Ромашковый чай

Это мне надо спасать его, – подумала она. – Цыганка действительно видит, просто ошиблась, перепутала. И я что-нибудь придумаю…

– Слушай, а я знаю, чего ещё не хватает нашему кафе! – вдруг осенило её. – Пойдём туда, посмотрим…

Она потянула его туда, где художники расставляли свои работы. Их было много, разного возраста: студенты и не пробившиеся дальше этого базара старики. В массивных рамках красовались богатые натюрморты и пышущие зеленью пейзажи.

– Хочешь украсить стены?

– Да, только найти нужно что-то стоящее. Такое, что не выбьется из нашей атмосферы и удивит гостей. Неброское и живое…

– Я не вижу здесь такого, – он критично осмотрел картины. – Извини.

– Я тоже не вижу, – отрешённо сказала Лика. – Но… Ох, Дима, пошли сейчас ко мне. Я придумала. Как я сразу не догадалась…

– Я не успеваю иногда за тобой. Что ты собираешься делать дома?

– Покажу тебе что-то. Ты точно оценишь! Это резко отличается от всего, и не нужны никакие аляповатые рамки.

Я устрою только её галерею, – размышляла она. – Там даже наброски стоят внимания! Её работы лучше всего сочетаются с запахом ромашкового чая.

Лика вся затрепетала в ожидании исполнения этой мечты. Она даже не думала о том, как это поможет привлечь людей. Скорее о том, что рисунки наконец встретятся с внимательными взглядами. Они шесть лет ждали этой встречи!

В квартире она усадила Диму за кухонный стол – самое светлое место. Принесла большую папку и долго держала её обеими руками у груди, как нечто значимое, как тайну, в которую никак не решалась его посвятить.

– Почти все работы выполнены карандашом. Есть просто наброски. Но суть в том, что это – этот город. Тут этот город не мерзкий, а одухотворённый, живой. Художница всё видела именно так… И людям будет интересно увидеть знакомые места в такой подаче…

– Лика! Давай сюда папку, не тяни. Смешная!

Она положила на стол и села напротив него, обречённо опустив послабевшие резко руки.

Он открыл, разложил перед собой три рисунка с городскими пейзажами. Чуть заметно задрожали пальцы, бросил на Лику быстрый странный взгляд и опять наклонился.

Почему он не спрашивает, кто же художница, – думала Лика, притихнув.

– Да, это этот город. И я когда-то видел его таким же. В юности, кажется, будто – давно. Вот эта улица казалась просторной и светлой. Здесь было хорошо по вечерам гулять с ребятами… И в этом сквере тоже. И дождь был именно такой, не раздражал, когда заливался за шиворот. Видишь, он здесь такой… свежий. Под ним хочется бежать босиком и вопить от восторга… Стоп! А это что такое?!

Лика похолодела от его голоса. Дима сжимал трясущимися пальцами её любимую зарисовку – с пикника.

– Это наш пикник…

– Лика! Блин, я совсем тебя не узнал! Ты белая была такая, вся из себя… Мы вместе были на этом пикнике, я даже подойти к тебе боялся! Так это её рисунки, Дарины… Правильно, она рисовала наши места…

– Э-э-э… я тоже тебя не узнала. Ты был такой, мальчишка совсем. Ржал, как конь, не то, что сейчас…

– Так я и был мальчишка. Блин, как в прошлой жизни, правда.

Лика перехватила рисунок. Выходит, несколько лет как самое дорогое она хранила под замком их совместный портрет. Худая блондинка и весельчак с гитарой. Вдвоём.

– А тут был Гошка! – как-то странно прошептал Дима, словно увидел привидение.

– Я стёрла его. Разозлилась и стёрла.

– До того, как…?

– Что «как…»?

– Ну… до того, как он умер?

– Он умер? Когда?

Теперь уже Лика дрожала как перед потусторонними силами.

– Пять лет назад летом. Передозировка.

– Он собирался записывать альбом…

– Не успел.

– Не успел, – едва скрывая злорадство, прошептала Лика. – Мне он не нравился. И мы тогда поругались. Возможно, и накануне… Я вообще считаю, что это он довёл Дарину до нервного срыва и помешательства, и до того, что с ней случилось.

– Я смутно помню вообще тот период, когда с ним это произошло. Мне как раз тогда ровно всё было безразлично. С психикой что-то происходило, то самое приближение к депрессии.

– А началось когда? Вы ещё общались?

– Да, кажется. Он психовал всё время, и я психовал вместе с ним. Потом группа распалась, он сказал, что запишется как солист. Победил на городском конкурсе, нос задрал. Я тоже участвовал, но приболел, потерял голос. Говорить мог, и даже без хрипа, а петь не мог. Не хочу вспоминать…

– Так-так-так, – Лика возбуждённо прошла по комнате. – Да это же он тебя довёл!

– Ды как! Я же не девочка и не ребёнок, чтобы из-за такой ерунды так расстрадаться, заболеть.

Не в конкурсах дело совсем, – уже молча размышляла Лика. – Просто он был вампир. Как и я. Только более жестокий и бесстыжий. Он всё забирал, что мог, до дна. И прилеплялся к тем, кто «умел радоваться солнцу». Как Дарина. И Дима… он тоже был такой.

Лика ещё раз всмотрелась в рисунок: Да вот же он, беспечный, всегда смеющийся Митька. Конечно, он тоже был переполнен той самой энергией! Поэтому Гоша и держал его всегда рядом, для подпитки. Хорошо ещё отделался! Жив остался, а с энергией ещё можно что-то придумать. И она придумает, обязательно.

«Я умею красть энергию, умею её использовать. Но заряжать другого солнечной энергией не могу. Впрочем, здесь «не могу» не прокатит. Потому что ему я хочу отдавать всё, и это тоже. Надо только понять – как.»

НЕУДАВШИЙСЯ ЭКСПЕРИМЕНТ

***

Их портрет она оставила себе, а пейзажи в тонких рамках разместила на стенах в зале.

Счастливая от того, как люди тянутся к ним «на чай», Лика придумывала новое-новое…

– Лика, раз уж ты так вникла в эту тему цветочных и ягодных чаёв, можно ведь попробовать собирать травы самим. – выдал идею Дима.

– Где? – удивилась она. – Большую часть я заказываю на специализированных сайтах у травников.

– Во-первых, это можно делать просто для себя, ты ведь и дома завариваешь тоже. Во-вторых, как это где… В полях, лесах. Сами высушим на зиму, у нас будет свой натуральный чай.

– Да, да, давай, только чуть позже… сейчас не до того.

– Последний месяц лета, Лика.

– Хорошо.

Её волновало сейчас совсем иное. Книги и эзотерические сайты ничего толкового об этом не знали, друзей со сверх способностями или просто опытных вампиров-перераспределителей энергии у неё не было. Да и вообще, возможно ли это, она не знала. Но твердила себе, что сделает даже, если невозможно. Передаст весь свой запас, а потом где-нибудь наберёт ещё, не впервой. Задорная улыбка на старом рисунке дразнила. Она хотела видеть эту улыбку, целовать эту улыбку. Она просто хотела, чтобы он смеялся как тогда на пикнике. Странно, как она тогда в него не влюбилась… Почему притянуло именно теперь? Может, затем и притянуло, чтобы она зарядила его? Она решила, что это её миссия, и была этому рада. Оказалось, что желание отдать часть себя может быть в разы сильнее любой нужды.

«А если совершать действия, противоположные тому, как я обычно заряжаюсь?! Опять же: сосредоточиться и представить это всё… Так странно. Раньше была обычным энергетическим вампиром, а сейчас становлюсь, кажется, настоящей ведьмой. Главное, не навредить ему…»

Лика приступила к магическому акту вечером после работы. Вообще, она вычитала, что делать это лучше вместе, по обоюдному согласию, войдя в определённое состояние. Но как она могла сказать ему: «Милый, давай ты будешь медитировать, а я передам тебе свои жизненные силы с помощью визуализации»? Он в лучшем случае покрутит у виска, а в худшем – сбежит от неё поскорее. И она решилась сделать всё втихаря.

Он, задумавшись, ждал, пока остынет горячий вечерний напиток. Она подкралась сзади мягко как кошка и опустила ладони ему на плечи. Немного погладила, приподняла руки на полсантиметра и застыла так. Он не двигался, ему было тепло и уютно.

Лика стала понемногу представлять, что в центре каждой её ладошки открывается канал. К этому каналу устремляется свет, разлитый по всему её телу. Бурная фантазия помогла очень ясно представить приток света к ладоням. Получается, получается… Телу становится прохладно, а рукам горячо. В руках – движение мощного потока, ногам, животу, голове очень-очень холодно. Тепло отхлынуло от каждой клеточки, сосредоточилось в руках и выходит наружу. Напрячь руки, направить энергию в него…  Страшно. Теряется равновесие. Лика пошатнулась. Что-то пошло не так.

Её бил озноб, ноги не стояли твёрдо, глаза закрывались, но погрузиться в сон не получалось.

– Что случилось? Ты весь день была полна сил, – Дима прижимал руку к её лбу.

Она рухнула на него неожиданно, побледнела, он перетащил её на постель, отогревал одеялами, чаем.

Лике казалось, она умирает. Это не было похоже на те страдания, когда энергия покидала её сама, постепенно. Она не чувствовала себя никак. Выплеснулось всё, разом. Куда-то в пространство, от этого вдвойне обидно.

Ну и пусть, зато одним вампиром станет меньше, – бичевала она себя. – Меньше будут мучиться другие люди. А от меня какой толк? – спросила, как когда-то, продуваемая декабрьским ветром. – Тогда не было, а теперь всё иначе! Я сделала кое-что хорошее для этого города, для многих людей, особенно для одного. И только начинала быть счастливой. Я только так и не увидела, как он улыбается. Надо, надо цепляться за жизнь. Только как цепляться, если я даже шевелиться не могу.

Одна отчаянная мысль металась в лабиринтах тела. Там было пусто и темно, ни одной искорки. Она не могла даже заплакать. Она не могла заплакать даже из жалости к себе!

– Ты горишь, я вызываю «скорую».

– Они не помогут. – Лика не чувствовала жара, только слабость и страх.

– Что ты там бормочешь! Конечно, помогут. Хоть собьют температуру.

Как же они помогут! У них нет ампул с энергией. Её через холодную иглу, протыкающую мякоть тела, не запустить в организм. Да она бы сейчас не зарядилась даже от человека. «Аккумулятор» износился или вся система сломалась и восстановлению не подлежит. Страшно умирать ночью. Не простившись и не извинившись.

Дима наклонился:

– Что ты там шепчешь?

– Адрес в моём блокноте записан. Потом съезди туда. Может, маме нужно будет помочь. Она там одна.

– Лика, я вызвал «скорую помощь». Потерпи. А лучше спи.

А к маме, правда, нужно будет съездить, – задумался он. Когда Лика поправится. Познакомлюсь с будущей тёщей. Где она хоть живёт, Лика никогда не говорила. Он взял блокнот, полистал его… Куча каких-то записей… «Я умею красть энергию, умею её использовать. Но заряжать другого солнечной энергией не могу…», «Сосредоточиться и представить это всё», «Страшно только забрать всё, страшно повторить то, что уже случилось однажды. Но можно же красть у разных людей понемногу»… Что за шиза! Он открыл всё с самого начала…

СОЛНЦЕЛИКАЯ

«Скорая» приехала быстро. Лика спала, завернувшись в одеяло, как гусеница в кокон.

– Поставьте ей, – врач лет сорока протянул Диме термометр.

Дима осторожно отвернул край одеяла. Он не верил в её бред о настигающей смерти, но руки задрожали. Ладонь обдало горячим дыханием. Смахнул с мокрого лица кудри, приподнял локоть.

– Давай измерим, – прошептал. – Чуть-чуть ещё. Доктор уже приехал.

– Доктор, – как-то безмятежно прошептала она во сне, как будто говорила о ком-то конкретно.

– Надо сбивать, – врач посмотрел на столбик термометра и достал жаропонижающее.

Чуть обомлел, всмотревшись в раскрасневшееся лицо.

Быстро уколол.

– Похоже на переутомление. И перенервничала сильно.

– Вы больше ничего не сделаете? – Дима напрягся.

– Ей нужен отдых. Давайте документы, – он приготовился заполнять карту вызова.

Дима не знал, где её документы. Хуже того, он даже не помнил её фамилии, потому что она работала у него неофициально. Говорила когда-то, а тут выскочило из головы, паника… и вовсе не вспомнить.

– Я думал, Вы – муж.

– Нет, – он собрался будить Лику.

– Спокойно. Не будите. У нас в базе должно быть. Она у нас была уже.

– Вы даже помните её фамилию? – прищурился Дима. – Как это?

– И полное имя, – он прислонил папку с картой к стене и стал писать.

– Яролика? – прочитал Дима.

– Да.

«Какое необычное имя!» – чуть не вырвалось у него, но вовремя прикусил язык.

– Передайте, когда проснётся, «привет» от меня. И чтобы не болела больше. Если что, меня зовут Миша.

Оставшись один рядом с больной, Дима заметался по комнате. Всё только что прочитанное и это имя… Яролика. Яролика – это значит «солнцеликая». Солнечное лицо… Только пусть попробует теперь отнекиваться!

***

Она не поверила утром, что проснулась. Кровать казалась огромной, одеяло – тяжёлым, все остальные предметы в комнате – далёкими, а воздух – холодным. Подниматься на ноги не представлялось возможным.

Лучше бы это случилось ночью, – подумала она. – А так я буду угасать постепенно.

Дима в соседней комнате диктовал кому-то адрес её мамы. Что ещё выдумал?

– Я не могу, – прошептала Лика, когда он пришёл.

– Всё ты можешь. Ещё как можешь, Яролика.

– Я же не говорила тебе, – смутилась она.

– Миша сказал. Ночью вместе тебя с того света вытаскивали.

– Но у меня нет сил…

Он невозмутимо стащил с неё рубашку и просунул руки в рукава весёлого ситцевого платьица. Поднял и отнёс в такси.

Лике было ужасно стыдно. Она уходила со словами, что лучше пропасть, чем вернуться. Сейчас она пропадает, осталось совсем немного сил. И всё-таки, возвращается. Может, успеет рассказать маме, чем занималась эти шесть лет, чему научилась, с кем встретилась. Хорошо бы ещё прогуляться через всю родную деревню, там, наверное, ничего не поменялось. Вряд ли получится, главное – мама, и их домик на самой окраине.

– Вот как раз и займёмся травами, – сказал Дима. – Насушим на всю зиму.

Она посмотрела на него как на ненормального.

– Остановите здесь, пожалуйста! – попросил он. До дома оставалось полкилометра.

– Ты что. Тут идти ещё…  И я без шляпы…

Он закатил глаза.

– Остановите. – Вытащил её на полевую дорогу и крепко обнял.

Такси унеслось в обратном направлении.

Яролика зажмурилась: их с Димой окружали волны зелени, бело-жёлтых цветов, низкое-низкое ярко-синее безоблачное небо. Непривычно-живой воздух нахлынул со всех сторон и вливался в лёгкие.

– Это мой ромашковый луг, – прошептала она, оторопев. – Мой. Я вспомнила! Я хочу бежать!

– Беги, – он разомкнул руки.

– Догоняй!

Они поднялись на пригорок. Лика узнала свой дуб. Обхватив ладонями щёки, залилась счастливым смехом прозрения.

– «Бабушка говорила брать радость у солнца и силу у земли». Как же всё просто-то!

– Твоя бабушка?

– Нет, другая. Одна мудрая женщина…

Лика подняла лицо к солнцу, и оно осыпало её веснушками тут же. Ласково коснулось поднятых ладоней и пустило тепло по всему телу. Лика ощутила, как каждая её клеточка наполняется солнцем – здоровой, чистой, первозданной солнечной энергией.

Она обхватила дуб и прижалась к нему лицом, как к родному человеку, которой терпеливо ждал её. Она всё твёрже стояла на ногах. Сила из земли потянулась по стволу и влилась в неё через распахнутые объятия.

– Не могу поверить. Я здорова. Я все шесть лет болела, сама не зная об этом.

– А-а-а-а … Как же классно тебе с этими веснушками! Ты такая хорошенькая, – он смотрел на неё с восхищением и беспечно смеялся.