История американской культуры

Восемнадцатый век

К XVIII веку грамотность и даже ученость стали отличительной чертой жителей английских колоний, расположившихся вдоль Атлантического океана. На севере пуритане шли в церковь с записной книжкой в руках. Магистрат Массачусетса должен был законодательно уменьшить число лекций, чтобы не отвлекать население от житейских дел. Разумеется, идеологические споры порождали и крайности, время от времени способствуя формированию фанатизма, подобного преследованию салемских «ведьм».

В начале века население североамериканских колоний достигло 162 тысяч, но это еще не была единая общность. Каждая из тринадцати колоний имела собственное этническое лицо. В каждой существовали своя Ассамблея (знак английской политической традиции) и губернатор, назначаемый в Британии и обязанный наблюдать за исполнением местной хартии. Почти повсеместно было уже ощутимо недовольство основной массы поселенцев могущественными лендлордами, владельцами бескрайних земельных участков. Это отношение сказалось в восстании против аристократов в Вирджинии, возглавленном Бэконом.

Король Карл Второй отчужденно смотрел на колонии – у него было достаточно проблем в Англии, прежде всего постоянная вражда с парламентом. Но король Яков (Джеймс) Второй постарался сделать тринадцать колоний «единым целым». Важно было и то, что влиятельный премьер-министр Роберт Уолпол (второе и третье десятилетие восемнадцатого века) не придавал колониальной политике большого значения: его больше интересовало внутриевропейское соотношение сил.

Поступательному культурному развитию Америки препятствовали постоянные конфликты на границах. Индейцы, которых сгоняли с их собственных земель, проявляли естественную враждебность. За место под солнцем на американском континенте боролись французы, новоприобретенные владения стремились отстоять испанцы.

В этот период центром идеологии толерантности во всех сферах, в частности, и в культуре стала самая влиятельная северная колония – Массачусетс. Уже с последнего десятилетия семнадцатого века здесь воцарилась терпимость ко всем, кроме католиков. Последние, однако, тоже не испытывали особых ограничений в Пенсильвании и в Род-Айленде. Однако повсеместно африканские рабы по-прежнему считались неоспоримой частной собственностью и подчинялись особым законам. Чуть выше по социальной лестнице стояли мужчины и женщины, которые были обязаны отработать долг за переезд в Америку. В этой категории были и так называемые «контрактные жены» (о последней категории говорил в 1705 году Роберт Беверли, называя цену «покупки» такой жены – 100 фунтов стерлингов).

Культурное смешение уже было ощутимо: в страну продолжали въезжать не только англичане, но жители Уэльса, голландцы, французы, немцы. Началась волна шотландско-ирландской иммиграции. Едва ли не впервые в исторических источниках слышатся жалобы на то, что в Джорджию въезжают пришельцы, не соответствующие уже установившемуся здесь культурному уровню, стоящие несколькими ступенями ниже. В Америке начинает явственно проявляться французское влияние – особенно в таких городах, как Детройт (от фр. détroit – пролив), Мобил, Новый Орлеан. Испанская культура сказывалась в организации жизни в Сан-Антонио, с активной католической миссией в Аламо.

Доминирующим социальным типом по-прежнему оставался «человек границы», выживавший в отчаянной борьбе с дикой природой и «дикой страной» во всех проявлениях: от столкновений с индейцами до отражения нападений диких животных. То было время, когда техника еще не пришла на помощь первопоселенцу. Столетием позже Ральф Уолдо Эмерсон воспоет этот период и порожденный им идеал человека, полагающегося на себя, удовлетворяющегося самым необходимым: так рождался своеобразный американский этос.

Американская культура: история и наука

Именно на этом этапе начинает возникать феномен, впоследствии ставший собственно американской культурой. В самом конце семнадцатого века Бенджамин Томсон восславлял жизнь простых американцев в эпической поэме «Кризис Новой Англии», а пуританская поэтесса Анна Бредстрит, восхвалявшая людей с «американской душой», успешно подражала сочинениям француза-гугенота Дю Бартаса, особенно его поэме «Неделя творения». Бредстрит положила начало традиции имитации английских и французских произведений на американской почве, продемонстрировала готовность зарождавшейся литературы ориентироваться на лучшие европейские образцы. Эта традиция дожила до XIX века. Отдельные события и размышления с этого времени становятся основой интеллектуальной рефлексии, а значит – самоосмысления нации в духе поиска идентичности.

В XVIII веке в Америке формируется собственная историческая школа: история осознается и как наука, и как основное проявление национального самосознания. Ведущим историком крупнейшей колонии Вирджинии становится Роберт Бирд, которому в равной степени было присуще как литературное мастерство, так и способность к анализу. Как уже упоминалось, Роберт Беверли сделал исторический обзор Вирджинии, а в Новой Англии на том же поприще выступил судья Сэмюэл Сьюолл со своим «Дневником».

К этому же периоду относится начало оригинального американского изобразительного искусства. Оказалось, что отсутствие профессиональных школ, училищ, академий имеет и свою положительную сторону не имея объектов для подражания, американские художники нашли свой неповторимый, исходящий из собственного мировоззрения путь. Предметом изображения чаще всего становилась та или иная персона – в живописи расцветает портретный жанр, произведения которого стали собираться почти как драгоценности.

Музыка на этом этапе чаще всего была церковной, распространеннейшим жанром являлись хоралы, а заказчиками – церковные хоры. В музыкальном исполнительстве звучало много зарубежных произведений, но постепенно обозначилась и собственно американская манера, Все более зрелыми и постепенно все менее похожими на английские становились народные песни.

Вот что особенно важно: в XVIII столетии открывается эпоха собственно американского образования. Надо сразу сказать, что школы возникли в Америке довольно рано. Их открытие было ответом на обострившуюся общественную потребность в грамотных людях, которые могли бы освоить девственный континент. Укажем, что не позже, чем через полтора десятилетия после высадки первых поселенцев в Массачусетсе, за рекой Чарльз, открыт Гарвардский колледж, довольно быстро ставший университетом. В первый год в нем учились только шестеро студентов. Еще раз подчеркнем, что он стал первым американским колледжем, основанным в 1636 году согласно голосованию генерального суда колонии.

На дальнейшем культурном развитии отразилось европейское Просвещение. Университетский бум в Европе приходится на конец XVII века – и это сразу же сказалось на американской жизни, на американских контрпартнерах европейских научных центров. Особо следует отметить открытие уже упоминавшегося колледжа Уильяма и Мэри (1696). Он был основан в Вирджинии под патронажем и контролем англиканской црекви. Чуть позже пуритане Севера организовали Йельский колледж, выросший из первоначальной школы в Сейбруке, переведенной через семнадцать лет в Нью-Хейвен. Этот колледж был создан благодаря финансовому дару Элиу Йеля, долгое время служившего в Восточно-индийской компании в Мадрасе. Все эти учебные заведения со временем обретали статус университетов.

В восемнадцатом веке к первым американским университетам добавились еще пять: Принстон, Колумбия, Браун, Ратжерс и Дартмут.

Йельский колледж

Следует отметить, что с самого начала высшие учебные заведения Америки открыли свои двери сторонникам различных религиозных взглядов, не замыкаясь в рамках одного направления.

Разумеется, программа американских колледжей «списывалась», в основном, с Оксфорда и Кембриджа, или «Оксбриджа», а это в XVIII столетии означало господство латинского языка как международного научного. Данная особенность не могла продержаться долго в Америке с ее конкретно-практическими нуждами и отсутствием необходимости в умножении абстрактных знаний. В те времена абитуриента американского университета волновали практические задачи развития его фактории, земельного угодья или торговой компании, а не интеллектуальный обмен с заокеанскими коллегами. Лишь обеспеченные единицы могли обратиться к занятиям столь экзотичным, как, скажем, история или политические науки.

Первая кафедра истории была создана в Йеле. Сама историческая наука нашла достойного адепта в лице преподавателя Гарварда Дж. Спаркса, взявшегося поднять уровень историографии в Америке. Но и с практическими науками были сложности. Очень медленно механика, физика, химия, сельское хозяйство стали внедряться в качестве дисциплин в американские университеты. Однако постепенно сложилась ситуация, при которой население имело не меньше, а больше возможностей для образования, чем в метрополии – что отметил, в частности, великий английский историк Гиббон. Это многое объясняет в формировании поколения, следующего после «отцов-основателей» республики. Вышеназванные колледжи приглашали студентов в возрасте тринадцати-четырнадцати лет, поначалу планируя выпускать преимущественно священников, идущих по стопам своих преподавателей. По окончании колледжа выпускникам еще не выдавали дипломов или каких-либо других удостоверений об окончании университета – эта церемония становилась практически возможной только через несколько лет.

Тринадцать: отдельно или вместе?

Об объединении колоний думали немногие. Адептом этой идеи на английском троне являлся король Яков (Джеймс) Второй, а в колониях – основатель Пенсильвании Уильям Пени. Но практиком, а не мечтателем-теоретиком оказался житель Филадельфии Бенджамин Франклин.

Надо сказать, что личность Франклина оказалась ключевой в культуре Америки. Именно с ним связано возникновение понятия американской науки. Член английского Королевского общества, он принес славу Америке, провозгласив в 1743 году наступление момента, когда в ученом мире должна быть создана еще одна академия – Американская. Идея была реализована в следующем году. Организация под именем «Американское философское общество» вошла в историю. Его целью декларировалось содействие всем философским экспериментам, которые проливали свет на природу вещей, были направлены на обретение человеком власти над материей и увеличение удобств и удовольствий жизни.

Франклин провел серию почти самоубийственных опытов, стремясь понять природу молнии, а также множество других экспериментов. Он стал первым подлинно равным светочам Европы корифеем американской науки и культуры, воплощением «века Просвещения» на дальнем берегу Атлантики. Его вклад в физику, океанографию и метеорологию ценен до сих пор. В сфере электричества введенные им термины «заряжать», «позитивный», «негативный», «батарейка» находятся в употреблении до сих пор. Франклин был первым, кто изучил Гольфстрим, указал на природу штормов, заложил основы гидродинамики, построил множество кораблей и мостов. Разум в применении науки, эмансипация от королей и священников как цель человеческой жизни – вот что составило основу его материалистического, рационалистического мировоззрения. В американской культуре он сделал важнейший шаг к секуляризму – отделению теологии от науки.

В 1754 году по инициативе Франклина был созван конгресс представителей колоний в Олбани. На этом конгрессе ученый предложил свой «план Союза» – собственно, план объединения колоний, поддержанный делегатами будущих штатов. В 1757–1762 годах Франклин представлял в Англии Пенсильванскую ассамблею, защищал интересы Джорджии в 1768, Нью-Джерси – в 1767 и Массачусетса – в 1770 годах. Таким образом, в Англии он стал представителем интересов всех североамериканских колоний.

Контрольные вопросы

1. В чем сущность пуританства как основы американской культурной традиции?

2. Каковы основные формы адаптации к колониальным условиям жизни до завоевания независимости?

3. Опишите условия рождения американского этоса.

4. В чем состоит роль Бенджамина Франклина в становлении американской нации и политической культуры?

Глава третья
Революционная волна

Стремление к независимости

Революционная война за независимость американских колоний всколыхнула все слои общества. В результате победа революции утвердила буржуазный строй; на американском континенте образовалось новое суверенное государство. Тема войны за независимость стала центральной и преобладающей в литературе, науке, публицистике.

Возникли две противоположные друг другу исторические парадигмы. Многие историки стали проявлять меньше интереса к колониальному прошлому и сконцентрировались на изначальных тенденциях к самостоятельности, подчеркивая борьбу колоний против гнета английских властей. Их идейные противники описывали время колониального подчинения в розовом свете, смягчали насильственный характер деспотической власти метрополии.

В те времена в памяти жителей новой страны были еще свежи причины, по которым они были вынуждены покинуть родину. Так, в Шотландии многие крестьяне лишались своих наделов из-за «очистки земель» в конце XVIII – начале XIX вв. Некоторые из них отправлялись в поисках счастья за океан.

В целом наблюдался рост буржуазного национализма. Он сказался в подчеркивании национальных отличий и, прежде всего, особенностей американской истории, то есть, по сути, являлся следующим шагом к обретению Америкой собственной идентичности.

Идеи Просвещения

Основному тексту Декларации независимости предшествует волнующая преамбула, в которой говорится о том, что все люди рождены равными. Вместе с тем зададимся вопросом: можно ли твердо указывать на то, что причиной провозглашения независимости были именно идеи Просвещения?

Исследователь Жак Барзун, анализируя Декларацию и исторические предпосылки ее возникновения, пишет, что формально идея того, что крупная современная нация, сформировавшаяся в результате взаимодействия нескольких поколений переселенцев и их потомков, имеет право управлять собой, руководствуясь просветительскими принципами, не реализуемыми в «старом» мире, действительно соотносится с идеологией Просвещения. Безусловно, подобный посыл есть порождение своего времени, и такая интерпретация выглядела политическим идеалом для просвещенных европейцев. Истина, однако, выглядела несколько иначе, Американское население в 2,2 миллиона человек являлось еще очень «непросвещенным», людям была свойственна грубость во взаимоотношениях друг с другом и в целом – в образе жизни, а темперамент основной массы колонистов не соответствовал теориям философов. Американцы сражались с индейцами, обманывали и истребляли их, отбирали их земли, На территории колоний трудились 200 000 африканских рабов… С точки зрения самих колонистов, главным мотивом борьбы за независимость был экономический – борьба против лондонской монополии на североамериканскую торговлю.

Жесткая политика метрополии не могла в конце концов не спровоцировать естественную реакцию – и бурные социальные волнения охватили Северную Америку. Усилившийся нажим из Лондона затронул интересы широких слоев населения. Запрет на переселение за Аллеганские горы ставил вне закона и бедняков, искавших счастья на западе материка, и земельных спекулянтов, посягавших на территории, объявленные королевской собственностью. Оказались обманутыми американские ветераны Семилетней войны: еще вчера им обещали богатые земли Огайо, а сегодня одним росчерком пера отняли эту надежду. Новые навигационные и другие законы, и особенно Акт о сахаре, больно ударили по прибыльной для американских купцов торговле с Вест-Индией. Удвоенные пошлины на ввоз промышленных изделий из Англии привели к небывалой дороговизне.

Колонисты оказали открытое сопротивление жесткой политике Великобритании. Ничто не могло удержать тех, кто стремился на нетронутые земли американского Запада. Торговля с Вест-Индией продолжалась тайно. Английские товары подвергались массовому бойкоту. Метрополия, желая пресечь нарушение имперских законов, в 1764 году решила расквартировать в Северной Америке 10 тысяч солдат, с тем чтобы треть расходов на их содержание оплачивали сами колонии. Это означало новое увеличение налогов. Поборы еще больше возросли с принятием в 176 5 году так называемого Закона о гербовом сборе, согласно которому для любых деловых операций, в том числе всех коммерческих сделок, нужно было покупать разрешительные государственные марки.

В знак протеста против подрывавшего американскую экономику ввоза чая из Великобритании переодетые индейцами члены организации «Сыны свободы» захватили в Бостонском порту три британских корабля и сбросили в море 342 сундука с чаем. Толпа на Бостонской пристани радостно приветствовала земляков.

Колонии ответили взрывом возмущения. Важным событием, вызвавшим общую реакцию американцев, явилась резолюция законодательной палаты Вирджинии от 30 мая 1765 года, объявившая гербовый сбор незаконным. Законодательная палата Массачусетса последовала примеру вирджинцев и, кроме того, предложила созвать межколониальный конгресс для обсуждения создавшейся ситуации. Откликнулись восемь колоний. Конгресс, собравшийся в октябре того же года, выявил две точки зрения: одна половина колонистов предлагала ограничиться протестом против налогообложения на том основании, что колонии не имели своих представителей в английском парламенте, другая требовала вообще не признавать его власти. Верх одержали умеренные, и их позицию отразила принятая Конгрессом декларация.

Чтобы утихомирить взбудораженную Америку, английское правительство предприняло тонкий политический маневр – гербовый сбор был отменен. Но смысл этой уступки довольно скоро стал ясен: взамен колониям был дан законодательный акт, подтверждавший верховные права короны, а еще год спустя (1763) вступили в силу так называемые акты Тауншенда (лондонского министра финансов), с лихвой компенсировавшие английские потери от отмены гербового сбора. Эти акты устанавливали высокие пошлины на ввозимые в американские порты краски, бумагу, стекло, свинец, чай, что опять-таки фактически являлось еще одним новым налогом.

И тогда движение протеста вспыхнуло с новой силой. Все колонии поддержали призыв вновь объявить бойкот английским товарам, прозвучавший на городском митинге в Бостоне 28 октября 1767 года. Два месяца спустя законодательная палата Массачусетса заявила, что отвергает право английского парламента вводить пошлины. Было решено, что впредь не должно проводиться никакого налогообложения без участия палаты общин. Девизом реформаторов стали слова: «No taxation without representation»^[1]. Палата также обратилась к законодательным органам других колоний с предложением объединить усилия для борьбы против непомерных поборов. На призыв Массачусетса тотчас же откликнулась Вирджиния. Таким образом, движение против актов Тауншенда возглавили две крупнейшие колонии Северной Америки, и оно приняло весьма широкий характер.

Имперское правительство метало громы и молнии. Призывы к бойкоту английских товаров были объявлены «подрывными действиями».

Королевские губернаторы получили приказ распустить те колониальные выборные органы, которые проявят неповиновение, а все бунтарские элементы подвергнуть репрессиям. Первой была распущена законодательная палата Массачусетса. Та же участь ожидала всех, кто рискнул бы выразить солидарность с ней.

Зависимость от законов метрополии становилась все более тягостной для южных плантаторов. Лишенные права на поиски наиболее выгодных рынков сбыта своей основной продукции – табака, они были вынуждены продавать его английским купцам. При этом плантаторы в целях повышения своих доходов расширяли посевы и усиливали эксплуатацию рабов. Но все их усилия оказывались безрезультатными, ибо цены на табак, устанавливаемые в Лондоне, падали быстрее, чем росло его производство. Промышленные изделия, завозимые из Англии, год от года дорожали. Такой характер обмена привел к образованию и непрерывному росту задолженности американских плантаторов английским купцам. Она достигла колоссальной по тому времени суммы – свыше 4 млн. фунтов стерлингов.

Большинство депутатов вирджинской Ассамблеи бесстрашно проголосовали 16 мая за четыре резолюции, прозвучавшие дерзким вызовом королевским прерогативам. Документ гласил, что население Вирджинии может облагаться налогами лишь по постановлению своего выборного органа самоуправления и подлежит юрисдикции местных судов, а также имеет право на совместные с другими колониями действия в защиту своих законных интересов. Одновременно была составлена и принята соответствующая петиция королю Георгу III. Губернатор Беркли распустил палату, но она не подчинилась приказу. Члены палаты отправились в таверну «Рейли», продолжая заседание. Было принято обращение с призывом бойкотировать товары, обложенные королевскими налогами.

В результате ввоз товаров из Англии начал катастрофически уменьшаться, что ударило по прибылям британских купцов. Под их нажимом корона была вынуждена отступить. Пришедшее к власти новое английское правительство, возглавляемое лордом Нортом, решило не доводить дело до крайности, а добиваться своей цели постепенно, более осторожными мерами. В течение трех последующих лет метрополия, не желая рисковать, не предпринимала репрессий. Однако подобная политика удовлетворяла далеко не всех – прежде всего в Америке. Вперед вышли те, кто считал объектом борьбы отнюдь не только налогообложение и таможенные сборы, а изменение характера отношений между Англией и Америкой в целом.

Выступления граждан в поддержку лозунга «No taxation without representation».