Kitobni o'qish: «Японская философия кинцуги. Как превратить трудности в источник силы», sahifa 2

Люди, однако, придерживаются другой точки зрения. Они стремятся во что бы то ни стало создать для себя надежную зону комфорта и избежать различного рода неудобств. Только сильный, внутренний или внешний, раздражающий фактор вынуждает их предпринимать какие-либо ответные действия. Такая постановка вопроса, естественно, не устроит тех, кто оказался в трудном положении, но дело обстоит именно так.

Только осознанное принятие негативной проблемы позволяет смягчить ее тяжелые последствия. Этому сможет научить жизнеутверждающая философия кинцуги, которая точно подскажет, как обойтись нам с нашим непростым жизненным багажом.

Франсуаза Жило³, художница, бывшая жена Пикассо, рассказывает в своей автобиографической книге «Женщина, которая говорит “нет”», как она рисует картину. Художница проводит параллель между человеческой жизнью и живописным полотном. «Если мне не понравилась толщина мазка или цветовая гамма, я могу все переделать, и картина от этого может только выиграть. Иначе обстоят дела с полотном человеческой судьбы. Его нельзя переписать заново. Оно становится частью вашего существа, а сами вы – частью целого, под названием – жизнь».

* * *

Западные психологи и философы неоднократно обращались к учению золотого кинцуги. Постараюсь не исказить волшебную музыку этого ремесла своей западной точкой зрения. Знаю, японцы очень трепетно относятся к традиционным искусствам, живописи, символике. Полагаю, что моя работа поможет вам приобрести некий полезный психологический опыт. Почерпнуть знания нам помогут такие японские учения, как ваби-саби, дзен, икигай, кайдзен, юи маару. Они привлекательны тем, что демонстрируют множество приемов и способов противостояния жизненным трудностям.

Философии ваби-саби мы обязаны возникновению таких понятий, как принятие и самосострадание. Эти качества как нельзя лучше помогают нам в трудные периоды жизни, поддерживают наше эмоциональное состояние.

Благодаря чудесному миру философии дзен мы научаемся осмотрительности, покою и простоте, которые умиротворяют наши чувства и позволяют найти оптимальное решение наших проблем. Обращение к учению икигай заставляет задуматься о смысле жизни, о непреложных духовных истинах. Точка зрения философии кайдзен помогает в пошаговом продвижении в наших коммерческих делах и начинаниях. Школа юи маауру призвана развить чувство солидарности и плодотворной совместной деятельности.

Каждый вправе выбрать то, что ему по душе. Термин «кинцуги» в данном случае станет красивой метафорой для нашего духовного преображения.

Западные кризисные психологи давно размышляют о создании «аварийного комплекта» для выживания в трудной жизненной ситуации. В этой связи практика кинцуги интересна тем, что отличается не только необычайной силой воздействия на человека, но и своей удивительной поэтической направленностью.

Итак, отправляемся в Страну восходящего солнца, чтобы создать свою небольшую творческую мастерскую и попробовать постичь азы не только ремесла и искусства кинцуги, но и своей собственной жизни.

Ваби-саби – красота несовершенных вещей

Подобно тому, как исчезает при ярком свете сияние драгоценного камня, так теряется и привлекательность его-либо в отсутствие тени.

Танидзаки Дзюнъитиро

Искусство кинцуги своими корнями уходит в философию ваби-саби, типичную для Японии точку зрения, определяющую идеал восточной красоты. Знание ваби-саби, можно сказать, записано у японцев на подкорке.

Ваби означает простота, саби – переводится как получать удовольствие от несовершенного. Со временем ваби и саби слились друг с другом и стали трактоваться как скромная непритязательная красота.

Ничто не может быть постоянным и совершенным, всё и вся изменяется, поэтому ваби-саби в искусстве заранее предполагает несовершенство, а стиль ваби-саби порождает вещи, которые просты и естественны, асимметричны и нестандартны.

Суть их раскрывается не в их очевидной красоте, а в натуральном естестве, будь то челюсть пожилого человека, ржавый чайник, морщинистое лицо или жалобный крик чаек. Древний храм посреди старого сада, крыша, поросшая мохом, – вот типичная картина, передающая суть философии ваби-саби.

Как возник подобный идеал красоты, фундаментально противоречащий западной эстетике с ее древнегреческими стандартами и современным миром ультрадизайна? Чтобы узнать это, посетим Древнюю Японию, далекий волшебный мир монахов-дзен и чайных дел мастеров, положивших начало духовным принципам уникальных японских учений.

Мир в чашке чая

Корни японского ваби-саби лежат в китайском дзен-буддизме. Появился он в Японии в XII веке, расцвет его пришелся на XVI век. Ваби-саби есть отражение монашеских принципов простоты, скромности, тихой радости, осознанного принятия непостоянства всего сущего. Поскольку монахи были людьми небогатыми, они бережно сохраняли все, чем обладали. Поврежденные предметы любовно восстанавливались, над их реставрацией в монастырях работали долго, настойчиво и кропотливо.

Насущная потребность в вещах не только нужных, но и красивых постепенно приобретала духовную подоплеку в виде практик ваби-саби.

Со временем философия ваби-саби распространяется практически на все японские искусства, такие как дизайн сада, икебана, поэзия, керамика. В традиционной японской чайной церемонии принципов ваби-саби придерживались неукоснительно. Начало новой чайной эпохе, без прежней пышности и роскоши, положил сёгун Ёсимаса, страстный поклонник этого напитка. С его именем связывают и такое японское чудо, как ремесло кинцуги.

Всякий раз, когда чайных дел мастер Мурато Шуко⁴, начинал знакомить своих учеников с тонкостями чайного искусства, он предлагал им вначале прочитать стихотворение одного китайского поэта:

В лесу

прошлой ночью

под толщей снега

проснулась ветка сливы.

То, что учитель свои наставления облекает в иносказательную форму, не может удивить японского слушателя, западному же уху слышать это не совсем привычно. По мнению японцев, чайная церемония обязана быть поэтичной, простой и естественной, с оттенком тихой грусти и потаенной надежды. Учение ваби-саби несет в себе видение циклической сущности природы: зимой чувствуется дыхание весны, а летом – видится неслышная поступь осени. Всё в нашем мире непостоянно, всё находится в движении и развитии.

Чайная церемония достигла своего расцвета благодаря легендарному мастеру чая Сэн-но Рикю (1522–1591). Сын богатого купца, он познал чайное дело еще в ранней юности, а в возрасте 15 лет слыл уже большим мастером. В Японии существует множество историй о Сэн-но Рикю, вот одна из них.

О цветущей во дворе вишне

Рикю был еще мальчиком, когда познал чайное дело. Однажды хозяин попросил его подмести двор перед чайной, где в полном цвету стояло вишневое дерево. Сам мастер уже подмел двор заранее, поэтому там не было ни пылинки. Рикю сразу понял, чего хочет от него учитель. Он слегка встряхнул дерево, и несколько цветков упали на тщательно подметенную землю. «Пожалуй, этот Рикю – достойный ученик», подумал мастер…

Чистый двор – вещь прекрасная, но слишком прозаичная и скучная. Упавшие на землю лепестки вишни удивительно меняют картину увиденного. И пусть красота цветков мимолетна и недолговечна, но, абсолютно совершенна и притягательна, она чудесным образом вносит гармонию во взаимоотношения человека и природы.

Генерал Тоёотоми Хидэёси⁵, узнав о молодом талантливом чайном мастере, взял его к себе на службу. Рикю начал часто сопровождать его в военных походах. Вскоре великий знаток чая, жаждавший спокойной жизни в духе ваби-саби, стал невольно втягиваться в политические дела, что в конечном итоге негативно сказалось на его карьере. Он впал в немилость Хидэёси и обязан был совершить древний самурайский обряд самоубийства, так называемую сеппуку.

Печально, но в качестве причины выступило банальное расхождение взглядов – хозяин предпочитал роскошную обстановку и посуду из золота.

Поэтический трагизм судьбы Сэн-но Рикю, мастера классической японской чайной церемонии, по сей день вдохновляет японских художников и писателей.

В чайном искусстве дух учений ваби-саби и дзен соединяются в медитативно-эстетическое произведение искусства. Чайная церемония – прекрасно оформленный ритуал, в ходе которого хозяин принимает одного или нескольких гостей в маленькой комнате. Особое место в атмосфере чайного клуба уделяется цветочной композиции и свитку, который представляет собой художественное произведение японской живописи или каллиграфии.

Комната пуста, за исключением самого необходимого. Она является прибежищем фантазии. Так, чаша, наполненная водой, в которой плавают лепестки вишни, призвана создать впечатление, что хозяин и его гости сидят под цветущей сакурой, наслаждаясь великолепным напитком. Движения мастера максимально выверены, учитываются все мельчайшие детали происходящего. Жесты плавны, точны, чайная церемония четко продумана и организована. Одно только безмолвное наблюдение за работой чайных дел мастера способно ввести вас в состояние транса. Чайная церемония – уникальный синтез безмолвного движения, простоты, естественности, красоты и изысканности.

Чаши, используемые в чайных церемониях, почитались в Японии издревле. Успешные военачальники получали в качестве награды дорогую чашу. Ни великолепный дом, ни богатый участок земли не могли пойти с ней ни в какое сравнение…

А вот ещё одна история из жизни Сэн-но Рикю, описывающая природу философии ваби-саби и связанного с ней искусства кинцуги.

История чайной чашки

Мастер чая из Сакаи владел изысканной чайной чашкой, которой он особенно гордился. Однажды Рикю посетил его чайную церемонию, где эта чайная чашка использовалась. Рикю, однако, не был особенно впечатлен ее видом и ушел, не проронив ни слова. Владелец чашки был настолько раздосадован поступком Рикю, что разбил чашку. Какая польза от нее, если она не понравилась Рикю? Друг хозяина умело собрал и склеил осколки, и чашка засияла новым светом. Когда хозяин вновь встретился с Рикю во время следующей чайной церемонии, тот сразу узнал чайную чашку и произнес: «Эту чашку я уже видел когда-то, но теперь она – настоящий шедевр ваби-саби».

История закончилась тем, что самая что ни на есть обычная чайная чашка, переходя из рук в руки, вскоре была продана за внушительную сумму золотых монет.