Kitobni o'qish: «Призрак «Старого Замка»», sahifa 5

– Пощади… – прохрипел тот и замолк навеки.

Теперь мстительный дух уже не летел по воздуху, а подходил к последней жертве.

– Нет, брат, умоляю тебя… Прости…

Призрак ничего не ответил – только сгрёб своего кузена в охапку, словно был очень рад его видеть. Рудольфо раскинул руки, словно бы для ответных объятий, но через секунду рухнул на пол безжизненной тушей.

Малик затаил дыхание: оставался очень маленький шанс, что на этом всё и закончится, но тут призрак повернулся к нему лицом. Да, теперь это был он – хозяин дома, Висенте Кандарим. Виновные в его смерти понесли заслуженное наказание, но налитые кровью глаза призрака означали, что этого ему явно недостаточно.

– Ну, вот мы и вдвоём, – объявил Малик, скорее даже самому себе. – Чего же ты ждёшь?

По-видимому, призрак ждал как раз этих слов и напал, едва ловчий закончил говорить. Но если он думал, что всё будет также легко, то новый противник сумел его разочаровать. Когда до призрака оставалась всего пара шагов, ловчий выхватил из ножен, висевших на поясе, короткую изогнутую саблю и рубанул наотмашь по его груди. Широкий разрез расчертил мёртвое тело от плеча до бедра и заставил Кандарима с криком отступить назад.

– Трое за раз – это перебор, – объяснил противнику Малик. – Ты слишком близко подошёл к нашему миру – миру плоти и чувств. Боль – как раз одно из них.

Призрак внимательно выслушал ловчего: при таком насыщении он мог даже уловить смысл сказанного, но никакие слова не заставили бы его сейчас остановиться. В следующие несколько минут Малик без устали махал мечом, нанося глубокие раны одну за другой. Это удерживало Кандарима на расстоянии, пока он не понял, что боль скоротечна и не может причинить ему настоящий вред, и тогда он резко шагнул навстречу мечу, позволив пронзить себя насквозь, а сам ударил ловчего в сердце.

Зачарованный плащ ответил на это низким гулом и яркой синей вспышкой. Ловчий отлетел назад, но тут же совершенно невредимый поднялся на ноги – не зря он всё-таки таскал весь день эту шкуру! Жаль только, что заклятие одноразовое, а его оружие торчит теперь у призрака из груди. Поэтому, не придумав ничего лучше, Малик подобрал с пола ещё тлевшую головню.

– А вот другое забытое ощущение, – сказал он и бросил деревяшку в противника, добавив следом ещё щепотку порошка.

В мгновение ока призрак превратился в пылающий факел, но ловчий не собирался наблюдать за орущим от боли мертвецом: у него в запасе остался ещё один трюк, но провернуть его нужно в правильном месте. Колдовской огонь охватил уже весь первый этаж, но даже для него камень не самое лучшее топливо, так что у ловчего оставалось ещё немало времени до того, как пламя проникнет наверх, но, чтобы попасть туда самому, Малику пришлось подготовиться заранее. Деревянная лестница сгорела дотла ещё при старом пожаре, и ловчий, купив у кузнеца два десятка стальных прутьев, вбил их в стену под уклоном и теперь поднялся по ним на второй этаж не хуже, чем по ступеням. Естественно, призрак так сделать не мог.

Получив возможность передохнуть до тех пор, пока Кандарим снова не лишиться тела, Малик бросил взгляд на звёздное небо, раскинувшееся над ним во всём своём великолепии. Мириады крошечных огоньков сверкали, словно россыпь бриллиантов, окаймлявших два огромных драгоценных камня: бледно-серый Менгор, ставший теперь лишь узким месяцем, медленно ползущим вверх от края горизонта, и белоснежную Лотиль, что, спасаясь от него бегством, уже достигла зенита. Наступило время теней, час Пробуждения.

Расчищенный проход привёл ловчего в комнату, что показалась бы маленькой любому, если ты, конечно, не ребёнок. Именно здесь, встав спиной к наружной стене, Малик собрался принять последний бой.

Ловчий успел досчитать до двадцати шести, когда призрак с большим трудом сумел-таки проплыть сквозь пол в центре комнаты, и тогда Малик бросил своё оружие ему под ноги. Маленький детский медальон в форме сердечка с короткой подписью «С любовью…» засиял в лунном свете так ярко, словно это была ещё одна звезда, упавшая с неба.

Призрак замер на месте, уставившись на диковинную вещицу, и ловчему на миг показалось, что он её узнал.

– Твоя дочь осталась жива, – сказал Кандариму ловчий. – Довольно смертей! Ты отомстил – теперь ты можешь уйти.

Два-три удачных случая из десяти – таковы были шансы на успех. В этот раз ловчему не повезло. Призрак оторвался от медальона, и Малик понял: Висенте Кандарим умер вновь, стоящая же перед ним тень уже ничем не напоминала человека. Но в час Пробуждения в доме с тремя трупами этот призрак просто не мог быть один. Снизу послышались вскрики, похожие на завывания ветра, и дух купца заметался по комнате: то ли от страха, то ли от нетерпения.

– Чёрные души, замученные порождением тьмы, убитые без права на покаяние и прощение, преданные тем, кто клялся их защищать – таким не обрести покой. Они пришли за мной – это верно, но кого же они в итоге выберут: предателя или убийцу?

Три слабых мерцающих облака поднялись на второй этаж, заполнив собой тесную комнату. Эти духи, конечно, ещё слабы, но их трое. Старого призрака им не победить, но если они нападут на него, то никто уже не переживёт эту схватку.

В своей работе ловчему часто приходится просто ждать, а ждать Малик Беспалый умеет лучше всех.

6

Ночь подошла к концу. Ласковое утреннее солнышко лениво поднималось над морской гладью Жемчужного залива. Океан сверкал всеми цветами радуги, сливаясь вдали с алеющим небосклоном.

Алекса стояла на пригорке и с упоением вдыхала свежий морской воздух, и слушала, как бьются волны о высокий скалистый берег. Раньше она с лёгкостью взбегала по узкой тропке, ведущей прямо от её дома на вершину холма, но теперь ей требовалось время, чтобы перевести дух. Маленький деревянный домик – обычное пристанище рыбацких семей – терялся среди других подобных строений, теснившихся поближе друг к другу у самой кромки прибоя, а за спиной у девушки раскинулись прекрасные зелёные холмы, по которым, радостно блея, ходили овцы и козы.

Никки, пыхтя и отдуваясь, наконец-то забрался на вершину вслед за матерью. Крепкий пятилетний мальчуган уже давно привык просыпаться с рассветом, а скоро, должно быть, попросится в море с отцом.

– Я пойду за Белянкой! – объявил он матери, слегка отдышавшись.

– Хорошо, дорогой, – разрешила Алекса с улыбкой и погладила сына по голове. – Только не убегай далеко.

Никки кивнул и весело помчался к пасущимся животным. Он как две капли воды похож на своего отца, только светлые волосы унаследовал от неё, да ещё привычку смотреть в океан часами напролёт. Хороший, добрый и красивый мальчик.

Алекса вдруг поймала себя на том, что поглаживает живот и смущённо убрала руку. Она пока не сказала мужу, что понесла, но знала, что он будет рад, несмотря на все трудности, что сулит рождение второго ребёнка.

«Всё в порядке, милая, – мы справимся», – скажет он в ответ, как говорит всегда, а на следующее утро ещё затемно снова отправится в открытое море. Таков удел простого люда: каждый новый день – как вызов судьбе.

Никки заливался радостным смехом, играя со своей любимицей, и его мать уже собралась возвращаться в дом. Она могла позволить себе ещё несколько мгновений покоя, да только помнила – работа не ждёт. Но тут Алекса увидела его.

Ловчий шёл по натоптанной тропе, соединявшей вершины холмов: он то полностью пропадал в низине, то вновь появлялся на пригорке, становясь с каждым разом всё выше у неё на глазах. В том, что это именно ловчий, Алекса ничуть не сомневалась: никто другой не стал бы надевать дорожный плащ в такой день. Куда труднее ей было не думать о том, какие вести он несёт с собой. При первой встрече она так сильно беспокоилась, что действует за спиной у мужа, что даже толком и разглядеть его не смогла. Помнила только, что лицо его всегда оставалось каменным, а голос совершенно бесстрастным.

– Заказ исполнен, госпожа, – сказал ей ловчий, слегка склонив голову. – Дух вашего отца отныне покоится с миром.

Девушка тут же выдохнула с облегчением, даже не подумав сомневаться в услышанном, но до полного спокойствия ей было ещё далеко.

– Я видела ночью зарево: небо над горами переливалось десятком разных цветов. Что случилось?

– Да, боюсь, что я сжёг поместье во второй раз, – со вздохом признался ловчий, и на хмуром лице, наполовину скрытом под капюшоном, появилась вдруг робкая улыбка. – Надеюсь, вы не сильно сердитесь?

– Ну, что вы! – с трудом улыбнулась Алекса в ответ. – Этот дом уже давно перестал быть моим…

Она внезапно замолчала, стараясь прогнать дурные воспоминания, которые, как она надеялась, оставят её теперь навсегда.

– А как вы спаслись в прошлый раз? Вам ведь и пяти не было…

Последние слова ловчий произнёс так, словно уже жалел о своём вопросе – о том, что не сдержался. А Алексе показалось вдруг, что прохладный ветерок, задувавший с моря, стал обжигающе горячим, и девушка по привычке поправила прядь волос, закрывавшую обожжённую часть лица. Она бы и рада была промолчать, но человек, спасший душу её отца, заслуживал знать правду.

– У слуг, работавших в поместье, был отдельный вход, – начала она свой рассказ. – В тот день в городе встречали весну, и отец, как всегда, отпустил всех домой, к своим семьям. Даже моя няня ушла, так что та дверь тоже оказалась заперта, но в ней ещё до моего рождения прорезали калитку, чтобы Василевс мог спокойно уходить и возвращаться, когда ему вздумается.