Дар Волхвов

«Чёрный человек»

Мой тёмный друг – незваный гость.

Не пилигрим и не знаком,

Он не мертвец и он не сон.

Он кто – то здесь, во мне самом.

Мне страшно жалко, я не скрою.

Я в этой жизни не свободен,

Ведь я обязан всей душою,

Быть прикованным к злословью.

Он тихим криком в голове,

Лишь мне твердит о жизни вне.

Лишь мне грохочет злобным ртом,

Что я один во сне во всём.

И он за мной везде следит.

Мне страшно знать, кто этот тип?

Я верен сну, когда в ночи,

Он пишет книгу и молчит.

Он не дурак и не поэт.

Он не поёт, не знает песен.

Он злой, несчастный, в нём есть свет,

Но он закрыт, он груб, бесчестен.

Он страхом в жизни, в голове.

Он дрожь по коже и в душе.

Он здесь и там, он тут – везде.

Даже сейчас сидит во мне.

Незваный гость ночного сна,

Уйди скорей, болит душа.

Твои глаза, как бездна муки,

Как месть того, на ком беда.

Ты – страшных мыслей череда.

И сумасшедших и лукавых.

Острых, лживых и кровавых.

Ты – самый тихий голос мой.

Мне с каждым днём тебя всё жальче,

Ведь ты кто – то не плохой.

Никто не любит – это страшно.

И ты поэтому такой.

Ты не герой, не человек.

Ты страх ужасный, ты изгой.

Слепой, бездарный и вовек,

Вовек обманутый собой…

"Бедный Гений"

Я о́тдал свою жизнь для вас, для всех.

Вы будете читать мои стихи.

И пусть для вас всё это будет грех.

А я буду в сердцах сжигать мосты.

Смерть не будет мне отрада.

От жизни мне не надо сдачи.

Всё моё творчество – эскадра.

А я побит и раскулачен.

Я отдал букву, отдал слово.

Алфавит прода́л искусству.

Что вам подвиг, то не ново.

Мода каждым гадом вьючит.

Вновь и вновь, опять и снова.

Самый яростный попутчик,

Шепчет каждому второму,

Что Поэта надо мучить.

Бедный Гений на улыбку

Свою совесть променял.

Своё сердце, как открытку,

Каждому из вас отда́л.

Во глуши, в тени и мраке.

В злобной клетке бытия.

Отдал душу он собаке,

Что приблизилась любя.

Сгорбив каменные плечи,

Спрятав в плащ свой томный взгляд,

Он закрылся в теле вечном.

Где-то в глубине меня.

«Воскресну»

Я посмотрю на тебя через сотни лет,

Когда твоя душа превратится в снег,

Когда будешь ты падать с неба, но снизу вверх.

Да, всё будет наоборот, не так, как у нас, у всех.

Теперь же, гораздо реже будет звучать твой смех.

Тебе будет за сотню, и жить будет легче всех.

Твоя жизнь – полоса белая без помех.

Театр жизни твоей смотрится, как успех.

Сожаление гордости, правды и ревности.

Служит обычной жизненной бренности.

Глупых задумок закономерности,

Оправдания совести и потребностей.

Человек забывает людские ценности.

В храме души теряет уверенность.

В тёмной комнате пишет доверенность.

В опере хвалит лишь современность.

Не один раз и не три ночи.

Я писал очерк кривым почерком.

Говорил точно и слагал строчки.

Докатил себя до последней точки.

Грандиозные планы – не планы на вечер.

И думал всегда я о чём-то вечном.

Как только привык, что время калечит,

Стал уходить навсегда вечером.

Строки грустные, небо пусто мне.

Мысль гласная, всходит засветло.

Солнце ясное светит пасмурно.

Что же делать? Я жил не запросто.

Запросто видеть, запросто знать.

Запросто людям слова слагать.

Запросто помнить и забывать.

Не запросто только себе не врать.

А с кем говорить, того избегать.

Кого похвалить, кого поругать.

Где чести лишить, где чин воспевать.

Петь, но не пить. Пить, но не лгать.

Пусть люди кличут: "Его убрать!"

Говорит бесчестная глупая рать.

"Ему не творить, ему умирать!"

А я воскресну. Опять. Опять…

"Дом"

Как я хочу, чтобы сердце ветром,

Просторным звоном пронзило грудь.

Как я хочу, чтобы в этом ветхом,

Обычном доме я смог вздремнуть.

Как я хочу не помнить,

Как я хочу забыть,

Те славные детства минуты,

Что в деревне мы провели.

В том самом обычном доме,

Который казался нам,

Не просто деревом в коме,

А целый душевный храм.

Как я хочу обратно.

Окунуться в поля и сады.

Как я хочу тюльпаном,

С рассветом в лесу цвести.

Как я хочу обратно.

Как я хочу в тот дом.

Как же хочу я вместе.

Хочу я хотя бы вдвоём.

Прошло уже лет немало.

Теперь я остался один.

Изрядно дом потрепало.

И я в нём, как серый дым.

Он давней дорогой в поле,

Каждую душу ласкал.

И меня он принять доволен,

Хоть сто лет я его не вида́л.

Он очень спокоен все же.

И когда я к нему зашёл,

Он встретил меня со скрипом,

И шорохом старых штор.

Окинул меня он пылью,

Окинул безлюдным швом.

Я вспомнил все наши встречи,

Что тогда проходили в нём.

Я понял, что он дождался.

Я понял, что он узнал,

Во мне взрослом, мало́го мальчика,

Что когда-то здесь пол топтал.

Он помнил, как я уехал,

Бросая отца и мать.

Он помнил их жизнь навеки,

Что хотели меня встречать.

Он знал, что когда-то будет,

Тот самый сегодняшний день.

Но людей здесь уже забудут,

Вместе с громом лихих речей.

Всё стою на одном я месте,

И никак не могу шагнуть.

Как же хочется быть всем вместе,

Как же хочется здесь вздремнуть.

Деревянные стены также, казалось, глядят в меня.

Всё было когда-то маленьким и всё велико́ для меня.

А теперь я стою каменный, и стою я теперь один.

Ведь были родители старыми. Я всё ещё их не простил.

И деревня стоит, как раньше,

Родительский дом храня.

Я приехал сюда пропащим.

Ей все́ равно жив ли я.

Ей всё равно, как живу я.

Ей всё равно, как одет.

А родительский дом, ревнуя,

Принимает чужих гостей.

На двери замок повесил.

Не стал ничего менять.

Оставил я всё, как есть там.

Мне сильно хотелось спать.

Смотрел я на окна в доме.

И, в памяти всё храня,

Я понял, что дерево в коме,

Это душа моя…

«Маска в глазах смотрящего»

Маска в глазах смотрящего выглядит, как искусство.

Я много раз ошибался, и не знаю, куда вернуться.

Мне что-то сто раз твердило, что я опрокинул блюдце,

И что-то меня убило, когда был готов улыбнуться.

Я знал, что меня губило, но не был готов проснуться.

Ты долго в глаза твердила, так долго, что я замкнулся.

Я готов навсегда, на веки в глаза твои окунуться.

В таком же, как ты человеке я не был готов захлебнуться.

Открывать глаза, закрывая веки – ужасное в мире чувство.

Я понял, что грусть калеки удачнее нашей грусти.

И пусть совместная гордость нас никогда не отпустит.

Открывая рот, говорить зло – нас в Рай никогда не пустят.

Пусть говорят, гудят, звенят! Льются тучи, бьётся град!

Человек я – невпопад. Бьюсь об стену – сам не рад!

Нас не пустят, не поймут, скажут всем, что носим тьму.

И не годны мы на труд. Нам одна любовь, как друг.

Ты грозным ливнем, грубой тьмой, свет развеиваешь мой.

Я этим летом сам не свой, иду кривой, босой немой.

Я к этой весне человеком пришёл, но ушёл и не мог вздохнуть.

Я вовсе не думал, что это шоу, за тебя я готов рискнуть.

Эта весна тоскливо, со скрипом пронзает грудь.

И тишина гнусливо мешает душе вздохнуть.

Сонное солнце, прячась, серость пускает в глаз.

Березы стоят, корячась, над снегом глотая март.

А я не такой, как раньше. И мир во мне пуст почти.

Твой взгляд, как всегда заманчив – указатель в моём пути.

Мир не реален, обманчив, я знаю куда идти.

Я рад навсегда заканчивать, но я не могу, прости.