузку, испачканную кровью. Он видел все это, но смотрел на нее холодным безучастным взглядом чужих глаз. Эта внешность немного пугала ее, не давая повода искренности.

– Да. – Отвечала она коротко. – В каком-то смысле Харша здесь, со мной.

– Что значит: «в каком-то смысле»? Если я её увижу, то ей точно несдобровать. Так что пойди передай там, чтобы сюда не совалась. Ведь это всё из-за неё. Из-за этой глупой затеи. Я мог бы жить как ни в чем не бывало, и ничего из этого не случилось бы. За годы странствий, что я провел здесь, многое успел подумать и передумать. И теперь понимаю, что это полностью ее вина. Если бы не она, то не было бы этих серег, – он вдруг с какой-то ненавистью схватился за уши и вытянул серьги, на глазах Марианны растворяя прежнюю внешность, принимая истинный облик сребровласого Владыки нильдаров. – Не было бы амриты, этого похода… – Он остановился на мгновение, будто поперхнувшись. И продолжил потухшим голосом. – Ничего бы из этого не было. Не было бы всех страданий, что я испытал, бродя по миру людей с тех пор, как получил ту записку в аэропорту. Да даже записки бы этой не было. Ничего бы не было, если бы не эта проклятая змея. Своими руками бы её задушил. Пусть не смеет обратно соваться.

Он замолчал. Черешневые глаза Марианны наполнились нежностью. Она плюнула на то, что может испачкать светлую блузку и полезла рукой за шиворот, вытянув длинный шнурок с мешочком на конце. Растянула тонкие веревочки, раскрыла черную ткань, вышитую причудливым орнаментом. Вытряхнув на руку содержимое, подошла к нему, сунув ладонь под нос.

– Вот твоя Харша, точнее то, что осталось от нее. А сама она уже давным-давно ушла из нашего мира. Она умерла, Сил, так что тебе теперь незачем волноваться. – На ладони лежало несколько разномастных жемчужин и желтый полупрозрачный камень, гладкий как морская галька.

– Что это? – Он поднял на нее стальные глаза.

– Это реликвии, что остались после того, как мы сожгли ее в погребальном костре. Такие появляются только если практик достиг определенных высот на своем пути. – Она перебирала жемчужинки. – А вот это – камень исполнения желаний, который есть у каждого нага во лбу. За счет этого они могут менять форму. Это мне другие наги объяснили. Похоже, что твои серьги сделаны из пары таких. Ну и еще немного Харшиного волшебства, конечно. – Она скорбно улыбалась. Селдрион слушал внимательно, но смысл её слов до него не доходил.

– Что это значит, что она умерла? Как это?

– Да, она умерла.

– Давно?

– Да, уже много времени прошло. Лет шесть наверное…

Он задумчиво смотрел на ее ладонь, ссадины на коже и перламутровые жемчужины на мягкой руке. Весь его вид говорил о том, что он попросту не мог допустить смертность принцессы. Ее скорбную недолговечность. Словно можно было бы вечно ненавидеть её и ругаться с ней, грозиться убить, но даже краем ума не допускать, что она и сама может сделать это. Может взять и умереть.

– Я не мог этого знать… – Медленно произнес он.

– Ничего страшного, я думаю – она обрела лучший мир.

Оторвавшись от раздумий, он молча поднялся, взял с пенька пузырек и вату и подошел к Марианне. Та уже успела спрятать камни обратно. Наблюдавшая за его действиями уже протягивала правую руку. Он взял ее мягкую маленькую ладонь. Смотрел ей в глаза с жгучим холодом.

– Ну, а ты как? Счастлива замужем? – Снова заговорил по-русски, словно не мог произносить такое на нильдари.

Марианна молчала. Смочил вату дезинфектором и по-хозяйски с каким-то особым чувством принялся стирать уже запекшуюся кровь. Она сжимала от боли пухлые губы, морщила нос черноглазая, с кожей бархатной, матовой. И он опять не выдержал. Её присутствие всегда приводило его в особое смятение, трепет. Слова, идущие из глубин страдающего сердца поэта, вошли в его губы, и он заговорил этими словами, словно бурным потоком извергающимися. Страстно-горькими словами-стихами нищего, вечно страждущего поэта Маяковского, годами мысленно повторяемыми, так ладно, спонтанно вырывающимися с его губ. Будто не бедному поэту принадлежащими, а самому Селдриону, повторяющему с придыханием, с трепетом.

Дым табачный воздух выел.

Комната -

глава в крученыховском аде.

Вспомни -

за этим окном

впервые

руки твои, исступленный, гладил¹¹⁸.

Он остановился, держа ее руку, не в силах отпустить. Марианна моргала, пытаясь унять слезы. Она тоже знала эти строки наизусть.

Сегодня сидишь вот,

сердце в железе.

День еще -

выгонишь,

может быть, изругав.

В мутной передней долго не влезет

сломанная дрожью рука в рукав.

Выбегу,

тело на улицу выброшу я.

Дикий,

обезумлюсь,

отчаяньем иссечась.

Не надо этого,

дорогая,

хорошая,

дай простимся сейчас.

Его голос дрогнул, он отпустил ее руку, отступив на шаг назад.

Все равно

любовь моя -

тяжкая гиря ведь -

висит на тебе,

куда ни бежала б

Дай в последнем крике выреветь

горечь обиженных жалоб.

Он больше не мог говорить. Сел обратно на пень, обхватив голову руками. Костер быстро затухал. Луна, раскидав вокруг себя тучи, ясно освещала поляну белым призрачным светом. Его волосы серебром сверкали с сиянием лунным в унисон. Тихо заговорил, словно бы про себя, храня секрет ото всех.

– Я не пущу вас, можете возвращаться. Сначала думал, что только тебя… но теперь понимаю. Как мог быть я слеп все эти годы. Я ждал, ломался, как зверь в клетке. Все же надежда жила во мне, перечеркивая все страдания, что да, точно! Она должна! Она почему-то должна меня простить, что бы я такого не сделал. Ведь столько лет уж прошло. Ведь даже каменное сердце способно растаять. – Он замолчал, сглатывая горечь. – А знаешь, я не говорил тебе раньше, всё повода не было. Ведь я-то тогда… – Он с отчаянием впивался пальцами в волосы. – Ведь я-то тогда зацепился за ту глупость про запах, что ты мне сказала мимоходом. Сначала не обратил внимания, но когда ты ушла из замка жить к этой учительнице и страшная тоска, смертельная мука меня одолела, то ночами бродя по замку я вспомнил об одной вещи, что видел в книге много лет назад. И это так взволновало меня, что бросился искать в библиотеке. Было сложно, но все же отыскал то место, что прочитал сотни лет назад, в те времена не понимая. И спустя столько лет оно обрело значение. Это была книга по магии, если тебе интересно. Там, в самом конце, почти в приложении, я обнаружил сноску по любовному волшебству. Там говорилось, что есть некий феномен, что встречается очень редко, но все же бывает, когда одному из влюбленных кажется, что от его любимого исходит особый приятный аромат. Что тем, кто почувствует это, просто суждено быть вместе. Я, конечно, не верил в то время в такие пустяки. И понятно. Тогда мне казалось, что там говорилось о некоем животном запахе, пробуждающем страсть. Но никогда бы в жизни не подумал, что это будет аромат цветов. Ведь если бы все нильдары и нильдарки друг для друга пахли цветами, то уж точно не стали бы они натираться маслами и благовониями. И тогда я решил, что это неспроста. – Он с горечью запнулся на полуслове, но все же осмелился произнести это. – Тогда я подумал, что ты рождена для меня, а я для тебя, ведь я тоже чувствовал твой запах. Но жизнь слишком жестока. Вся правда лишь в том, что ты рождена только для того, чтобы мучить меня. Как можно любить мучительницу? А ведь можно, представь себе! И сам я дурак, сам виноват, что долгие годы всё таскаюсь следом за тобой. Какой я Владыка, какой царь, если веду себя как собака, ждущая подачки? И теперь только понимаю, что я никогда ничего для тебя не значил, а все мои надежды просто мираж. Уходи прочь, убирайся. Хватит меня мучить! Хватит издеваться! – Закричал он в отчаянии, – Ты не существуешь, ты только видение. Потому что мою прежнюю Мариэ до смерти замучили вампиры. Выпили досуха. А ты – очередная иллюзия злобной змееподобной ведьмы.

Марианна подошла к нему, протягивая левую руку, словно бы опять не обратив внимания на его душевные терзания, но глаза ее покраснели.

– А эту руку полечишь? Она сильнее поранилась.

– Да иди ты к черту! – Взревел Селдрион чуть не плача. Вскидывая на нее блестящие от слез глаза. Лицо раскраснелось. – Уйди от меня, прочь! Пусть тебе твой муж помогает. Уходи!

– Вот я и хочу, чтобы он мне помог. – Марианна никуда не уходила, терпеливо и мягко стояла на своем, с осторожной внимательностью приглядываясь к нему.

– Что? – Он снова поднял голову.

– Я хочу, чтобы ты, как мой муж, помог мне вылечить руку. – Она улыбалась дрожащими губами, которые снова перестали ее слушаться как тогда, в тот пасторальный вечер поломанной идиллии. – По крайней мере, всё это время я надеялась, что ты примешь меня обратно, после всех моих чудовищных выходок. Даже после моего предательства… – Она отвернулась в сторону, подняв руку, на пальце которой красовалось старое фамильное кольцо, ставшее обручальным, выменянное Аймшигу за правду, и вновь возвращенное его обладательнице. – Но если ты хочешь, – продолжала она с расползающейся улыбкой наблюдая всю гамму чувств на его лице, – если ты хочешь, то я конечно уйду. Если ты все-таки хочешь…

Он схватил ее за руку, не веря глазам. Разглядывал кольцо. Марианна взирала на него с торжеством во взгляде. Нет, это уже была не та Марианна, другая, но все та же, прежняя. С годами стала мудрей и спокойней, мягче. Больше не спорила и не бунтовала, увидев бессмысленность страстей. Тяжелая жизнь научила терпению. Понимая, как ошибался, Селдрион рассмеялся словно закашлялся, с жаром сжал ее в объятьях, стискивая талию, всем телом чувствуя ее правдивую материальность, настоящесть. С трепетом продолжая шептать ей на ухо бурные, пламенные речи Маяковского, словно только теперь понял его замысел, прожил его горькую жизнь до конца, и теперь все кончено.

И в пролет не брошусь,

и не выпью яда,

и курок не смогу над виском нажать.

Надо мною,

кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа.

Они стояли озаряемые лунным сиянием, два одиночества столь долго скитавшиеся, плачущие то ли о том, чтобы найти друг друга, то ли о том, чтоб побыстрее забыть. Но теперь все прошло. Все закончилось. Одиночество и скитания. Их больше не будет. Не выпадет больше в их век эта карта. Никогда не наступит время расставания. Все впереди, но теперь только смерть способна вновь приблизить разлуку. Вспомнив об этом, Марианна начала сопротивляться, вырываясь из его объятий. Приблизивши губы к его уху, тихо повторяла одно и тоже, одно и то же, пока он не пришел в себя, прекратив жадно стискивать ее тело.

– Дай я сначала скажу тебе. Ты должен знать. Подожди. Дай я сначала скажу тебе что-то важное.

– Что, говори. – Селдрион не выпускал ее из объятий словно боясь, что она исчезнет как призрак выдуманный Харшей, хотя уж давно убедился в обратном.

– Во мне больше нет амриты. Я иду возвращать ее нагам, вместе с реликвиями Харши. Амрита – это то, что было дано мне лишь на время. Теперь я не буду жить вечно, как ты раньше хотел.

Но вместо того, чтобы ответить, он целовал ее шею за ухом, вдыхая одурманивающий запах шелковых черных волос, касался щекой ее бархатных щек.

– Ты пахнешь все так же. Цветущей белой акацией. Как будто в тебе ничего не изменилось. Все так же безумно прекрасна. Теперь я уже не смею помыслить о вечности. – Он оторвался от нее, с искрами в глазах ловя ее взгляд. И усмехнувшись добавил. – Мир людей растоптал мою гордость. Скитания полностью изменили меня, подменив на кого-то другого. Не знаю даже, понравится ли тебе теперь этот другой, ведь мы еще не знакомы. Я и сам дивлюсь переменам. И теперь даже не знаю, кто я, зачем живу и долго ли еще протяну. Поэтому для меня стало важно лишь сейчас. И сейчас я хочу быть с тобой. Просто хочу быть с тобой…

***

Когда синее сияние портала погасло и последний силуэт исчез в пустоте, вибрация гулкого звука прекратилась. На пне лежала одинокая потертая кепочка стража.

Рано с утра, когда небосвод только окрасился в розовый, из чащи показался щуплый старик в камуфляже, держащий ружье наперевес. Рядом с ним семенила дряхлая вылинявшая овчарка. Старик бодро поднялся на холм. Слишком бодро для своих лет. Поднявшись, он не стоял отдыхая, как Марианна, бывшая раза в три моложе, а спешно пошел к потухшим углям костра. Остановился, глядя на кепку. И нацепив ее обратно на голову, уселся, обратившись лицом к вырубке, уничтожившей чудесный лесной дворец, где он правил. Собака с особенным кряхтением, одышкой или может осуждающим вздохом улеглась рядом. Старик долго и пристально вглядывался в даль, словно подсчитывая количество исчезнувшего. Пытаясь запомнить каждую сосну или дуб жившие здесь прежде. В его глазах читалась безутешная тоска, которая нарастает с каждым годом у тех, кто способен запечатлеть в памяти все изменения мира. Потом со смирением в сердце, закрыл глаза, глубоко вдохнув утренний сладостный воздух. Вдалеке щебетали беззаботные птицы. Он сидел на пеньке очень долго, что казалось просто уснул. Его пес-помощник давно похрапывал. Время рассвета прошло и солнце уже начало раскалять воздух. Когда старик открыл глаза – из пеньков, разбросанных по поляне, начала пробиваться нежная молодая поросль, гонимая к солнцу его чудодейственной волей.

2019-2021 г.

Посвящается благу всех живущих. Да обретут они счастье!