S-T-I-K-S. Человек с котом

Хотя любители строго функциональных урбанистических пейзажей могли бы с этим поспорить.

Неподалеку отрывисто грохнуло с такой силой, что Карат вздрогнул, затем с недоумением прислушался к быстро стихающему шелесту над головой и произнес:

– Это еще что такое?..

– «Паладин», – невозмутимо ответил Шуст под раскаты очередного выстрела.

– Не понял?

– Ну в смысле пушка это, то есть гаубица самоходная, вроде натовская^[1].

– Кого-то прямо из городка минусуют^[2], снаряды над нами пролетают. Батарея где-то рядом работает, вон в той стороне.

– Конечно, рядом, они стоят сразу за окраиной, там целая система позиций для разной техники. И открыто стоит, и в капонирах, и по ангарам. Говорю же, стаб дорогой и дорого охраняется. Тут и артиллерия своя, и бронетехника, и считай, что настоящая армия, а не какая-то там копеечная самооборона. Ты ведь хорошо посмотрел вокруг? Видишь? Не городок, а та еще сказка. Здесь и больница своя, и школа, и детсад, и киношка работает, театр открыт почти каждый день, даже радиостанция развлекательно-новостная имеется и одна программа кабельного телевидения. И никакого беспредела, все четко по закону. Правда, законы местами гниловатые, но терпимо.

– То есть ты пописал того типа и по закону должен за это ответить. Согласен, все правильно, но не пойму, что не так в моем предложении свалить от местной кабалы подальше. Неужели это один приличный стаб на весь Улей? Мы что, ему замену не найдем?

– Ну что ты, конечно, найдем, не хуже, а то и лучше. Некоторые считают, что Улей бесконечен, всегда есть куда податься. Тут дело вовсе не в этом. Вот возьми старую жизнь. Страны самые разные были, но везде люди не просто так бегали, а при документах, то есть учтенные по бюрократии. Здешние стабы – это что-то вроде стран, документов здесь простым рейдерам не дают, но без них тяжело, как залетный народ учитывать? Сегодня ты тухлый мур и сдаешь своих внешникам, а завтра чуть в сторонку переехал, прикинулся новичком, и все у тебя хорошо. Такие кадры ни одному поселку не нужны, поэтому на всех приличных стабах держат списки.

– Про списки что-то Фарт говорил. Ну тот, из Кумарника.

– Кумарник – дешевый стаб, там списки некому держать и пополнять. В списки вносят погоняло человека, чуть описание внешности, иногда дар Улья и все такое, все косяки, за которыми замечен, и обязательно его особую карту. Далее списки расходятся по стабам и копируются. В каждом стабе пополняемая база, и туда в том числе вносят данные по долгам и прочим грешкам. Если попал в такой список с нехорошим довеском, тебе нигде не будут рады. Сказать, что тебя подставили и ты вообще ни при чем – не получится, в Улье такой номер не пройдет, свои хитрости есть, быстро на чистую воду выведут и больно накажут. Только и останется отираться на помойках вроде Кумарника, где всем на всех наплевать и где вечером ложишься, сам не зная, проснешься ли поутру.

– Что-то не совсем понимаю, здесь же толпы народа, как их различать? Да тех же Рыбаков может бегать много, сам говорил. Одни гибнут, другие приходят – нескончаемый круговорот, учесть невозможно.

– Рыбаков много, а вот особая карта одна.

– Что за карта?

– Ты не знаешь?!

– Откуда мне знать?

– А, ну да, ты же валялся без памяти, когда тебя ментат снимал.

– Ты о чем вообще?

– Ментат – человек с особым даром Улья. Вроде как не особо и полезный, но в крутых стабах такие котируются, на них учет завязан, и не только учет. Смита видел?

– Да, я говорил с ним.

– Вот он ментат из крутых, а еще при безопасности здешней работает. Вроде не только карты делает, но и на роли ходячего полиграфа при них. То есть детектор лжи на двух ногах.

– Я так и не понял, что за карта.

– А хрен его знает, таким балбесам, как мы, это не понять. Просто ментат проводит над тобой рукой и составляет то, что они называют картой. Никто, кроме них, не знает, что это такое, но они ее могут записывать на простую бумажку кучей черточек разной длины и точками, сам в этой тарабарщине ничего не поймешь. Надо, чтобы другой ментат провел рукой над бумагой, и потом он может много чего рассказать об этом человеке и узнать его в толпе. Эту информацию можно не только в бумаге передавать, но и на дисках, флешках и других носителях. Легко каталогизируется теми же ментатами, при надобности найдут твою карту за минуту или меньше.

– А перекраситься и бороду отрастить? Узнают?

– Изменить себя так, чтобы по карте не узнавали, невозможно. Хоть рожу от макаки пересаживай, хоть бабское платье напяль, а все равно с одного взгляда мгновенно вычислят. То есть, если накосячил по полной в одном стабе, в других об этом узнают, потому как карты передают с торговыми караванами, это дело пусть и не мгновенно работает, но отлажено.

– Улей вроде бы бесконечен или очень большой – ты сам говорил.

– Ага. Только, чтобы добраться до стабов, где наши косяки никому не интересны, придется подохнуть не один раз, тут такие путешественники долго не живут. Да и куда податься? В какую сторону? Я не представляю. То есть дорога предстоит длинная, и на ней непременно подвернутся неприятности, мы же не в раю.

– Я понял – опасно.

– Да тут все опасно, просто надо уметь взвешивать риски. Так что ты хорошенько подумай – стоит ли нам попадать в черные списки. Взвесь.

– А я-то думал, что здесь анархии побольше.

– Анархии как раз хватает. Многие стабы на ножах друг с дружкой, то есть там, где серьезные терки с местными, к нам не будет претензий. Но учти еще одно – в Улье главное не деньги, а репутация. То есть на тебя даже в таких местах будут смотреть как на беглого должника, который не может расплатиться за свои косяки. Даже если доберешься до дальних земель, где наши дела никого не волнуют, да и не знают о них, все равно к тебе будут относиться с подозрением. Ведь явно не новичок, где-то жил, так почему свалил с родных краев, какая причина? Ведь рискованное дело – так далеко забираться, неспроста на такое пошел, явно в чем-то замешан. У нас одно время была своя бригада, куда такого кадра приняли. Вроде ничего плохого от него не видели, но вот чуял я, что есть за ним какая-то гниль. Так и оказалось, паскудник устроил логово на мелком стабе, куда из удобных кластеров свозил свежих детей. Переродившихся сразу зачищал, а на остальных отрывался куда дольше, некоторых месяцами держал, нелегко мелкие умирали. Когда на это дело местные наткнулись, он завалил пару ребят и ушел. Да только люди решили, что такой твари негоже землю топтать, послали за ним группу, от которой хрен скроешься.

– Ну и дела у вас…

– Это ты о любителях мелких деток и прочих запретных радостей? Да тут разных извращенцев пруд пруди, сам не понимаю, откуда набегают. Есть мнение, что процент переродившихся среди психов меньше, вот оттого и кажется, что уродов куда больше обычного. Или сказываются условия, где контроля меньше и цивилизации почти нет, от такой свободы даже у разных латентных крышу срывает. Плюс вечные стрессы и адреналин. А может, все вместе сошлось.

– Шуст, если не уходить, то как расплачиваться будем? Это же не долг, это и правда рабство получается, беспредел чистой воды, выплатить столько мы никогда не сможем, процент дикий.

– Да, мой косяк, нельзя здесь ножами махать, строгий стаб.

– Ладно, насчет косяка замяли, ты говори, как выпутываться будем. Я же вижу, у тебя мысли какие-то есть, не просто так именно сейчас тему поднял.

– Ну, вариантов у нас ровно три: первый – тупо сматываемся, последствия тебе уже вкратце понятны; второй – где-то очень быстро ловим тысячи полторы ловких бегунов и потрошим на спораны; третий – расплачиваемся иным образом. Вот насчет иного образа есть у местных что-то вроде каторги для таких залетчиков.

– Говори.

– Стаб большой, его кормить надо, поить, одевать, развлечения предоставлять, защищать. Для защиты имеется армия при крутых стволах и броне, для всего остального – снабжение. Под это дело у них набрана рота сталкеров, работа там не сахар, но и не соль с перцем. Так… что-то среднее. Я тут справки наводил уже, пояснили, что, если завербуемся на полгода, счетчик отключат и по истечении срока ты свободный, как ветер, никаких к тебе претензий.

– Полгода? Да ты попробуй прожить полгода, сам же говорил…

– Ага. Но есть еще бонус. Если мы не задействованы на операции, можем заниматься охотой. И во время операции все трофеи с убитых нами тварей тоже забираем. Их можно отдавать в счет долга, то есть потихоньку сокращать срок.

– Его нереально сократить, там цифра дикая.

– Для нас дикая, для здешних бугров – гроши.

– Круто живут.

– Да уж покруче нас.

– Ты, я так понял, все и так и эдак продумал, говори уже четко.

– В общем, или мы платим только за твое лечение, и тогда я в кабалу на полный год улетаю, или отдаем все, что есть, и по итогам выйдет, что примерно пять месяцев нам здесь придется оттрубить. Или даже меньше – где-то выслужимся, где-то заплатим, месяца за четыре реально соскочить. Лучше варианта не вижу, я не хочу ссориться с местными, себе дороже может выйти. Стаб не из первых, но уважаемый, в конфликты не лезет, влияние у них повсюду неслабое, никто с ними не грызется, все стараются дружить. Дружить с ними выгодно, ты уж мне поверь.

– Четыре месяца… Но я на костылях, какой из меня работник снабжения?

– Да я уже о тебе намеки кидал, сказали, что в курсе, когда ты поднимешься, сроки устраивают.

– Даже хромого брать согласны? Это что же у них там за снабжение такое?

– Для Улья нормальные дела, втянешься.

– Сталкивался?

– Было дело, но не здесь. Везде все одинаково, плюс-минус чуток. Так я пойду? Надо же сказать, что мы согласны, а то счетчик тикает.

– Из больницы позвони.

– Да тут ногами три минуты.

– Ладно, иди уже. И это… ты кота моего не видел?

– Его хрен заметишь. Живет как партизан.

– Это почему?

– Забыл? Ты же сам сказал, что его надо привезти в стаб, где полным-полно злых собак. А я вот по пути вспомнил, что сынишка местного наиглавнейшего бугра на псинах помешан, тут у них целая стая. Плюс двойной периметр, и между ограждениями овчарки бегают, а они точно недобрые, других туда не берут. Куда твой кот ни подастся – везде засада и боль.

– Его Грета здесь подкармливала, но говорит, что второй день не видела.

– Так по кошкам загулял, то-то концерт ночью слышал, спать не давали. Ну так я пойду, или еще что спросить хочешь?

– Иди уже.

Глава 3

Карат не мог одним словом сформулировать, кем именно ему приходится Шуст. Тот направо и налево разбрасывался словом «друг», но это неправильно, тут все слишком неоднозначно. В самый первый день пребывания в Улье Шуст без долгих раздумий бросил Карата на растерзание опаснейшему монстру, но надо заметить, что сделал это из-за общей безвыходности ситуации и попытался при этом по мере сил помочь.

А затем вытащил его из залитого кровью Кумарника, не бросил тело, в котором едва теплилась жизнь, довез, позаботился обо всем. И то, что ухитрился уже здесь подставиться под впечатляющий долг, – ничего не меняло.

Подставился пьяный Шуст, а расхлебывать придется вместе. И это правильно, теперь иначе не поступишь.

Пока что ничего, кроме плюсов, от зачисления в специальную роту сталкеров Карат не видел. Тут попахивало отработанной системой, а это привлекало. Для начала пришлось доковылять до расположения – двухэтажной кирпичной казармы, которую правильнее называть общежитием, и представиться коменданту. Ворчливая толстуха не поддерживала всеобщей дамской привычки обзаводиться экзотическими именами и представилась просто Клавдией Андреевной. Она показала ему комнату на две койки:

– Вот эту занял дружок твой, Шуст который. Да только сомневаюсь, что этот прохиндей в ней ночевать будет. Оно и лучше – меньше стирки за этим засранцем. Так что бери любую.

Карат выбрал ту, которая по его мнению была удобней. И комната ему понравилась: небольшая, но тесной не назовешь, обставлена по последнему слову техники, даже компьютер есть, и вроде не из самых дешевых. Впрочем, в Улье многое, что прежде казалось дорогим, таким не является. Ценные в старой жизни предметы можно вагонами грузить, здесь это просто хлам, запасы которого неистощимы.

Далее пошел представляться командиру, но не застал. Зато застал его зама – мужика лет тридцати пяти с туповатым, будто заспанным, лицом и характерным прозвищем – Сурок. Тот и десятка слов не сказал, с ходу отправив за экипировкой. Не прошло и получаса, как Карат стал обладателем французского камуфляжного костюма, невесть каким образом оказавшегося в сокровищнице здешнего интенданта, и приличных с виду берцев непонятной фирмы. На случай непогоды выделили дешевый зеленый плащ, в такого же цвета компактном рюкзаке он мог на выездах держать свои пожитки.

Даже оружие дали. Правда, не ахти – всего лишь арбалет. На далеко идущий намек, что с такой штукой Карату обращаться не доводилось, зато в свое время повоевал с автоматом, ему ответили, что выданное могут прямо сейчас забрать обратно, а вместо этого предоставят машинку для закатывания широко раскатанных губ.

Ну да ладно, даже без ствола не так уж плохо подогрелся. И вроде как все это не вписывают в почти бесконечный список долгов – стандартный подарок новому снабженцу.

Покончив с делами, оценил местную столовую и тоже не разочаровался. Заявляться в нее можно трижды в день, без какого-либо графика, только обязательно вставляй выданную карточку в считыватель. Впечатление, будто попал в продуманный до мелочей конвейер, разница с первым встреченным стабом колоссальная.

Кормили без изысков, но неплохо. Уничтожив содержимое подноса, Карат вернулся в комнату, где завалился в койку с целью поспать как следует. Пусть организм усваивает полученное и чинит ноги, потому как за все эти удобства и блага придется расплачиваться, вечно отдыхающий хромой работник тут не котируется. Люди, которые легко могут поставить на неподъемный долг, умеют выдирать по рублю там, где несчастный лох и копейки не найдет.

Минимум четыре месяца кабалы на рискованной работе. Попал так попал. Ну да ладно, что уж тут поделаешь, пока все идет не так уж плохо, глядишь, и дальше жалеть не придется.

* * *

Первый раз Карат проснулся от очередной порции залпов. Батарея из трех самоходных гаубиц располагалась метрах в трехстах от казармы, их задранные стволы выпускали снаряд за снарядом в противника, который может находиться в паре десятков километров отсюда. По крайней мере отзвуки разрывов не доносились.

Может, сходить послушать на другую сторону? Там здание не мешает. Да ну его – ничего интересного, и смысла нет.

В кого они постреливают? Непонятно. Может, местное телевидение подскажет?

Нашел пульт, включил, уставился на экран. Там какой-то худющий мальчишка лет пяти-шести шепелявым голосом декламировал простенькое стихотворение, а возле него на задних лапках стояла беленькая собачонка с розовым бантиком и глупыми глазенками таращилась в камеру. Очевидно, Карат попал на программу детсадовской самодеятельности, и вряд ли здесь начнут рассказывать о целях для местной артиллерии – не по формату передачи.

Выключил телевизор, вновь уснул, и на этот раз до вечера.

Проснулся не сам, но на этот раз «Паладины» оказались ни при чем – товарищ заявился. Не один, с ним был спутник – тщедушный мужичок лет тридцати, с острой скривившейся физиономией объевшейся лимонами крысы и взглядом мелкого воришки, схваченного с поличным. Приклеенная к лицу бессмысленная улыбка крепко контуженного при вышеперечисленных чертах выглядела совсем уж печально.

Шуст поставил на пол два звякнувших пакета и указал на койку:

– Вот и Карат, отлеживается, боевые раны залечивает. А это, Карат, знакомься – Юпсик. Он в нашей группе. Вообще в группе должны быть четыре бойца, но что-то у командования не сходится, так что нам придется пахать втроем. По неписаной славянской традиции, при вливании в новый коллектив полагается заливаться в ходе коллективных вливаний. В общем, я тут организовал вступительную, так что давай поживее отклеивайся от шконки, пора делом заняться. Где-то я тут видел газетку… А, вот и она. Сойдет за скатерть, мы ведь не в пещере родились, чтобы по столу харчи размазывать. Ну, Карат, чего развалился, как барин на печи, давай, впрягайся, хоть закусон подрежь, в нашей хате как-никак дорогой гость. Ты водяру или коньяк глушить будешь?

– А пиво есть?

– Ты бы еще насчет свиной мочи спросил.

– Но я спросил пиво.

– Я взял маленько на утро.

– Вот и выдели мне банку сейчас, а остальное жрите сами.

– Ты чего такой плохой? Не в настроении?

– Да мне сейчас только пьянствовать и не хватало для полного счастья. Я и без того едва ноги переставляю.

– А тут сразу молодым козленочком запрыгаешь, – гнусаво произнес Юпсик и засмеялся дурным голосом потомственного кретина.

– Не, ну Карат, что ты, как неродной, ну всего лишь одну рюмку?! – продолжал настаивать Шуст.

– Банка пива. Не больше.

– Ну, будем считать, что ты это для начала. Хотя нехорошо с друзьями ломаться, будто школьница. Хотя с пивка тоже тема начинать, так и быть, прощаю. Давай, Карат, открывай икру и весла достань. Юпсик, хлеб режь. Где-то тут горчица была и сало, тема вечная и всем приятная.

Карат покрутил увесистую банку, присвистнул:

– Пища аристократов. Откуда такое добро? Опять в долги влез?

– Да какие там долги, тут такого добра столько, что хоть совковой лопатой грузи. Снабжение четко налажено, правда, Юпсик?

– Не то слово. Ты, Карат, еще не все видел. Мы тут как белые люди живем, а не…

– Вот за снабжение и выпьем по первой, – перебил его Шуст.

– Пиво не очень, – заметил Карат после мелкого глотка.

– Ну так это же не напиток, а прелюдия. Ну или послесловие, если с утреца. Как твои ноги? Говорят, ты сегодня без костылей ходил, с палочкой?

– Ага, на трех костях.

– Да ты у нас настоящий профессор. Юпсик, наливай, а то едят. Ну, давайте еще по одной за то, чтобы завтра Карат на двух поскакал молодым козликом, как Юпсик сказал. Не в том смысле, что ты козел вонючий, а в хорошем. И ты должен бахнуть за такое обязательно, а не то насчет козла свои слова заберу обратно.

– Да не вопрос, пивка бахну.

– Вот что с тобой делать?! Не друг ты мне после такого предательства. Я, понимаешь, печень гроблю за его здоровье, а он лимонад тут цедит. Юпсик, ну а ты хоть со мной?

– Вообще не понял вопроса.

– О! Чувствую, что мы с тобой сработаемся.

– Взаимно.

Карат начал подозревать, что у Шуста проблемы с алкоголем вовсе не эпизодические. Похоже, что и правда в стабах ничем иным не занимается. Хотя вчера вроде приходил в больницу без перегара, так что человек он не совсем пропащий, без светлых моментов не обходится.

И вообще, это его жизнь и его здоровье.

А насчет здоровья – не все так просто. Изменения, которым подвергаются иммунные, позволяют не волноваться за печень и прочие органы. Чем бы ты ни травился, лишь бы не до смерти, а с остальным организм справится сам, главное – дать ему чуть времени и не мешать. Грета рассказывала про случай, когда отряд рейдеров нашел цистерну со спиртом, и ребята прихватили несколько литров, распив их по возвращении в стаб. Странный поступок, ведь качественного алкоголя на каждом углу полно. Ну да может, у них имелись какие-то свои соображения по этому поводу. Трое умерли сразу, остальных успели довезти до больницы, где они несколько дней пролежали ослепшими, метанол разрушил глазные нервы. Вообще-то это неизлечимо, но не в их случае: кто быстрее оклемался, кто медленнее, но прозрели все.

В общем – рай для пьяниц. Вот только у Карата отношение к алкоголю не то чтобы резко отрицательное, просто не увлекается он им. Не видит ничего интересного в ежедневных нескромных возлияниях. Так что испытывать новые возможности организма в этом вопросе не торопился. Вполне вероятно, что ему еще придется этим заняться, жизнь по-всякому может повернуться, но в любом случае это произойдет не сегодня.

Собутыльники, поспешно начав, быстро дошли до философской стадии, при этом Шуст достал свою любимую «гавану» и прикурил, чем вызвал срабатывание датчика противопожарной сигнализации и последующее появление толстухи-комендантши. Само собой, не обошлось без легкого скандала, и докуривать ему пришлось на балконе. А Юпсик в его отсутствие подметал обеими руками странно подобранный набор закусок: грубо порезанное сало, сардины в масле, черную икру, хлеб того же цвета и корейский салат в пластиковом судочке. Шуст практически не закусывал, и тот, должно быть, при нем стеснялся налегать, а почти все время молчащего Карата за нежелательного зрителя не воспринимал.

А Карат, пользуясь тем, что не надо прерывать малоинтересный диалог собутыльников, решил выяснить пару интересующих его моментов:

– Юпсик, ты тут тоже недавно?

– В каком смысле?

– Ну ты без группы, только что пришел в снабжение?

– Не, я тут недели три уже. Вроде.

– И все это время без группы был?

– Почему? Полная группа. Потом один свалил, он по свободному контракту. А Москвичу позавчера голову оторвали прямо на выезде.

– Кто?

– Да мало ли тут желающих? Была бы голова. Дылда на это дело посмотрел и сказал, что имел он седым конем и свои долги, и этот стаб, и такую работу. В общем, свалил в лес, теперь его ментаты во все списки вносят, на нем пара сотен виноградин висела.

– Так что с головой? Кто именно оторвал?

– Да кто же еще? Мертвяки. Вроде топтун, но я смотреть не стал, оно мне не надо.

– А вы что, вот так с арбалетами и без прикрытия ништяки собираете?

– Да мы вообще ничего не собираем, мы типа грузчики. Да ты сам все увидишь, завтра выезд по расписанию, такое глазами смотреть надо, объяснять без толку. Шуст говорит, вы минимум на четыре месяца застряли?

– Вроде так.

– Нехило. Я раза в два быстрее откинусь.

– Тоже в долгах?

– Ну да, ерунда вообще-то, но тут те еще жлобы, за обсосанный споран удавятся. Раньше я бы эти спораны вытащил и в харю им бросил. Нате, суки, подавитесь! Я раньше как человек жил, весь в шоколаде, но как пошло косяком одно за другим, так… – Юпсик пьяно взмахнул рукой, едва не сбив со стола бутылку. – Я, Карат, уважаемый человек там, у себя, был. Все у меня было, и ляльки, и бабло, не шустрил за хлеб. Но здесь этим уродам плевать и на тебя, и на меня, и на Шуста. Москвичу голову оторвали, ну и ладно, все равно не зря съездили. Если нам оторвут, тоже плакать не станут. Они думают только о своих задницах, мы для них – говорящие мертвяки. Ты телевизор посмотри, тут всего один канал, и что он показывает? Или деток местных бугров, или как их тупые ляльки ногти красят на камеру, или как бугры с вот такенными пузами учат лохов умению жить. Цирк уродов, честное слово, как их тут всех еще не грохнули – в башке не укладывается.

Занавеска колыхнулась, вернулся Шуст:

– Юпсик, ты что тут за декадентскую философию развел?

– А что я не так сказал?

– Да все так, но ты не умничай, тебе не идет, давай наливай.

– Так тебя только и ждал, что я, в одно рыло заливаться буду?

– Почему в одно? А Карат что – предмет меблировки?

– Так он не пьет.

– А ты заставь. Ты же тут как-никак старожил, давно в стабе крутишься, это мы новички зеленые. Задави его своим авторитетом, надо же из него нормального человека сделать.

– Ну да, его заставишь…

– Ну давай вместе заставим, мне больно смотреть на его скучную физиономию. С таким настроением он того и гляди в геи подастся, уже намеки были, боюсь потерять друга.

– Почему потерять?

– А как с таким можно дружить?

– Ну да, задом к нему уже не повернешься.

– Вот и я о том же. Так давай займемся им всерьез, кроме нас некому.

Карат вздохнул в ожидании новой психологической атаки собутыльников, а затем ему в голову пришла идея повернуть их мысли в плодотворное русло и потому, опережая Шуста, спросил:

– Я тут смотрел на вас, слушал и обратил внимание, что вы хором говорите одно – стаб не из простых. Да и сам подозреваю, что-то здесь не так. Но что в нем такого особенного, чего нет в других стабах? Размеры?

Юпсик покосился на Шуста, с недоумением произнес:

– Он шутит?

– Да не, Карат у нас не шутник, все серьезно. Новенький он, жизни не знает, только и может, что умный вид делать да нос от рюмки воротить. В этом он мастак.

– Так давай ему за рюмку расскажем.

– Юпсик! Да ты почти гений! Слышал, Карат? Информация имеет цену, и только что ее озвучили. Сразу предупреждаю, что на кредит не рассчитывай.

– Думаю, что та же Клавдия Андреевна расскажет все бесплатно.

– Ну так сходи, спроси. Но учти, что эта карга вечерами заманивает новичков в свою каморку и там с ними такое вытворяет, что приличными словами нельзя описать и мало кому нравится. Так что лучше согласиться на рюмку, дешевле выйдет. Ну Карат, одну-то можно!

– Ладно, на одну вы меня раскрутили.

– О! Давно бы так! Юпсик, давай посуду!

– Не торопись, сперва расскажи, – потребовал Карат, опасаясь, что, если уступит сразу, ему начнут заливать следующую рюмку.

– Да тут рассказывать нечего. Что главное в современном обществе? Чем оно объединяется по всем уровням? Ответ знает даже школьник – экономическими связями. Они работают при любой идеологии и даже при ее отсутствии. У полудиких африканцев и до тошноты цивилизованных европейцев в этом плане все одинаково, разница лишь в масштабах производства и уровне лени. Попав в Улей, люди к другому не стремятся, так что здесь тоже рулит экономика. Ну давай уже бухнем.

– Нет, постой. Какая может быть экономика, если сюда сплошным потоком летит все, что требуется для жизни? И одному сесть на такой поток нереально, все кластеры под контроль не возьмешь. Иди куда хочешь и бери все, что хочешь, загвоздка лишь в споранах и прочем, но тут все в одинаковом положении.

– Вообще-то ты прав, но не учитываешь то, что здесь у нас имеется повышенный спрос на вполне определенные предметы, и перезагрузки кластеров этот спрос удовлетворить не могут. Если ты еще не понял – я о патронах. На каждого человека приходятся сотни самых разных тварей, значительную часть которых остановить топором проблематично. К тому же развитые зараженные имеют склонность совершать спонтанные массовые миграции, и если при этом на пути оказывается населенный стаб, он может погибнуть просто из-за того, что пулеметы превратились в бесполезные железяки.

– Ты хочешь сказать, что где-то здесь работает патронная фабрика?

– Идея хорошая, но тяжело реализуемая. Оборудование надо собрать, специалистов найти, обеспечить материалами, а они разнообразны и валяются не на каждом углу. В общем – дел невпроворот. Хотя местами научились обеспечивать гладкие стволы и качественную перезарядку готовых гильз, но, сам понимаешь, этого маловато. Ты мысли проще, мы ведь не где-нибудь, а в Улье. Улей сам знает, что нам надо, и одаряет этим тех, кто не склеил ласты в первые дни.

– Если ты о дарах Улья, какое отношение они имеют к нехватке патронов?

– Самое прямое. Улей не дарит нам патроны, он одаряет некоторых особым даром – даром копировать предметы. Редкий и самый ценный дар, таких людей называют ксерами.

– Они что, вроде ксероксов?

– Ну да, оттуда и корни названия торчат, даже такой тугодум, как ты, с ходу въехал. Только ксерят не бумагу, а патроны и все в этом духе.

– Из воздуха их добывают?

– Не совсем. Нужен металл, химикалии для пороха, капсюлей, лака и прочего, но многие могут обходиться и просто материалами неподготовленными. То есть им нужен не металлический лист и кучка пороха, а, допустим, порошок, в котором уже все есть. Полный набор необходимых химических элементов. Сыпанул в одну руку, вложил патрон в другую, моргнул глазами, и у тебя уже два патрона.

– А мне вот интересно – чем еще может моргать человек, если не глазами? – пьяно поинтересовался Юпсик.

– Молчи уже, грамотей. Разве не видишь, я лучшего друга на рюмку раскрутил и тороплюсь загрузить ему уши.

– Ксер может много патронов сделать? – не унимался Карат.

– Там не все просто, их дар тоже приходится развивать. Но если даже он едва-едва проявился и так слаб, что ты марку почтовую скопировать не можешь, – не беда. Всегда найдутся спонсоры, готовые в тебя вложиться. В том смысле, что тебе уже не придется гоняться за мертвяками ради пропитания, всякий риск из твоей жизни исключат. Кто таким человеком рисковать будет? Это все равно что золотую рыбку нацепить на крючок, чтобы поймать на нее щуку. Или сразу в нормальный стаб возьмут, или новый начнут обустраивать. А ты там будешь главным или одним из главных, именно на тебя завязаны все потоки. Тебе в первую очередь скармливают добытый сообща горох, ведь для всех хорошо, если ты начнешь как можно раньше штамповать патроны в промышленных количествах. Стаб как бы работает на тебя, но и первым спонсорам и прочим присосавшимся хватает плюшек от твоего развития. Особенно если ты ксер не из рядовых, хорошо растешь, четко работаешь, без капризов и особых требований. А то некоторым подавай готовые или почти готовые капсюли; гильзы – само собой, собирай их повсюду; другим нужен порох, сами его не делают. Здесь, в Полисе, ксер всего один. Но он всем ксерам ксер, он как гвоздь, на который все местные вешают свое тряпье – на нем порядок держится.

– За Карбида не грех и выпить, – поддакнул Юпсик. – Он – реальная мощь.

То, что этот стаб называется Полис, Карат уже знал. И слышал пару раз, что о каком-то Карбиде высказывались как о местном градоначальнике. Вроде бы именно по его проекту здесь все построили, и вообще до него в этом поле располагался убогий клоповник или даже просто пустырь.

– И чем же этот Карбид так крут?

– Да хотя бы тем, что ему вообще плевать на материалы. Тащи что угодно, любой металл, хоть чистый, хоть в сплавах, он все равно работать сможет, правда, медленнее, выхлоп получится меньше. Но это ерунда. Главное, что он может ксерить патроны для крупняка^[3] и даже мелкие снаряды.

– Не даже, – возразил Юпсик. – Говорят, до тридцатимиллиметровых доходит.

– Да врут небось.

– Не, ну, может, по чуть-чуть, только для себя, а так да, помельче.

– Где ты такую ладонь видел, чтобы в нее влез снаряд к автоматической пушке?

– А ты Карбида когда-нибудь видел?

– Ни разу.

– Я тоже. Зато слышал много и о нем, и о его ладонях.

– Да это уже не ладони, а ковши от экскаватора.

– Вот потому на него здесь все молятся.

– Ты понял, Карат? Он и двенадцатимиллиметровый патрон сделает, и четырнадцатый, и даже двадцатку. Но это уже как бы снаряды начинаются. Если Юпсик ничего не путает, то и тридцатые тянуть может.

– Не путаю я ничего. Сам видел ящик со свежими, один в один, все в них одинаково до последней царапинки.

– Тридцатка – главный убийца элиты. Никакая кость не спасает от очереди бронебойными снарядами.

– Так это вы для ксеров гильзы за собой собираете?