Kitobni o'qish: «Мир иллюзий мистера Редфорда», sahifa 2

Глава 3. Игрушка теней

Не стану подробно описывать наше турне. Но без ложной скромности должна заметить, что они прошли весьма успешно. Отец сполна окупил все затраты на представление и аренду помещений. За время гастролей я пару раз сыграла зрительниц из зала. Мы снова стали дружны с Питером и почти каждый день гуляли вместе до начала представления. Иногда, в выходные для нас дни, мы прохаживались вдоль берега реки и обсуждали, в какой день наше представление было более успешным и почему. Питер делился идеями новых фокусов и позже предлагал их отцу. Мне все хотелось рассказать Питеру о том, какие костюмы я придумала для персонажей пьесы мистера Редфорда, но каждый раз что-то мешало мне это сделать, а он не напоминал. Про визит Редфорда Питер знал, но никаких эмоций не выразил. Для меня так и осталось загадкой, что в действительности он думал касательно посещения мистера Редфорда. Однако, в начале осени, когда мы уже вернулись в Лондон, Питер вызвался сопровождать меня на «Игрушку теней». В зале ему даже удалось поменяться с кем-то местами и сесть рядом со мной. Питер смотрел этот спектакль в первый раз. Прежде он ограничивался прочтением рекомендованных мною пьес, но здесь отчего-то решил составить мне компанию. Возможно ему захотелось наконец вживую оценить постановку, я искренне надеялась, что им в ту минуту руководила не ревность. На самом деле, я и сейчас не могу сказать наверное, отчего Питер пошёл со мною, и надо ли искать в этом какой-то особый умысел.

Так или иначе, в тот вечер мы были в театре вместе. Сидели в партере. Я – в красивом бархатном платье, а Питер во фраке. Он не любил подобного рода одежду, но театральный этикет диктовал свои правила.

Мне хотелось купить цветы и подарить их мистеру Редфорду, я долго сомневалась, но все же не смогла прийти с пустыми руками. Я купила небольшой, но довольно пышный и красивый букет гортензий и попросила сотрудников зала передать корзину с цветами мистеру Редфорду в гримерную. Бросать цветы на сцену с криками «браво», на мой взгляд, несколько грубо и не всегда уместно. В корзину я вложила визитную карточку с подписью «Спасибо за спектакль». Я не стала придумывать что-то особенное и оригинальное, чтобы не выглядеть навязчиво, и дабы мистер Редфорд не чувствовал себя хоть сколько-нибудь обязанным. Питер отнёсся к моему поступку снисходительно и не стал его комментировать. Зато после спектакля, пока мы стояли в очереди в гардероб, он высказался о самой постановке:

– Эмми, это очень странный спектакль. Я не понял его смысла. Что Редфорд хотел им сказать?

– Это повесть о душе гения, непонятого людьми, ушедшего в мир иллюзий и потерявшегося там.

– Мне порой кажется, что твоё увлечение пьесами мистера Редфорда отчасти тоже уход от реальности. Ты видишь гениальное в странных, даже сумасшедших вещах. Тебе хочется видеть Редфорда гением, но он им не является.

– Говори потише, пожалуйста, – попросила я, оглядываясь по сторонам. – Люди ведь могут услышать!

Питер наконец получил наши пальто, и мы отошли в сторону.

–Ты не пойдёшь со мной?

– Эмми, ты в самом деле собираешься ждать его на улице?

– Но я хотела поблагодарить за спектакль и…

– Ты уже поблагодарила, передав ему цветы, – Питер накинул мне пальто на плечи.

– Но альбом с эскизами! – возразила я. – Ведь я хотела показать ему наброски.

Питер развёл руками.

– Если хочешь – подойди, а то скажешь потом, что я не дал вручить подарок твоему Редфорду.

– Я недолго, правда, – пообещала я, не в силах сдержать улыбки. – Хочешь, я тебя представлю ему? Ведь он помнит меня, как думаешь?

– Помнит, помнит. Пойдем!

Мы вышли на улицу. В этот вечер было довольно холодно, но, несмотря на затянутое серыми тучами небо, дождя не было.

Обойдя здание, мы подошли к служебному подъезду, где уже стояло несколько человек.

– Почему мы ждём здесь, если вы знакомы с Редфордом? Быть может, стоило пройти за кулисы, как это сделал он сам после нашего представления? Ты ведь оставила визитку, Редфорд мог сам предложить встретиться… – ворчал Питер, спрятав озябшие руки в карманы. – Стоять и поджидать его на улице как-то неуважительно по отношению к самим себе, не находишь? Мы тоже артисты, и не должны униженно ждать у дверей.

– Питер, перестань. Меня за кулисы никто не приглашал, и я никого не знаю в театре, кто мог бы меня провести. Будет лучше, если мы тут постоим со всеми.

– Эмми, ты так унижаешься из-за него! – с горечью заметил Питер.

Я начала было вновь доказывать обратное, как дверь отворилась и на порог вышел Редфорд. Он был с цветами, но вот моей корзины у него в руках не было. Раздав поклонницам автографы, он перебросился с ними парой любезных фраз, и я, наконец, смогла подойти.

– Мистер Редфорд, – окликнула я, когда он собирался уже уходить.

– Да? – увидев меня, он улыбнулся. Его лицо оживилось. – Вы мисс Палмер, верно?

– Да, – застенчиво ответила я. – А это мой друг Питер. Он работает с нами.

– Значит, вы тот самый помощник мистера Палмера? Что ж, очень приятно, – Редфорд протянул Питеру руку. – Я позже непременно загляну в ваш театр. Сейчас очень много забот с премьерой «Скульптора», – заметил он. – Вы были сейчас на спектакле?

– Да, и уже не в первый раз. Вы потрясающе играете, – ответила я, чувствуя некоторую неловкость.

– Благодарю. А отчего вы не попросили меня о контрамарке? Я мог бы сделать для вас.

– Я купила билет ещё до нашей встречи.

– Что ж, на будущее – обращайтесь, – любезно предложил Редфорд. Он, видимо, спешил, это было заметно. Я не стала задерживать его, лишь еще раз поблагодарила за спектакль и простилась.

По дороге домой я никак не могла отделаться от какого-то неприятного ощущения, словно я что-то сделала не так и выглядела глупо. Питер спросил об альбоме.

– Ты ведь хотела подарить ему эскизы или хотя бы показать. Мы ведь не просто так стояли и ждали его?

– Но он спешил, я не хотела задерживать его…

– Ты себя ведёшь так, словно он выше тебя, лучше. А ты должна уважать себя, Эмми. Как ты этого не понимаешь?

– Я уважаю, но я немного застенчивый человек, – попыталась оправдаться я.

– Нет. Ты просто не понимаешь, какая ты… замечательная девушка, Эмми! – Питер смутился и отвёл взгляд. – Ты должна себя вести, как равная ему. А ты боишься всего, почему? Могла бы пройти за кулисы и пригласительный попросить. Учти, как ты себя поставишь, так он с тобой и будет себя вести.

– Вот ты говоришь, как равная… Но ведь он дворянин, из знатной семьи, а я… Ты знаешь, что мой отец из семьи мастеровых?

– Эмми, на дворе уже скоро двадцатый век, а ты все с предрассудками. Ты с ним общаешься как с актером, а не как с дворянином.

– Все равно! Нельзя сравнивать иллюзионистов и драматических актёров.

– Вот именно. Думаю, доходы у нас побольше.

– Питер, не в деньгах дело.

– Ладно, не расстраивайся. Пойдем, я провожу тебя.

Питер взял кэб. Остаток пути мы провели в молчании.

«Он не взял мои цветы, не увидел записки… – думала я, прижимая к груди альбом с эскизами, который уже во второй раз не смогла решиться показать мистеру Редфорду и теперь сомневалась: – Быть может, если не получается, значит не нужно?»

Глава 4. Критика и предложение

К своему величайшему удивлению наутро я получила записку от мистера Редфорда со словами:

«Мисс Палмер,

Спасибо за цветы! Купленный Вами билет хочу компенсировать приглашением на репетицию «Скульптора». Сегодня первый раз прогон в костюмах. Думаю, Вам будет интересно.

Дэвид Редфорд

P.S.: Подходите к 11:00. Я предупрежу работников театра, чтобы Вас пропустили.»

Я не смогла сдержать радостной улыбки, которая потом весь день не сходила с моего лица. Подумать только, я смогу попасть на репетицию! Конечно, мои эскизы теперь уже не пригодятся, но все же, я отчего-то решила взять их с собой. Возможно, для того, чтобы сравнить свой вариант с тем, что я увижу на сцене. Мне было волнительно, и я сказала отцу, что поеду в театр, надеясь немного успокоиться в разговоре с ним, но отец не смог разделить мою радость в той мере, в которой мне этого хотелось. «Вот видишь, мечты сбываются!» – с улыбкой сказал он, ласково потрепав меня по голове. Если бы он знал, насколько эта записка важна для меня! Нет смысла упоминать о том, что я до сих пор храню ее, как и все, что связано с Дэвидом Редфордом.

Наступило воскресенье. Особых планов на этот день у меня не было, ибо наше представление возобновлялось только с октября. Мы собирались показывать его до конца этого сезона и параллельно работать над новой программой. Публику всегда нужно удивлять, ведь рано или поздно она пресыщается, и приходится обновлять репертуар.

Размышляя обо всем об этом, я поехала в театр Мэтью Стивенса, где была накануне вечером. Погода стояла солнечная, словно природа радовалась вместе со мною. Я беспрепятственно вошла в театр и сразу поднялась в зал. Несколько человек уже сидели в креслах, подобно мне ожидая начала прогона спектакля. Я села у центрального прохода на четвёртом ряду. Там как раз было свободно. Никто из присутствующих в зале не обратил на меня внимания. Все ждали начала. Кто-то разговаривал вполголоса, кто-то бросал выжидательные взгляды на сцену. Среди присутствующих я узнала директора театра мистера Эдварда Линна, фотографию которого не раз видела в газете. Это был высокий джентльмен довольно крепкого телосложения с гладковыбритым лицом. Он находился в благодушном настроении и с улыбкой беседовал с каким-то господином, время от времени поглядывая на свои золотые часы. Примерно минут через десять после моего прихода на сцену вышел мистер Редфорд. Он был пока без грима и костюма: в белой рубашке и чёрной жилетке, с зачесанными назад волосами.

– Господа, я рад вас приветствовать на нашей репетиции! Совсем скоро мы начнём. Иногда будем прерываться, но пройдём все от начала до конца.

После этих слов Редфорд вновь удалился за кулисы, даже не взглянув в мою сторону. Что ж, он занят, я понимаю, может даже забыл, что я здесь.

Началась репетиция. Оказалось, что мистер Редфорд выходил к нам уже в костюме. Балерины были в обычных белых пачках, только у примы корсаж был расшит серебром с розовыми вставками, которые продолжались на юбке. Я была несколько разочарована скромностью, даже аскетичностью костюмов.

В спектакле принимала участие оперная певица, которая исполняла печальную сольную арию в моменте, когда скульптор прощался с погибшей возлюбленной. Падение скульптуры в этом моменте было эффектным, и исчезновение танцовщицы в люке незаметно, словно она и вправду была погребена под этим огромным макетом статуи. В конце был задействован хор, на фоне которого слышалось соло оперной дивы. Пела она превосходно, только вот платье ее было просто чёрным, ничего интересного. Скульптор во втором акте тоже не поразил выразительным образом: Редфорд всего лишь сменил чёрную рубашку на белую и накинул какой-то косой плащ. Грим и вовсе отсутствовал. Он был разве что у двух балерин и оперной дивы, в то время как главный герой лишь взлохматил волосы во втором акте.

Желая посмотреть падение примы со стороны, Редфорд спустился со сцены и сел прямо позади меня. Я попыталась совладать с охватившим меня волнением. «Он просто сел там, где лучше видно. Может, даже не обратил на тебя внимание, успокойся. Не веди себя глупо», – убеждала я себя.

– Вот эту сцену давайте, вместе с музыкантами и хором, – распорядился он, усаживаясь в кресло.

«Вот видишь, даже не заметил», – сказала я себе, немного успокоившись.

– Здравствуйте, мисс Палмер, – шепнул он, наклонившись ко мне.

Помню, я сжалась в кресле, мечтая провалиться куда-нибудь. Так неловко было сидеть, ощущая, что он прямо за моей спиной. Однако я излишне переживала, ибо он тут же переключил внимание на сцену. Я последовала его примеру. Сам финал получался мощным, ярким и трагичным, не хватало лишь скульптора. Но лишь только «погибла» прима, свет погас, и Редфорд вновь поспешил на сцену, чтобы лечь у статуи и обняв ее, «умереть». Скрипка играла тихую печальную мелодию, как бы контрастируя с предыдущей сценой, насыщенной звуками ударных. Мы все громко аплодировали. Потом Редфорд сел на край сцены, свесив ноги вниз и сделав несколько замечаний актерам, спросил мнения сидящих в зале. Мистер Линн назвал постановку Редфорда «весьма оригинальной» и, похоже, остался вполне доволен. Остальные зрители, судя по всему, были хорошие знакомые мистера Редфорда и его труппы. Они все дали положительные отзывы, особенно их порадовало присутствие на сцене оперной дивы. Кто-то обратил внимание на эффектное исчезновение балерины, на которую падает декорация. Я вспомнила про отца и в душе порадовалась за него.

– Что ж, тогда буду рад видеть вас всех на премьере, которая состоится уже через три недели, – с улыбкой возвестил мистер Редфорд и скрылся за кулисами. Зрители потихоньку стали вставать со своих мест. Они обсуждали постановку небольшими компаниями, интересуясь друг у друга, ждать ли Редфорда или уже уходить. Несколько человек вышли в фойе. Я с неохотой последовала их примеру.

– Мисс Палмер! – неожиданно окликнул меня Редфорд, спустившись в зал.

– Редфорд, ты ещё занят? Может, пропустим по бокальчику? – предложил один молодой человек.

– Не сейчас, – отозвался мистер Редфорд и, подойдя ко мне, спросил, что я думаю по поводу постановки.

– Вы так ничего и не сказали, – заметил он.

Я смешалась и, казалось, растеряла все слова.

– Сама постановка мне понравилась, – осторожно начала я, боясь показаться нетактичной.

– Так…– протянул Редфорд, мигом меня раскусив. – А что же тогда не понравилось?

– Костюмы и грим, – негромко заметила я, чувствуя, что все испортила своей фразой, и теперь мне никогда не добиться дружбы с Редфордом, и надежда оказаться в кругу его хороших знакомых утеряна навсегда столь неосторожным и никому не нужным замечанием.

– В самом деле? – Редфорд оглянулся на уходящих зрителей.

– Вы не обижайтесь, я просто несколько иначе себе представляла все это, – поспешила заметить я.

Редфорд вопросительно посмотрел на меня, немного раздосадованный.

– Ну что ж, похоже, теперь вы впервые разочаруетесь в моем творчестве, – он пожал плечами.

– Нет, костюмы и грим это лишь антураж.

Редфорд посмотрел на меня испытующе.

– Для вас это нечто большее, если антураж способен испортить впечатление.

– Мистер Редфорд, не обижайтесь, пожалуйста, – едва слышно пробормотала я.

– Я не обижаюсь, – сдержано сказал он, – но я весьма болезненно воспринимаю критику.

– Я тоже, возможно, поэтому до сих пор и не показала вам свои идеи костюмов.

– А у вас они есть? То есть, вы могли бы мне что-то предложить?

– Да, вот…Вы можете взглянуть, если хотите, – с этими словами я протянула ему альбом, поражаясь своей смелости.

Редфорд с сомнением принял его и открыл. Пролистав пару страниц, он призадумался, потом вновь посмотрел на эскизы, перевернул ещё три-четыре страницы и перевёл взгляд на меня.

– Пойдёмте, обсудим это, – несколько снисходительным тоном сказал Редфорд. Я почувствовала примирительные нотки в его голосе и про себя улыбнулась.

Редфорд провёл меня за кулисы в свою гримерную. Видимо, не все так плохо, если он тут же не захлопнул альбом, а решил поговорить. В любом случае, хоть я и сильно переживала, но мое сердце радостно билось, и глупые надежды вновь воспряли.

В гримерной мистера Редфорда (могла ли я представить, что окажусь здесь когда-нибудь!) было просторно и уютно, воздух был наполнен благоуханием цветов. У зеркала я сразу приметила свой букет гортензий. Редфорд опустился на диван, что стоял у стены неподалеку от трюмо и предложил мне сесть рядом. Он внимательнейшим образом рассмотрел мои эскизы и задумчиво произнес:

– Немного претенциозно на мой взгляд, внимание ведь должно быть приковано к героям и сюжету, а не рассеиваться на яркие костюмы.

– Но разве они яркие? У скульптора одежды чёрного и серого цвета, просто сам фасон интересный: свободные полы и рваные края.

– А грим просто безумный! – Редфорд был впечатлён, в этом не было сомнений. – Допустим, для своего персонажа я возьму ваш вариант, но согласятся ли девочки на другие костюмы? Мы едва с ними договорились.

– Но вы все же предложите, – мягко настояла я. – Интереснее ведь, когда возлюбленная скульптора имеет более бестелесный образ, она ведь его муза, мечта. Ее костюм должен быть совсем из другого материала. Ткани должны смотреться легкими, в то время как у примы, напротив, тяжелыми. А оперная дива должна больше походить на призрака. – Вдохновение вновь вскружило мне голову, и я говорила все это с горящими глазами, и, возможно, излишне напористо убеждала его в преимуществах моих идей.

– Ну нет, певица вместе с хором, она не полноценный персонаж, – серьезно произнес Редфорд. – Костюм интересен, но я не знаю… Мы уже все решили, если бы вы пришли со своими идеями чуть раньше, мисс Палмер.

– Они были давно, но я не решалась показать их вам. Думала, вы заняты.

– Занят постановкой. Вы зря не принесли их раньше. Кто теперь будет перешивать это все?

– Я могла бы сшить костюмы сама, – не отступала я.

– Вы ещё и шьёте? – Редфорд посмотрел на меня с удивлением. Я утвердительно кивнула.

– Ну что я могу сказать… – растерялся Редфорд. – Попробуйте. Снимите мерки, у девочек они записаны. Да, собственно, и у меня где-то были.

– Благодарю вас, – с улыбкой неподдельной радости ответила я. – А грим? Что вы думаете по поводу грима?

– Когда принесёте костюм, попробуем вашу идею, – пообещал Редфорд.

– Что ж, тогда я пойду. Вы пришлёте мерки? – Я встала, собираясь уходить.

– На самом деле, было бы лучше, если б вы завтра подъехали и сами их сняли, какие вам нужны. А я предупрежу труппу, чтобы все были на месте. Заодно покажем им ваши эскизы.

Я согласилась и протянула руку за альбомом, однако Редфорд не отдал его.

– Вы же завтра приедете, – с улыбкой заметил он, – а я хотел бы рассмотреть эскизы более детально и показать их мистеру Линну. Вы ведь не возражаете?

– Нисколько.

– Что ж, тогда до завтра?

– До завтра, – ответила я.

– Пойдёмте, я провожу вас.

Отчего-то в те минуты, пока мы шли по коридору, меня вдруг окатила волна тревоги. «Что же я наделала? А если я все провалю? Подведу Редфорда и всю труппу?»

С большим трудом убеждая себя, что трусливо и глупо будет поддаваться панике, я все же не знала, радоваться ли мне или тревожиться. Редфорд заинтересовался эскизами, но что, если остальным они не понравятся? Через три недели спектакль, а я вношу в их работу какой-то хаос… Но все же, быть может, с моими костюмами пьеса заиграет новыми красками, и Редфорду удастся добиться нужного впечатления публики. Непривычно было так запросто идти с ним рядом, беседовать. Со сцены он кажется высоким, недосягаемым. В действительности, как я уже говорила, он невысокого роста и очень изящный, словно эльф из сказки. Прощаясь, он уже по-доброму улыбнулся мне и пожелал хорошего вечера.

Глава 5. Костюмы к спектаклю

Сидя в нашей уютной гостиной за чашкой горячего чая, мы с отцом обсуждали мою инициативу с костюмами. За окном стал накрапывать мелкий дождь, и, подкинув в камин еще одно полено, мы теперь грелись, укутавшись пледами.

– Я вижу, ты счастлива, дорогая моя, – подытожил отец, выслушав мой рассказ о мистере Редфорде. Я молча кивнула, не в силах сдержать улыбки.

– Только не забывай и про нас. Ведь к следующему сезону нужно потихоньку готовить номера. Понадобится и твоя помощь.

– Да, конечно, – пообещала я. У меня было столько впечатлений, что едва ли я могла сейчас думать о новом представлении, но убеждала себя, что после премьеры «Скульптора» непременно займусь его подготовкой и буду помогать отцу наравне с Питером.

На следующее утро все произошедшее вчера казалось мне сном. Уже ли взаправду я могла вот так прийти к самому Дэвиду Редфорду и предложить ему для постановки свои эскизы костюмов, в то время, как они у него уже готовы? И тем не менее, это было так. Около одиннадцати часов пришёл посыльный с запиской от Редфорда, где тот уведомлял меня о времени, когда мне нужно приехать снять мерки. Убедившись таким образом, что все это не сон, и Редфорд по-прежнему готов рискнуть, воплотив мои идеи в жизнь, я стала собираться в театр. Признаться, с утра меня ещё тревожила мысль, что, возможно, ознакомившись внимательнее с моими эскизами и взвесив все риски, Редфорд откажется от затеи с новыми костюмами. Но мои тревоги оказались напрасны.

При встрече с мистером Редфордом я убедилась, что он открыт к предложениям и, что ещё удивительнее, его труппа тоже. Но перед тем, как встретиться с остальными артистами, Редфорд переговорил со мной наедине.

– Я кое-что поменял в эскизах, – предупредил он, протягивая мне альбом. Я была несколько удивлена и растеряна, так как не ожидала, что он будет вносить правки. Раскрыв альбом, я заметила, что он весь в карандашных пометках, кое-что перечеркнуто и предложен другой вариант. Чтобы рассмотреть и вникнуть во все детали, мне понадобилось не менее получаса. Я села на диван и погрузилась в изучение комментариев Редфорда, в то время как он молча наблюдал за мной со стороны.

Главное, на чем он настаивал в своих заметках и предлагал даже эскиз – это его финальный костюм, брюки которого, на его взгляд, должны быть выполнены из новой джинсовой ткани, выкрашенной в чёрной цвет, и непременно рваные по всей длине, включая неровные края штанин. Вместо рубашки с манжетами Редфорд предлагал блузу с v-образным вырезом и укорочёнными на треть рукавами. Что же касается грима, то волосы он хотел сделать с пепельными прядями, торчащими в разные стороны, благодаря объемной укладке. Под глазами предлагал положить тёмные тени, подвести верхнее веко, а губы накрасить черным, как у Пьеро. В моем же варианте лицо было мертвенно-бледным с серыми тенями, без ярких красок.

Остальные костюмы не претерпели значительных изменений.

– По поводу грима я сомневаюсь, – честно призналась я. – Остальное мне нравится. Джинсовую ткань постараюсь найти.

– А что вам не нравится в гриме? – поинтересовался Редфорд. – Он как раз соответствует этим костюмам.

– Герой подавлен, он умирает. Скульптор не злой гений…

– Как раз напротив! – оживлённо подхватил Редфорд. – Для примы он стал злым гением! Во втором акте он безумен.

– Тогда, быть может, стоит взять ваш вариант на второй акт, но финал оставить с моим гримом? А то не понятно, что он умирает, если такой яркий образ…

– Согласен, – Редфорд улыбнулся. – Мне нравится ход ваших мыслей и ваши идеи. Думаю, мы сработаемся. Остальное все устраивает?

– Да, там несущественные изменения, – ответила я, польщенная его словами.

– Что ж, мистер Линн предоставил мне полную свободу и не возражает против смены костюмов, благо персонажей в пьесе немного. Так что мы можем ознакомить труппу с нашими идеями. Я говорю «нашими», вы не против? Там есть и мой вклад.

– Да, конечно, – с улыбкой согласилась я. Мы прошли в женскую гримерную, где нас ждали остальные участники спектакля.

Редфорд фактически поставил участниц перед фактом смены костюмов, но, как видно, они были предупреждены.

Танцовщицы Камилла и Ева с вниманием рассмотрели эскизы балетных пачек и нашли их более интересными, нежели прежние. Оперная дива Кэтрин Бланш взглянула на страницы альбома и внимательно ознакомилась с новой идеей своего сценического образа. В целом, она не возражала, но и особого восторга не выказала.

По итогу разговора мне было поручено приступить к пошиву костюмов. Снимая мерки с Редфорда, я поразилась тому, насколько он худой, особенно, в сравнении с Питером. Надеюсь, он не заметил как у меня дрожали руки. Я тогда впервые прикоснулась к нему и испытала неловкость и смущение.

Танцовщицы с гордостью подставили мне свои тонкие талии. Оперная дива же молча наблюдала за нами. Она отчего-то всегда выглядела очень серьезной. Я ни разу не видела, чтобы она улыбалась, но при этом меня она заинтересовала больше всех. Такая красивая, без какого-либо макияжа, с тёмными волосами и большими выразительными глазами. Она одевалась со вкусом: в платья приглушённых тонов с элегантными накидками и непременно с искусно вшитыми в орнамент кружевами. Миссис Бланш я обмеряла последней. Мне удалось убедить мистера Редфорда несколько изменить первоначальный образ дивы и сделать ей полупрозрачную накидку на платье, которая, развеваясь, подчеркивала бы ее бестелесность, ведь она выступает в спектакле как высшая сила из античных трагедий или же призрак, может даже, как сама Смерть. У Редфорда изначально не было таких ассоциаций, но, услышав мою версию, он согласился.

– Должен отдать вам должное, – заметил он, – ваши идеи меня вдохновляют, как и идеи вашего отца. – Редфорд наконец вернул мне альбом. Он проводил меня до выхода, напомнив, что в запасе у меня не более двух недель. Что поделать, я должна была уложиться в этот срок, а потому, вернувшись домой, до поздней ночи просидела над выкройками.

Из-за сильной загруженности я переживала, что не успею сделать костюмы в срок, или же они не понравятся и не подойдут. Меня терзало чувство вины, что Питер с отцом уже во всю обсуждают новые фокусы, а я не могу в достаточной мере им помочь. Ко всему прочему, через несколько дней отец сообщил мне, что отправляется на неделю в Париж посмотреть там новые идеи для представления. Питер же оставался в Лондоне и по поручению отца должен был иногда меня проведывать.

Как-то раз, уже ближе к вечеру, я довольно сильно утомилась, работая над пачкой Камиллы, и была малость раздражена. Питер, как назло, начал что-то долго и довольно громко рассказывать мне, машинально теребя линейку, которая, ударяясь об стол, издавала раздражающий стук.

– Перестань! – воскликнула я, шлепнув его по руке. Питер удивлённо взглянул на меня и отошёл в сторону.

– Ты видишь, что я устала. Зачем раздражать меня? – Мне уже было стыдно за поступок, но я решила идти до конца.

– Тебе и в самом деле стоит отдохнуть, – спокойно произнес он. – Доброй ночи. – Питер чуть заметно кивнул головой и вышел из комнаты.

Я была раздосадована на себя. Как я могла ударить его? Понимаю, я совсем не сильно ударила, ему не должно быть больно… Я просто хотела, чтобы этот неприятный звук прекратился! И все же совесть сильно мучила меня весь вечер. До чего я дошла, что позволила себе подобное?

Сил и настроения работать не было. Я легла спать, но ещё долго не могла простить себе этот поступок. «Надо было сразу извиниться, тогда бы я так не переживала», – думала я про себя. Интересно, догадывается ли Питер, какие душевные переживания вызвала во мне эта ситуация?

Питер не пришёл ни на следующий день, ни через день. Работа у меня не шла. Вернее, я выполняла ее, но без энтузиазма и весьма медленно. Переборов свою гордость, я отправила Питеру записку с извинениями.

Утром следующего дня, около десяти утра раздался долгожданный перезвон дверного колокольчика. Я с радостью бросилась открыть дверь. «Наконец-то Питер вернулся!» – думала я. Однако на пороге стоял вовсе не Питер – в то утро мне впервые нанёс визит Дэвид Редфорд.

– Доброе утро, мисс Палмер, – поздоровался он.

– А, это вы… – невольно вырвалось у меня.

– А вы ждали кого-то другого?

– Просто я думала, что это Питер, – призналась я.

– Разочарованы? – Редфорд скептически посмотрел на меня.

– Нет, нет, проходите, прошу вас, – поспешила ответить я, пропуская его вперёд и закрывая дверь.

– Правда, что ваш отец уехал в Париж, мисс Палмер? – поинтересовался Редфорд, проходя в гостиную.

– Да, откуда вы знаете?

– Слухи распространяются быстро, – Редфорд улыбнулся и осмотрелся кругом. – У вас тут довольно уютно. Впрочем, я ведь уже бывал здесь, просто не имел возможности видеть вас. К слову сказать, а где вы были в тот вечер? – Редфорд передал пальто горничной.

– Рисовала эскизы наверху, – ответила я, думая, что не мешало бы предложить Редфорду чашку чая.

– Забавно. В этом есть какая-то ирония, не находите?

Я пожала плечами, не зная, что ответить.

– Я собственно пришёл спросить, как продвигается работа. Меня немного беспокоит наша авантюра. Так мало времени осталось. Надеюсь, вы не сочтете дурным тоном, что я вынуждаю принимать меня в отсутствии вашего отца.

– Нет, нет, я все понимаю, – поспешила заверить я. – Пройдемте, я покажу что успела сделать.

Мне было совестно, что за последние два дня я заметно отстала по графику, но все же справедливо, что Редфорд должен быть в курсе всего. Мы поднялись на второй этаж. Хорошо, что я утром убралась, и все выглядело более-менее аккуратно, но все же было волнительно осознавать, что Дэвид Редфорд находится в моей комнате. Это казалось чем-то невозможным. Теперь я смотрела на все предметы как бы его глазами и пыталась понять, какое впечатление они производят на него. Он, в свою очередь, с любопытством осмотрелся по сторонам и, подойдя к туалетному столику, поглядел в зеркало, поправляя пряди своих прямых чёрных волос. Внезапно взгляд Редфорда упал на фотокарточку с его изображением, вставленную уголком в раму зеркала. Я покраснела до корней волос.

– Это я? – на губах Редфорда заиграла улыбка оживления. Он взял фотокарточку и перевернув, заметил на ней свой автограф.

– Ах, да, я ведь подписывал ее… Постойте, так мы встречались прежде?

– Да, всего один раз. Я подходила к вам, – тихо добавила я, тщетно пытаясь подавить смущение.

– Кажется, теперь припоминаю. Да, я вспомнил вас, – Редфорд с любопытством устремил на меня взгляд своих больших серо-голубых глаз. – Как забавно!

Он положил фотокарточку на место и решил осмотреть и книжный шкаф, и письменный стол.

– Просто так интересно, – он с любопытством разглядывал мои книги и, найдя свои пьесы, тут же достал их.

– Хотите, я подпишу их вам? – предложил Редфорд. – Дайте перо.

Я с готовностью протянула его.

– Как мне подписать? – задумался он. – Вас зовут Эмми, не так ли? – Редфорд улыбнулся и довольно много написал на первой странице, после чего быстро захлопнул книгу и спрятал обратно в шкаф. – Обещайте, что прочтёте только после премьеры! – с хитрой улыбкой попросил он.

– Вы меня заинтриговали, что там?

– Узнаете, – Редфорд вновь широко улыбнулся, и обвёл взглядом комнату. – Ну, так где же костюмы, выкройки?

– Они в смежной комнате, прямо за дверью, – пояснила я, провожая гостя следом за собой. Здесь было что-то вроде кладовой, совсем маленькая комнатка, где стоял один стол и швейная машинка. Сбоку на длинной вешалке коротала свой век сшитая мною одежда, в том числе и белый костюм Дэвида Редфорда для первого акта, и накидка оперной дивы. На столе у меня лежали ещё неподшитые чёрные брюки и почти готовая блуза, чуть в стороне – пачка Камиллы, у которой ещё предстояло расшить корсаж. Пачка Евы была только вырезана по выкройке и ещё даже не сметана. Редфорд быстро окинул взглядом комнату и, увидев свой костюм на столе, в первую очередь осмотрел его со всех сторон.