Kitobni o'qish: «Дикое солнце», sahifa 2
– Так приводить? – вежливо поинтересовался Афанасьич.
– Да, да, – улыбнулся штатник. – Постойте, вот… – Он протянул завхозу банкноту.
Тот кивнул и, выйдя в коридор, направился в спальню:
– Эй, Димуля, а ну-ка проснись! Да не спи же! Гриля, а ну, растолкай его…
– Да не сплю я уже, сейчас, поднимаюсь.
Откинув одеяло, Димуля – худенький темнорусый пацан – смачно зевнул и быстро оделся, нисколько не интересуясь, куда это его вызывают.
– Иностранец, – счел необходимым пояснить завхоз. – Поговорит с вами. Может, и усыновит кого. Ты это, – он погрозил пальцем Димуле. – Много-то не болтай, а то знаю я тебя.
– Да ладно тебе пугать-то, Иван Афанасьич, – усмехнулся пацан. – Не первый раз. – А что, дядя Коля сегодня дежурит?
Афанасьич мысленно крякнул. Черт! Про Кольку-то Зубова он и забыл. А с ним ведь делиться придется, иначе растреплет все той же Михаловне. Да, обязательно нужно поделиться, не крохоборничать. С другой-то стороны, Колян и этим малахольным чудам – детишкам – язычишки прижмет – авторитетен, что есть, то есть.
– Ну-ка, подожди здесь.
Оставив мальчишку в коридоре, завхоз спустился вниз, в каморку дежурного воспитателя:
– Эй, Николай Батькович! Выходи, погутарим.
Поднявшись обратно в коридор, Афанасьич раздраженно хмыкнул – Димули нигде видно не было. В туалет, что ли, пошел? Или… Завхоз осторожно подкрался к двери, прислушался… Ну, так и есть! Димуля, похоже, не стал терять зря время и уже вовсю распинался перед штатником. А ведь сказано было, что б не очень болтал! Ну, Димуля, ну, гад.
– Да и черт с ним, пусть лячкает, – закуривая, усмехнулся Зубов. – Чего он наговорит-то? Хмырь-то приезжий, как я понял, его специально пригласил, пообщаться?
– Не только его, – потер руки завхоз, пожаловался. – Озяб я что-то, простыл, что ли… А, вот и наш Димуля… Эй, не проходи мимо!
Подросток испуганно вздрогнул и обернулся:
– Здрасьте, дядя Коля.
– Видались уже, племянничек. Чего так долго?
– Да разговаривали. Так, ни о чем. Следующего-то звать?
Зубов с завхозом переглянулись:
– А кого следующего?
Димуля пожал плечами:
– Да ему все равно, похоже. Ой, нет… Он сказал, что б новичка – последним.
– Новичка? А откуда он о нем знает, а, Дима?
– Так мы ж говорили!
– Ладно, позовем. Ты иди, иди, Дима, что встал?
– Козлы, – войдя в темную палату, злым шепотком выругался Димуля. – Даже закурить не дали, пожадничали.
– Ну, как там? – кто-то не спал, ну, ясно кто – Гриля.
– Да так… Кстати, можешь сейчас и пойти. Там чаем поят, конфетами угощают.
– Конфетами? – поднимаясь с койки, оживился Гриля. – Это хорошо. А куда идти-то?
– В воспитательскую.
Сунув ноги в разношенные тапки, Гриля прошаркал по полу и, скрипнув дверью, вышел в коридор.
Проводив его взглядом, Димуля сплюнул на пол. Не очень-то ему нравился Гриля – вроде и не полный придурок, как почти все здесь, но тупой! Лучше б с новичком переговорить, все равно не спится.
– Эй, Эд… Ты спишь? Спит, черт… Разбудить, что ли? Все равно ведь потом будить… Эд, проснись, а! Ну же…
– Я не сплю, – тихо, одними губами, прошептал новенький. – Что там?
– Иностранец один. Усыновитель… Так, ничего, вежливый, не жадный. Чаем угощает, конфетами.
– А, – Эд зевнул. – А я тут причем?
– Так он со всеми переговорить хочет. С тобой – тоже. Смотри, конфет не останется.
– Да не люблю я конфеты.
– Ты вообще ничгео не любишь, – хмыкнув, Димуля покачал головой и понизил голос:
– А вообще он, иностранец этот, странный. Говорит, что из Штатов, а городов американских не знает! Я его спрашивал, откуда он, говорит – из Новой Англии, из Лос-Анджелеса.
– И что?
– Так Лос-Анджелес это вовсе не Новая Англия! Лос-Анджелес на западе, на побережье, а Новая Англия – на востоке, даже на северо-востоке, так что врет, гад, никакой он не штатник.
– Димыч, – внезапно перебил Эд. – Мне кажется, как-то ты уж слишком умен для нашего заведения. Про Новую Англию, вон, знаешь… И что ты здесь делаешь?
– А ты?
– Я? Не знаю.
– Вот я не знаю. Ладно, ты особо с гостем не разговаривай, человечишко он мутный… Впрочем, – Димуля вздохнул. – Другие сюда и не ездят.
Эд вдруг закрыл глаза, показалось вдруг, словно в ушах его раздался чей-то предупреждающий голос, далекий, нереальны голос иного мира. Мира снов…
– Как он выглядит, этот приезжий?
– Противный такой, – махнул рукой Димыч. – Длинный, как глист, тощий, сутулый. Нос, как у птицы, острый, глаза запавшие, черные. Неприятный тип.
Тощий, высокий, сутулый. Выдающийся вперед нос, запавшие глаза, землистая кожа. Как же они звались в снах? Нисур! Нисур… Что за чушь, Боже?! Но ведь странная смерть Шомы… Торчащая в его сердце стрела с наконечником из угрюм-камня… так быстро исчезнувшая стрела. А, может быть, ее и не было? Показалось? И в самом деле, ну, какая, к черту, стрела? Хотя, видно было явственно.
Эд и сам не заметил, как снова провалился в сон, черный, осязаемо плотный, безо всяких там сновидений. Лишь только голос. Далекий голос, тот самый, из снов. Он предупреждал о чем-то, то приближаясь, то вновь становясь далеким, едва слышным…
Юноша прислушался… Меч! Голос просил, нет, приказывал, взять какой-то меч. Именно в этом спасенье. От чего спасенье?
– Ну, ну, вставай, парень!
Проснувшись, Эдик увидел склонившееся над ним лицо воспитателя Николая.
– Одевайся. Пошли.
Стоявший в коридоре у лестницы Афанасьич вздрогнул, услыхав позади себя чьи-то едва слышные шаги. Обернулся – гость! Улыбающийся, довольный. Улыбнулся и завхоз:
– Ну, кажется, все? Последний остался.
– О, да, – закивал гость. – Я бы хотел, уважаемый, пригласить вас сейчас к себе, вместе с воспитателем… А мальчик… я с ним уж потом переговорю, пусть пока подождет за дверью. Договорились? – Сверкнув глазами, гость быстро ушел.
– Как скажете, – Афанасьич пожал плечами, обернулся – как раз подходили Николай с Эдом.
– Коля, веди-ка этого в свою каморку, пусть там обождет немного, а сам быстренько приходи. Подождешь чуток, Эдик?
Эд пожал плечами. Ждать, так ждать. Куда ж деваться-то? Услыхав, как повернулся в замке ключ, уселся на подоконник, пялясь в ночную тьму. Впрочем, не в такую уж и тьму – в сторожке тускло горела настольная лампа. Эд распахнул форточку – пахнуло сыростью, громче забарабанил по стеклам дождь.
– Прошу, уважаемые господа, не стесняйтесь! – привстав со стула, улыбающийся иностранец лихо наполнил бокалы из явно недешевой бутыли.
– Виски? – принюхиваясь, спросил завхоз.
– О, да, да, виски. Прошу отведать.
Афанасьич и Зубов синхронно пожали плечами:
– Ну, за успех!
Выпили, закусив конфетой. Потом намахнули еще по одной, и по третьей… А потом… Потом перед глазами вдруг все поплыло, сделалось вдруг зыбким, расплывчатым, нереальным. Николай и сам не заметил, как пошатываясь, повел Афанасьича вниз, ничего уже не соображая. Почти ничего. Только одно помнил – к гостю нужно доставить парня. Последнего…
Эд недоумевающе посмотрел на воспитателя и завхоза. Вроде, немного и времени-то прошло, а уже успели упиться. Впрочем, долго ли умеючи?
С остекленевшими глазами, Зубов подвел новичка к двери бывшей воспитательской комнаты и легонько подтолкнул в спину:
– Ну, иди, парень!
Юноша оглянулся и вдруг снова услыхал голос. И снова голос упоминал о каком-то мече, который надо было…
Чушь! Полная чушь.
Хмыкнув, Эд отворил дверь и нос к носу столкнулся с гостем.
Нисур!
Словно бы обухом ударило по голове. Нисур! Один из черных магов.
– Вижу, ты узнал меня, Элнар, – осклабился иностранец. Фразу эту он произнес на незнакомом языке, певучем и плавном, странно – но Эд хорошо понял его! Так ведь…так ведь и в снах все говорили на этом языке… И – голос… Меч! Меч! Нужно искать меч… Искать? Интересно – где?
– Теперь ты пойдешь со мной, – злым шепотом приказал нисур. – Или – умрешь.
Усмехаясь, он резким движением вытащил из-под стола длинную суковатую палку… прямо на глазах превратившуюся в сверкающий меч! Меч!
Сам не сознавая, что с ним происходит, Эд – Элнар – вдруг бросился на нисура и ловким – откуда взялась эта ловкость? – движением руки выхватил у мага оружие. Взмахнул над головой, чувствуя, как разящая сталь со свистом разрезала воздух. В черных глазах нисура всяпыхнцл страх.
– Не дури, Элнар! – грозно возопил он. – Ты не знаешь заклятий, а я…
– Будь прокляты твои заклятья, нисур! – воскликнул юноша, и острие клинка его уперлась магу в грудь. – Ты знаешь, кто ищет меня? – не своим голосом спросил он и, не дожидаясь ответа, приказал. – Веди! Веди, или я проткну твое сердце.
Нисур дернулся было, но Элнар без всякой жалости ткнул его в руку. Хлынула кровь, густно-красная, с фиолетовым отливом, как у всех нисуров.
– Ну? – блестящие глаза юноши полыхнули нешуточной угрозой.
И черный маг сдался.
– Хорошо, – прошипел он. – Я покажу тебе путь.
Сложив руки на груди, он принялся читать заклятье. Элнар знал – откуда-то знал – что надо прервать его примерно на середине, и, как только нисур остановился, резко воткнул меч в пол.
В затянутом тучами небе громыхнул гром, синяя ветвистая молния на миг ослепила всех. Всех, кроме мага. Что-то возопив, он бросился на юношу, протягивая к его шее руки. Элнар отбросил мага, и тот злобно зашипел заклятья… Ухмыльнулся… И тут же втянул голову в плечи, услыхав гром.
А Эд… Элнар… уже ничего не слышал. Окружающее померкло, и вдруг, откуда ни возьмись, нахлынула звенящая тьма, в которой не было ничего, только голос. Тот самый голос…
– Ты зря не убил его, Элнар! Ты не совсем успел.
– Как это, не совсем успел? – недоуменно подумал юноша, окончательно проваливаясь во тьму.
Глава 3
Ами-Гури
Мрачноватого вида старуха, седая, морщинистая, светлокожая, деловито передвинула на очаге огромную сковородку, плеснув на нее немного масла из кувшина с узким высоким горлышком. Дождавшись, когда масло растечется по сковороде ровным слоем, старуха ловко кинула туда несколько кусочков теста. Тесто сразу же подрумянилось, зашипело, так, что во рту недавно очнувшегося Эда набежала слюна. Вздохнув, он продолжал следить за старухой, и та, словно бы почувствовав что-то такое, внезапно обернулась к юноше, прошамкав беззубым ртом:
– А, наконец, проснулся! Ну, слава богам. Подожди, сейчас будем завтракать.
Эд молча кивнул и вздрогнул – старуха говорила на том самом певучем языке, который, и он сам вполне понимал, и даже мог бы заговорить.
Повернувшись спиной, старушенция продолжала возиться у очага, сложенного из круглых камней. Потолка в доме не было, и поднимающийся от него дым уходил в квадратное отверстие в крыше.
Эд с удивлением осматривал старухино жилище – небольшую хижину, сложенную из ошкуренных бревен. Входная дверь была широко распахнута, тянуло утренней прохладой и сыростью, и лучи солнца падали на противоположную стену, с висевшими на ней сушеными травами, крышками и всякой кухонной утварью. Кроме очага, в хижине, ближе к левой стене, стоял неширокий стол, сколоченный из узеньких досок, две покрытые шкурами лавки вдоль стен. Кроме стола и лавок имелся еще и стул, вернее, плетеное кресло, накрытое полосатым куском грубой ткани, глинобитный пол был тщательно выметен.
– Где я? – юноша задал, наконец, вопрос.
Старуха обернулась, осклабилась.
– Считай, что почти дома.
– А как же интернат? – спросил, то есть, хотел было спросить Эд, только вот никак не мог вспомнить, как произноситься это чужое слово – «интернат»… Интернат – чужое слово? Ну и ну… Мозг вдруг услужливо подсказал слова – «приютский дом».
– Приютский дом? – переспросила старуха. – А причем тут приютский дом? А, наверное, ты там вырос, после того, как…
Она вдруг отвернулась, словно бы прикусила язык, и снова подлила на сковородку масла.
Эд не отставал:
– А вы кто?
– Можешь называть меня матушка Рузамат, – обернувшись, соизволила улыбнуться старуха. – А ты, Элнар – гость в моем доме. Можешь быть спокоен, здесь никто тебя не найдет, так что спокойно набирайся сил перед дальней дорогой.
– Перед дальней дорогой? – юноша удивленно хлолпнул ресницами.
– Да, – кивнула матушка Рузамат, – Ты должен встретиться с Маггиром. К сожалению, не все получилось так, как хотелось бы.
– Кто такой этот Маггир?
– Придет время, и ты все узнаешь.
Старуха отвернулась и, несмотря на все уговоры Эда, не произнесла больше ни слова. Зато приготовленное ею жареное тесто с мясной начинкой оказалось выше всяких похвал. Танкир – называлось это блюдо, впрочем, привычнее было бы произнести – «пироги».
Эд – или Элнар, старуха называла его только так – попытался было встать, но тут же без сил рухнул на свое ложе. Голова кружилась, поташнивало, а во всем теле ощущалась какая-то противная слабость.
– Лежи, – строго приказала хозяйка. – Ты еще слишком слаб.
– А когда я смогу встать?
– День, другой, третий. Все зависит от воли богов.
– От воли богов, – эхом повторил юноша.
Боги оказались милостивы: уже следующим утром гость – или беглец? -почувствовал себя куда лучше и, испросив разрешения хозяйки, наконец, вышел из хижины.
– Не заходи далеко в лес, господин, – предупредила старуха. – Места здесь глухие.
Кивнув, Элнар пригнул голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, и вышел наружу.
Хижина тетушки Рузамат стояла на высоком холме среди густого леса – уходящие в небо сосны, темные раскидистые ели, могучие дубы, еще какие-то незнакомые деревья с толстыми, морщинистыми стволами. В густом подлеске – смородина, крыжовник, малина – весело щебетали птицы, ласково пригревало солнце, а небо над головою было настолько голубым и высоким, что хотелось петь.
Непролазный лес тянулся во все стороны, насколько хватало глаз, а внизу, а деревьями, блестела широкая гладь озера. Чуть левее, за невысоким холмом, поросшим рябиной и стройными кленами, урочища сменялись редколесьем и лугом с высокой густо-зеленой травой. Луг полого спускался к самому озеру, а дальше опять начинался лес – темный, непроходимый, угрюмый.
С вершины холма, от хижины, к озеру спускалась тропинка, вьющаяся средь стволов и зарослей. Заметно было, что тропинку периодически пытались поддерживать в нормальном состоянии – что б не зарастала. По обе стороны тропы виднелись вырубленные кусты, да и трава у хижины была скошена.
Обернувшись на хижину, Элнар – это имя почему-то казалось юноше куда более привычным и родным, нежели Эд – быстро сбежал по тропинке вниз и разочарованно замер. Никакой красоты! Весь берег густо зарос густым камышом и осокой, лишь на самом краю его виднелся широкий пень, исполняющий функцию мостков. Не очень-то подходящее место для купания, хоть – Элнар не поленился нагнуться – и вода была теплой, но уж как-то слишком сумрачно было вокруг, слишком нелюдимо и глухо. Посмотрев по сторонам, Элнар заметил еще одну тропку, совсем уж неприметную, тянувшуюся берегом озера. Наверное, именно по ней и можно было бы выйти к редколесью и дальше, к лугу.
Элнар так и сделал: сорвал ольховую ветку – отмахиваться от надоедливо зудевших комаров – и, пригнувшись, нырнул в кусты, защищая рукою глаза от острых сучков.
Тропинка оказалась заросшей, сумрачной, лишь иногда сквозь камыши и ольховые заросли прорывались веселые блики озера. Под ногами захлюпало, однако Элнар упрямо пробирался вперед, по возможности обходя лужи. Он устал уже, чувствовал, как по плечам и шее стекает липкий противный пот, вокруг зудели комары и еще какие-то кусачие гады, в озере – слышно было – плескалась рыба.
Наконец впереди резко посветлело, тропка взяла круто вверх, к редколесью, и путник остановился у кустов смородины, пригоршней отправляя в рот красные кисло-сладкие ягоды. Тут же, невдалеке, росла и малина, только еще не совсем спелая, под ногами виднелись листики голубики, ага – вот и сами ягоды, тоже кислые, правда, не такие, как смородина, но все ж лучше бы – черника, но вот черники не было, зато были грибы, хотя, вроде и не сезон бы, а все же во-он сколько торчало их под ногами – подосиновики, подберезовики, лисички. Набрать, что ли? Элнар нагнулся было к особо аппетитному подосиновику, и тут же отдернул руку. Грибы – пища простолюдинов, и ни один рами никогда не…
– Рами? – с ударением на последнем слоге шепотом произнес Элнар. – Рами…
Он так и не смог вспомнить, причем здесь рами и простолюдины, хотя чувствовал, что знал, наверняка знал про все это, да вот почему-то подзабыл. Тем не менее, выпрямился и больше уже не смотрел на грибы, коих и в самом деле росло здесь великое множество. Солнце уже поднялось заметно выше, стало жарко, и Элнар бросил взгляд в сторону озера.
Ага, если пройти лугом – выйдет куда быстрей.
Он так и сделал, перебросив через плечо снятую рубашку – убогую, приютско-сиротскую – прошел средь пахучего разнотравья, сам не зная, зачем, срывая на ходу крупные солнечные ромашки. Луг спускался к озеру, широкому, словно море, прозрачная ласковая вода плескалась на плесе. Здорово – самый настоящий пляж с белым песочком!
Недолго думая, Элнар скинул одежду и погрузился в теплые озерные воды. Проплыл немного от берега, нырнул, поражаясь кристальной прозрачности волн, вынырнув, отдышался, поплыл на спине, затем перевернулся, и, встав на мелководье, шумно дыша, направился к берегу, запрыгал на левой ноге, выколачивая попавшую в ухо воду, обернулся довольно… И улыбка вдруг медленно сползла с его лица. Одежды не было! Хотя, в общем-то, и черт с ней – все равно никого вокруг нет… Никого? А кто же тогда стащил одежку? И, самое главное, зачем? Значит, пока он купался, кто-то…
Мысль эта неприятно поразила юношу, он присел, напряженно вглядываясь в колышущиеся от легкого ветерка травы, прислушался. Кажется, совсем рядом, в кустах, кто-то хихикал.
– Эй, кто здесь?
Смех стал громче.
– Вот подождите, сейчас живо разберусь с вами! – подходя ближе, с угрозой в голосе воскликнул Элнар и услышал в ответ веселый девичий голосок:
– Сначала поймай!
С этими словами из кустов выскочили две нагие девчонки, оббежали несколько обескураженного парня, и со смехом бросились в воду.
– А ну-ка, поймай!
– Поймать? Ну, погодите!
Элнар нырнул с разбегу, подняв тучи брызг, истово заработал руками. И вдруг почувствовал, что стоит на месте. Ну да! Кто-то держал его за ноги… и вот потянул вниз.
– Эй, эй! – захлебываясь, Элнар изогнулся, пытаясь достать озорниц, но те оказались проворнее, и, когда юноша, отфыркиваясь, выбрался на поверхность – девчонки уже сидели на берегу, натянув на себя короткие платья из мешковины.
– Хочешь вернуть свою одежку? Поможешь нам донести до деревни грибы, – как ни в чем ни бывало, сказала одна, тоненькая, длинноволосая, с серыми искрящимися глазами и высокой грудью. Видно девушка эта и была в этой паре главной, подружка – тощенькая, невысокая хохотушка – лишь закивала головою.
– Помочь? – выбираясь на берег, удивился Элнар. – Да, конечно же, помогу. Ой!
Юноша стеснительно отвернулся, а девчонки захохотали.
– А он ничего, – сквозь смех произнесла тощенькая. – Ни у кого из наших я не видала таких волос, смотри-ка – словно спелая рожь!
– И в самом деле, – откликнулась сероглазка, как показалось Элнару, не так уж весело, даже как-то задумчиво даже. – Словно спелая рожь. Эй, парень, твоя одежка за теми кустами.
– Вижу.
Элнар быстро натянул джинсы, заправил рубашку.
Девки – вот заразы-то! – снова захохотали, едва он вылез к ним из кустов.
– Ну, чего хохочете?
– Одет ты больно чудно! – пояснила сероглазая, – Не так надо, вот как.
Подойдя к юноше, она вытащила его заправленную в джинсы рубаху, и, сняв со своего платья узенький ремешок, подпоясала.
– А ты как же? – несколько смущенно спросил тот.
– Пока обойдусь, – подмигнув ему, сероглазая, нагнулась и надела себе на голову венок из ромашек. Такой же венок виднелся уже и на волосах ее подружки.
– Меня зовут Ами-Гури, – улыбнулась вдруг сероглазка, – А ее – Кичюи.
– Я Элнар.
– Красивое имя.
– И у тебя.
– Ну, так пойдем? Наша корзина во-он под той березой.
Кивнув, Элнар пошел за девушками, ощущая словно бы ни с того ни с сего нахлынувшую радость. Веселые девчонки… и красивые. Особенно та, сероглазая – Ами-Гури.
Имя это вовсе не казалось Элнару странным, как не казалось странным и все, что произошло и происходило с ним. Почему? Возможно, потому, что все вокруг было родным. Парень подспудно чувствовал, что вовсе не этот мир был ему чуждым, а тот, с интернатом, с воспитателями, врачебной комиссией и всем таким прочим…
Полная грибов корзина, сплетенная из мягкого лыка, оказалась большой и тяжелой.
– Мы вовсе не ожидали найти здесь столько белых, – с улыбкой пояснила Ами-Гури, – Просто гуляли с Кичюи да забрели подальше от деревни, – в голосе девушки вдруг явственно послышалась грусть. – А ты откуда, Эл? Из Карум-чижи?
Элнар кивнул, сам не зная, почему.
– Далековато забрался, – покачала головой Ами-Гури. – Вот не знала, что в Карум-чижи водятся такие… такие…
– Златоволосые, – закончила за нее подружка. – Вообще, я ни у кого таких волос не видала!
– И впрямь, – задумчиво кивнула сероглазка. – Вот что, Эл. Давай мы твои волосы тиной натрем?
– Это зачем еще? – Элнар недоуменно моргнул.
– Ну, пожалуйста, а? На обратном пути ополоснешься. А пока, незачем привлекать внимание всей деревни.
Красоточка Ами-Гури посмотрела так просительно-жалобно, что парню на миг стало неловко.
– Ладно. Делайте, как хотите.
– Вот и славно! – обрадовалась сероглазая. – Кичюи, подружка, сбегай за тиной.
Миг – и обмазанные тиной волосы юноши враз потемнели и смешно торчали в разные стороны – видно было по тени.
– Хоть причесаться бы, – хмыкнул Элнар.
– Сейчас, причешем.
Ами-Гури вытащила из-под платья висевший на шее гребень – небольшой, костяной, изящный.
– Ну, вот, – причесав юношу, довольно воскликнула она. – Теперь ты, Эл – первый парень на деревне. Идем?
– Идем, – кивнув, Элнар взвалил на плечо корзину.
Они шли долго, такой же неприметной тропкой, какая вела и к хижине матушки Рузамат, несколько раз останавливались, отдыхали, даже еще разок искупались, только молодой человек не нырял, чтоб не смыть с волос тину.
– Далековато до вашей деревни.
– А мы и не говорили, что близко, – засмеялась Ами-Гури. – Потерпи, скоро придем. Во-он видишь холм?
Юноша посмотрел на далекий холм, пологий, поросший реденьким лесом и травами и хмыкнул. Над холмом, вернее, за холмом, поднимался в небо черный столб дыма.
– Что-то у вас там горит. Вон, дымище-то!
– Где дымище?
Девчонки разом обернулись к холму и испуганно заморгали.
– Случилось что? – озаботился Элнар.
– Да-а… пожалуй, – жалобно произнесла Кичюи. – Ой, подруженька, не нравится мне все это.
– И мне не нравится, – сумрачно кивнула Ами-Гури.
Элнар еще раз посмотрел в сторону холма – кажется, дым даже стал гуще, и поднявшийся ветер относил его к дальнему лесу.
– Бежим! – воскликнула Ами-Гури, сверкнув глазами. – Посмотрим, что там. А ты не вздумай идти с нами, парень! – она пристально взглянула на Элнара. – Боюсь, там будет слишком опасно.
– Опасно?! – карие глаза Элнара вдруг вспыхнули гневом. – Что ж, тогда тем более я пойду с вами. А корзину мы оставим сторожить Кичюи… Когда подойдем чуть ближе.
Пожав плечами, Ами-Гури довольно улыбнулась, видно новый знакомец поступил в данный момент исключительно правильно, как и должно было поступать всякому…
Всякому, кто имеет золотистые волосы и смуглую кожу.
Очень быстро, словно и не чувствовалось никакой усталости, путники дошли до холма и… едва успели спрятаться, нырнув в густую траву, росшую вдоль узкой дороги. Впереди, из-за леса, показались всадники на вороных конях. Вооруженные копьями и мечами воины в красных одеждах.
– Сборщики крови, – прижимаясь к самой земле, прошептала Ами-Гури, – Вот, значит, как. Но, почему так рано? Ведь до осени еще далеко.
Проводив глазами всадников, Элнар повернулся к своим спутницам:
– Ну, что? Идем дальше?
Девчонки молча кивнули. Оставив тяжелую корзину в ближайшей рощице, Ами-Гури и Элнар помахали руками Кичуи, стучавшей зубами от страха, и скрылись в лощине, именно там змеилась неприметная тропка, ведущая в селенье.
Карум-Кай – так называлась деревня, принадлежащая народу альби, когда-то свободному, а ныне порабощенному нисурами. Обо всем этом Элнар узнал от Ами-Гури, когда, улучив минутку, попытался настойчиво расспросить девушку. Та ответила, пояснила, но взглянула на юношу как-то странно, словно он не так давно сильно ударился головой и теперь позабыл самые обычные очевидные вещи.
– Я и в самом деле мало что помню, – признался Элнар. – Но ведь это не помешает нам быть друзьями, правда?
Ами-Гури лишь усмехнулась в ответ. Густые роскошные волосы ее цеплялись за ветви деревьев, движения были уверенными и четкими – Элнар едва поспевал за ней, но, конечно, никогда бы не признался в этом.
– Тсс! – внезапно останавливаясь, девушка обернулась. – Мы почти пришли. Вон за теми стогами уже начинаются дома. Теперь осторожнее.
Путники снова нырнули в кусты, пробрались средь каких-то колючек и вышли на скошенный луг, стога теперь остались за ними, а впереди лежало пепелище, лишь кое-где, потрескивая догорали угли. Чернели на фоне светлого неба обгоревшие остовы домов и амбаров, где-то в кустах мычала спрятанная скотина, а чуть дальше, у озера виднелись фигуры людей, с горестными воплями воздевавших руки к небу.
– О, горе нам, горе! – доносились стенания. – Чем же мы прогневили великого мага?
– Постой здесь, за кустами, – быстро распорядилась Ами-Гури. – Я пойду к нашим, узнаю.
– Давай, – осматриваясь вокруг, Элнар пожал плечами. – Если надо чего помочь, я всегда…
– Там видно будет, пока – жди, – махнув рукой, девушка быстро пошла к односельчанам.
Элнар видел, как она остановилась, что-то спросила… И тут же получила пощечину от какой-то крючконосой старухи.
– Ничего себе! – хмыкнул про себя юноша. – Однако, местные людишки скоры на расправу.
Он, наконец, смог разглядеть, чем занимается народ – в основном женщины и дети. Все с горестными стенаниями складывали рядами обезглавленные трупы мужчин. Видно, нападавшие не тратили времени даром, убитых было довольно много, если судить по размерам деревни – так чуть ли не все взрослое мужское население. И была во всем этом какая-то несуразность, неправильность что ли… Как-то все было не так. Ну, напали, понятно. Пожгли избы, поубивали мужиков. Но почему не стронули стадо – во-он, мычат коровушки-то! – и даже стога не сожгли, хотя, казалось бы, чего уж проще. Такое впечатление – нападавшие прибыли вовсе не грабить. А тогда зачем? И что за странное название – сборщики крови? Надо будет выспросить у Ами-Гури, во-он она как раз возвращается.
– Хорошо, что я не велела тебе показаться нашим, – тяжело дыша, прошептала девушка. – В полдень в деревню пришли воины, с ними был нисур, маг. Искали какого-то чужака, словно бы наши его прятали. Не нашли, конечно, не помогло ни колдовство, ни пытки. Нисур пришел в ярость и повелел сжечь деревню. Наши воины пытались помешать этому, но где им тягаться с нисуром! Если простые альби когда-то и знали заклятья, так с тех пор утекло столько воды, что хватит на хорошее озеро.
Ами-Гури вздохнула.
– Тебя ударила какая-то старуха, за что? – тихо поинтересовался Элнар.
– А, увидел… Это Карчийга, старая… – девушка видно хотела подобрать какой-то не особо лестный эпитет, да раздумала и просто махнула рукой. – Недовольна, что мы с Кичюи отправились с утра в дальний лес… Тебе пора уходить, – резко переменив тему, она взглянула в карие глаза Эла. – Иди, и не дай тебе боги повстречать по пути хоть кого-то из наших – они сразу заподозрят в тебе чужака, впрочем, ты и есть чужак. Помнишь, как мы сюда шли?
– Да помню, – Элнар пожал плечами. – Уж как-нибудь выберусь.
– Выберешься? Не сгинешь? – Ами-Гури бросила на парня недоверчивый взгляд. – Знаешь, все тропы, которыми мы шли, они какие-то не такие, странные. Идут, идут себе – и вдруг теряются, да так, что и не найти. Или вдруг заведут в бурелом да в болото. Словно бы кто их заговорил… Хорошо я умею, – девчонка вдруг осеклась.
– Что умеешь? – Элнар вскинул глаза. – Хочешь сказать, умеешь находить любую дорогу? А ведь и вправду, умеешь, я видел.
– Видел, так молчи, – поджала губы девушка. – Незачем всем это знать. Ну, раз, говоришь, доберешься сам, тогда удачи. К Кичюи не ходи, я сама приведу ее. И… – она подошла ближе и неожиданно улыбнулась. – И да будут с тобой боги зеленых листьев.
– Пусть литья устилают и твою тропу, – тут же отозвался Элнар.
Фраза эта вырвалась вдруг у него словно бы сама собою, хотя ничего такого он говорить и не собирался. И в самом деле – причем тут листья? Да, листья были ни причем, но отвечать на пожелание удачи следовало именно так. Еще раз улыбнувшись, Элнар помахал Ами-Гури рукой и, медленно повернувшись, пошел к тропе. Высокая густая трава сомкнулась у него за спиною, впереди, под ногами, зазмеилась тропинка, узенькая, но хорошо заметная.
Обойдя деревню, юноша обогнул холм и, пройдя через луг, свернул к лесу… почувствовав в этот момент такую дикую усталость, что вздрогнул и, замедлив шаг, ухватился рукой за молодою осину. Тонкий ствол жалобно изогнулся, словно бы просил – не ломай, не надо.
– Не буду, – облизав губы, серьезно ответил Элнар. – Вот только немного отдохну.
Он здесь и уселся, прямо под осиной. Повалился в траву, чувствуя, как щекочут щеки колокольчики и ромашки. Легкий ветерок гнул по синему небу белые кучерявые облака, высоко за облаками реял коршун. Сам не зная, почему, Элнар вздрогнул, увидев черную птицу, покрутил головой, освобождаясь от навалившегося сна. А сон все не уходил, наоборот, клонил голову вниз, к травам… Нет! Пожалуй, сейчас не то время, чтоб спать. Да и – с чего, спрашивается, спать-то? Вроде, и не очень устал за весь путь, и выспался. И тем не менее…
Пошатываясь, Элнар поднялся на ноги, снова опираясь на ту же осину, было такое чувство, что он с трудом выдирается из липкой тягучей паутины. И ведь вырвался же все-таки! Словно бы – раз! – и оборвались резко натянутые нити, и в голове никакого сна не осталось, даже и намека – Элнар снова был вполне бодр и весел.
Покачав головой, юноша пригладил рукой растрепавшиеся волосы и, прибавив шагу, свернул к озеру. Дул ветер, гнал к берегу волны, вдалеке от берегов озеро подернулось рябью, впрочем, здесь, в камышах, было тихо, лишь еле слышно плескалась рядом вода.
– Деревня, нападение, сборщики крови, – на ходу рассуждал Элнар. – Сборщики крови. Что-то знакомое, или… Нет? Просто кажется?
Сразу и не сообразишь, уж слишком много всего навалилось на него за последние сутки – драка в интернате, хижина, старуха, сожженная деревня и эта сероглазая девушка, Ами-Гури. Надо будет расспросить поподробнее матушку Рузамат!
