Господин изобретатель

Глава 2. Двое в одной коробочке, или Беседы попаданца с хроноаборигеном

Я почувствовал, что Саша проснулся. Была ночь, в доме тихо, в кресле дремала Елизавета, и только теплился огонек лампадки перед иконой. Я обратился к Саше:

– Как ты? Голова не болит?

– Нет, только есть хочется.

– Это хорошо, значит, ты пошел на поправку, но Лизу мы пока будить не будем.

– Хорошо, шеф. А как там, в будущем-то? И что за авиакосмическая медицина?

– Да по-всякому в будущем-то. Авиа – это от авиации, воздухоплавание по-вашему, только воздушные шары летят по воле ветра и медленно, а металлические самолеты – это аппараты тяжелее воздуха, военные и гражданские, летают со скоростью по три-четыре тысяч верст в час, и даже больше, и могут пролететь половину земного шара без посадки. А космос – это межпланетное пространство. Авиакосмическая медицина помогает людям привыкнуть к условиям таких полетов и обеспечивает работоспособность пилотов, управляющих такими аппаратами.

– Здорово, значит, у вас летают к другим планетам?

– Пока люди высадились только на Луну, а беспилотные аппараты-автоматы были на Луне, Марсе и Венере, один даже вышел за пределы Солнечной системы. Кстати, Россия первой, в 1961 году, успешно послала в космос человека и вернула его обратно на Землю.

– Шеф, выходит, вы были офицером воздушно-межпланетного флота?

– Можно сказать и так, только здесь мои знания никому не нужны, воздушного флота пока нет, первый аэроплан полетит в САСШ только в 1903 году и всего на пятнадцать сажен. Капитан первого ранга Можайский в России на двадцать лет раньше построил большой аэроплан с паровой машиной, только он не полетел – мощности машины не хватило.

– А кто у вас сейчас царь? И какой год?

– А царя, Саша, у нас нет. У нас выборный президент, ну, как здесь в САСШ. Была революция, и Россия стала республикой (это я предварил вопрос: а куда делся царь, зачем травмировать мальчика). Год 2020-й от Рождества Христова. А здесь, как я понял, 1889-й?

– Да, разница более чем на век с четвертью. А война будет?

– Будет, Сашенька, за эти сто тридцать лет еще много войн будет, и я хотел бы, чтобы их было меньше и меньше русских людей погибло. Ты мне поможешь в этом?

– Конечно, шеф, можете располагать мной.

– Мы и так одно целое, не знаю, надолго ли, все же есть надежда, что я как-то вернусь в свое время. А теперь отдохни, тебе еще сил набираться надо. Хотя постой, похоже, Лиза проснулась, попроси чего-нибудь поесть.

– Лизонька, дай что-нибудь покушать, очень хочется.

– Конечно, милый Саша, сейчас принесу тебе бульон с пирожком.

После того, как мой реципиент съел, на радость Лизе, три пирожка с мясом, запив чашкой бульона и стаканом сладкого некрепкого чая, его опять сморил сон. Сквозь полузакрытые веки я смотрел на кроткую Елизавету – ее некрасивое лицо светилось радостью, вдруг она улыбнулась, впервые за это время, и я понял Генриха – чудесным образом дурнушка превратилась в принцессу.

Ну, хватит сентиментальности, еще слезу пустишь от умиления. Как в чем-то биологу, мне было интересно, что сам-то я голода до этого не испытывал, но когда Сашка наелся, то чувство насыщения как-то передалось, и мне тоже захотелось задремать, что я и сделал.

Глава 3. Куды бечь?

В смысле – что делать? Извечный вопрос русской интеллигенции, которая сейчас как раз в периоде становления. Хорошо, что первый извечный вопрос отпадает: «Кто виноват?» Никто не виноват, просто так получилось, так я Саше и объяснил. Ну, пока он опять спит, подумаю я о «делах наших скорбных».

Конечно, я читал фантастические повести о всяких попаданцах-вселенцах, надо же читать развлекательную литературу на пенсии, что-то вроде сказок для детей старшего школьного возраста и выживающих из ума «пенсов», хотя вроде и некоторые солидные взрослые люди этим балуются. Насколько я понял, сейчас на «здешнем дворе» июнь 1889 года, царствование императора Александра Третьего «Миротворца». С точки зрения «попаданчества» мне не совсем свезло – не вселился я ни в государя-императора (хотя вроде через пять лет он помрет и царем станет Николай, в будущем «Кровавый»), ни в великого князя, ни даже не то что в захудалую титулованную особу вроде какого-нибудь графа, а вообще в дворянина. То есть пробиться к «царской тушке» шансов у меня практически нет, по крайней мере сейчас.

Кроме того, в романах о попаданцах все они сущие Рэмбо, мочат всех подряд, стреляют белке (или еще кому-нибудь) прямо в глаз с двухсот саженей, владеют всеми мыслимыми приемами боевых единоборств и побеждают всех на своем пути «одной левой и еще до обеда». Я же пистолет Макарова видел на стрельбах раз в году, никакими приемами не владею и никого за всю жизнь не убил и даже не покалечил. В армию я попал двухгодичником после Физтеха, но потом как-то прижился, тем более что у меня неплохая математическая подготовка, а поскольку уже тогда появились достаточно мощные ЭВМ, то быстро овладел программированием, но вот здесь моих навыков по программированию точно не нужно. Сначала были космические войска, затем Испытательный институт ВВС, где я стал старшим научным сотрудником и кандидатом биологических наук – да, такая опция для инженеров в нашем богоспасаемом заведении существовала, нужно только было сдать биологию как специальность в рамках экзамена кандидатского минимума. В институте занимался математическим моделированием сложных процессов в организме, а именно вопросами пределов прочности позвоночника при ударных перегрузках: сначала космос – посадка спускаемых аппаратов, а потом работы по ударным перегрузкам подстегнула война в Афганистане – спасение экипажа при посадке вертолета на авторотации. После вынужденной демобилизации – новое армейское руководство закрыло космическое направление института, оставив сравнительно небольшой центр для обеспечения авиации, и то уволив с должностей старших научных сотрудников и ниже, всех, кто в погонах, и заменив их гражданскими, которые ничего не понимали в военной специфике.

На «гражданке» работал в отечественной фармкомпании, занимаясь математическим скринигом перспективных молекул – кое-чего в фармации и химии я нахватался, но по верхам, глубоко этим занимались химики-технологи, а потом они просили отсеять молекулы, потенциально опасные и, наоборот, полезные для медицинского применения с точки зрения имеющихся баз данных. Вывод – для нынешней эпохи без наличия компьютера мои знания стремятся к нулю.

Конечно, закон Ома для участка цепи я помню и спаять какую-нибудь несложную схемку при наличии элементной базы могу. Только где она, элементная база? Телеграф уж пятьдесят лет как известен, беспроволочный того и гляди изобретут, но красть изобретение у Попова как-то нехорошо, все же соотечественник.

А хотелось бы как-то помочь России не впасть в период ненужных войн и революций… Постой, телеграф… Там же электромагнитные реле! Можно сделать что-то похожее на машину Штибица, но, с учетом моего послезнания, более интересную. Конечно, нужно будет несколько сотен реле, не менее пяти-шести сотен, а лучше тысячи. Пусть реле стоит червонец, сейчас это все-таки хай-тек и то на весь девайс семь-восемь тысяч рублей надо, а кто их даст, если бизнес родственников на ладан дышит. Спас бы госзаказ, но кому нужен такой вычислитель? Это нужно еще заинтересовать венценосных особ и князей, а они вроде особым умом не были отягощены. Хотя от такого устройства могла быть польза для сложных инженерных расчетов, управления артиллерийским огнем (во Вторую мировую похожие системы продвинутого уровня использовались для стрельбы ПВО), опять-таки криптография и взлом шифров, да мало ли что еще, например банковские расчеты, перепись населения, вообще всякая статистика. Остается построить квази-ЭВМ на свои деньги, продемонстрировать образец большим дядям в погонах и получить госзаказ.

То есть «рояля в кустах» у меня нет, как в некоторых романах, где попаданец утаскивает с собой в прошлое планшет, а то и компьютер, набитые полезными программами, книгами, справочниками и схемами, вплоть до чертежей и технологий производства автомата Калашникова и промежуточного патрона к нему. А дальше – танки, многомоторные бомбовозы, дредноуты (хотя нет, как раз дредноуты под британским флагом святого Георга полагается топить нещадно), подводные лодки и авианосцы: и вот японцы, турки и всякие прочие немцы бегут и задирают лапки, прося пардону. Россия водружает флаг над Святой Софией, проливы наши, всем навешали люлей и все нас навсегда боятся. Главный герой осыпан наградами и титулами, а то и сам становится великим князем, даже если начинал с нуля. Только вот авторы подобных романов забывают о том, что Российская империя в конце девятнадцатого века – отсталая в технологическом плане страна, машины и механизмы приходится завозить иностранные, техников, не говоря уже о квалифицированных рабочих, умеющих читать чертежи, нет, так кто же эти чудеса техники сотворит? Неграмотный крестьянин от сохи, которого вчера научили держать напильник – вот он вам и напилит… Сначала нужно дать народу образование, общее и специальное, а чтобы это сделать, нужны социальные реформы, а то дело закончится революцией. Но с этим – не ко мне, а к «хозяину земли русской» царю-батюшке.

Так что чудо-оружия я не создам и в Царьград или в Багдад на белом верблюде не въеду. Да что и говорить, я и исторических событий не знаю. Что, например, случилось в 1889 году, – а кто его знает, школьный учебник истории давно забыт, немного я знаю события Русско-японской войны, так как интересовался этим периодом, вот, пожалуй, и все. Уже на пенсии сотрудничал с одним журналом, писал статьи про русское оружие, перевооружение армии под трехлинейный патрон в конце XIX века, но чертежей и чего-либо ценного даже для средней руки оружейника в моей памяти нет.

Но совсем уж унывать все же не стоит. Первоначальный капитал нужен – тут мне, как наследнику старой купеческой семьи, связанной с текстильной промышленностью, и карты в руки. Что там с анилиновыми красителями сейчас? Это ведь не только ткани, это и путь к синтезу лекарств. Конечно, немцы уже подсуетились – БАСФ и А Г Фарбениндустри^[1] уже вовсю орудуют в этом бизнесе. Вот каково состояние патентного дела и есть ли возможность обойти патенты – надо будет своего реципиента спросить. По поводу лекарств – зайти в аптеку к дядюшке Генриху, посмотреть, что на полках лежит и чем сейчас лечат. Сдается мне, что байеровский аспирин еще не открыт, да и сульфаниламиды еще не рулят.

А ведь формула у них простая, синтез возможен и в это время. Получить стрептоцид гораздо проще, чем пенициллин или стрептомицин, которые тоже повадились было изобретать всякие «попаданцы» в наших романах. Ведь неважно, что плесневой гриб пенициллум убивает стрепто- и стафилококки. В России это уже показали Манассеин с Полотебновым, а в 1928 году подобное явление откроет еще раз Флеминг, но пройдет еще полтора десятка лет до появления промышленных серий препарата, причем работать над процессом очистки и концентрации препарата только в США будет более тысячи ученых в десятке научных центров. То есть маленькой и даже относительно неплохо оснащенной по меркам двадцатого века лаборатории это не под силу, нужны усилия государства, подстегиваемые войной, не говоря уже о средствах, по сравнению с которыми моя задумка с квази-ЭВМ выглядит детской шалостью и игрой в крысу.

Глава 4. Дела повседневные

– Лиза, мне в туалет нужно… – я проснулся и понял, что надо срочно отлить.

Шурка дрых, опившись опийной настойки, как бы наркошей не стал, а то ведь спать не будет без волшебных капель. Хотя при «сотрясе» покой – первое дело в лечении, особенно сейчас, но и так уже прошла неделя, пора бы и вставать помаленьку.

– Сашенька, сейчас я подам судно, – Лиза сделала движение, нагибаясь под кровать.

Ага, за судном, посмотрим, что за крейсер. Да, обычное фаянсовое подкладное судно класса «утка». Моряки терпеть не могут, когда боевой корабль называют судном, говоря, что это сухопутные «плавают» на судах, имея в виду такие «утки», а мореманы «ходят на кораблях».

– Не надо, я сам дойду, – я начал играть во взрослого мальчика, а сам просто стеснялся.

– Доктор пока не велел тебе вставать, – строго, почти материнским тоном, сказала Лиза.

Ну вот еще, месяц мне, что ли, бревном лежать, да и морально неудобно, когда под тебя молодая женщина судно подкладывает, слава богу, этого пока не приходилось испытывать. Это мне не приходилось, а вот Сашка тетки не стесняется, похоже, она за ним с детства ухаживала.

– Да ну его, он сам ничего не соображает, только скалится и опием пичкает, а к нему может быть привыкание, – попытался я убедить тетку. – Не волнуйся, я себя хорошо чувствую, голова уже не болит. А вставать потихоньку надо, а то пролежни заработаю, да и мышцы ослабнут.

– Хорошо, я тебе за ширму рядом с кроватью горшок поставлю.

Так, осторожно сажусь в кровати и ставлю ноги на пол. Да, на мне длинная рубаха до колен и внизу торчат хилые бледные безволосые голени, прямо ощипанные цыплячьи лапки. Осторожно поднимаюсь, не хватало еще ортостатического коллапса после длительной отлежки. В институте у нас проводились эксперименты по имитации невесомости путем лежания на резиновой мембране в ванне с теплой водой так, что не чувствуешь вес своего тела. После этого даже крепкие мужики встать на ноги не могли, имитация отсутствия гравитации приводила к детренированности мышц и стенок сосудов, обеспечивающих их нормальный тонус. А тут много ли такому цыпленку надо, хватит и недели лежания. Нет, ничего, осторожно выпрямляюсь после того, как немного посидел в кровати и сердце привыкло качать в голову кровь против вектора гравитации. Встал на пол, Елизавета рядом, готовая подхватить, если поплохеет и упаду. Вроде голова не кружится, тело устойчиво, делаю шаг, второй и скрываюсь за ширмой. Потом в обратном порядке возвращаюсь в постель. Все, первый выход в иновременное пространство закончен, слава первопроходцам Хроноса!^[2] Ура, товарищи! Награждение орденами и медалями, поощрение непричастных и наказание невиновных переносится по независящим причинам на более позднее время.

Тем более что Шурка проснулся, разбуженный необычной активностью вселенца:

– Шеф, мы что, ходим?

– Ага, передвигаемся во времени и пространстве. Надо бы отдохнуть немного и пойти погулять. Свежий воздух – тоже лекарство. Саша, ты распорядись насчет одежды – что и как тут носят по погоде.

Хорошо, что Лиза позвала Генриха. Он удивился быстрому ходу выздоровления, осмотрел Сашу, а надо сказать, делал он это более профессионально, чем платный эскулап: посмотрел глазодвигательные рефлексы, попросил повернуть голову туда и сюда с закрытыми глазами, а затем открыть глаза – проверил наличие спонтанного нистагма^[3]. То есть Генрих имел более приличные неврологические знания, я бы не удивился, если бы он проверил коленные и локтевые рефлексы, но, видимо, это пока не в моде. В общем, одевшись, в сопровождении Лизы и Генриха мы вышли во дворик и присели на лавочку. Маман ушла то ли к портнихе, то ли еще куда, а то бы точно прогулка не состоялась.

Хорошо-то как! Все-таки в комнате спертый воздух, а на улице благодать. Пахнет листвой, цветами, тишина – ни машин, ни бензиновой вони. Дворик маленький, отгорожен забором от когда-то основного двора дома, построенного Сашиным отцом в Замоскворечье, подальше от Рогожской заставы и поближе к центру. В Замоскворечье селились купцы, как правило, не ниже второй гильдии: большие участки под двухэтажный дом с флигелями стоили достаточно дорого. Купцы на них часто держали и склады, используя для собственного жилья второй этаж дома, флигеля под службы и жильё прислуги, а иногда и приказчиков из лавки, которая занимала первый этаж дома. Флигеля и первый этаж дома были каменные, второй этаж часто деревянный, но у бывшего Сашиного дома и второй этаж был каменный с красивым эркером и балконом-террасой, выходившим в сад. Новый хозяин дома за забором срубил сад, заняв место под грядки с капустой и огурцами, а главным образом – под дощатые сараи с товаром. К нашему забору теперь примыкала чужая баня, а вот своей я что-то не заметил. На Сашиной стороне из построек остался только каменный каретный сарай-конюшня, возле которого с бричкой возился мужик.

– Антип, – крикнула ему Лиза, – а где Глаша?

– Пошла на базар за провизией к обеду, барышня^[4], – ответил Антип, невысокого роста широкоплечий бородатый мужик в ситцевой линялой рубахе и серых портах, заправленных в поношенные сапоги. Раз бричка была здесь и сломана, то барыня и молодой барин уехали на извозчике.

Как я понял, Антип был не только кучером и конюхом, но и «мужиком за всё» – то есть на все руки мастером – починить чего-либо из мебели или лавочку сколотить, зашить обувь или починить упряжь и многое еще, что умел по хозяйству. Глаша была его женой, исполняла обязанности горничной и кухарки. Готовила она, как я убедился, неплохо. Раньше прислуги было больше, да и хозяйство было больше, теперь все было максимально сокращено – и хозяева, и прислуга жили в одном флигеле, здесь же находилась кухня, а за кухней чуланчик без окон, где и спали Глаша с Антипом. Днем они работали все время по хозяйству, времени на отдых у них практически не было.

Посидев немного на лавочке, я обошел дворик, который был примерно 30 на 40 метров, причем четверть занимал тот самый каретный сарай с тремя дощатыми воротами, двое из которых были открыты: из одного отсека была выкачена бричка, а из другого из-за деревянной загородки выглядывали две лошадиные головы темно-рыжего цвета, потом я узнал, что он называется каурым.

Бричка, конечно, была не «Мерседесом», но выглядела достойно – кожаные сиденья, откидной верх, рессоры. Вот что-то там с передней подвеской и выделывал Антип. Остановившись посмотреть, я поздоровался.

– И вам здравствовать, барин! – Антип вылез из-под средства передвижения и, похоже, не ожидал, что «барин», хотя и молодой, поздоровается первым. – Уж мы как все переживали за вас, когда узнали, что вы головой ударимшись.

Ага, значит, это я сам «ударимшись», будем придерживаться этой версии для прислуги. Я пошел по двору: дальше к сараю примыкала поленница дров под навесом; в конце двора росла большая береза, наверно, выросла сразу после пожара 1812 года, когда деревянное Замоскворечье выгорело дотла. Возле березы росли какие-то дикие цветочки: иван-чай, ромашки, еще какие-то неизвестные мне. Потом шел малинник, за ним – огуречник (как же без своих огурцов, тем более с дармовым навозом), а вдоль соседского забора были посажены кусты крыжовника и смородины. Опять-таки, купеческая традиция – пить чай с вареньем, и здесь ему, похоже, уделяли должное внимание. У крылечка – скамейка и небольшой газончик с цветником, огороженный низким штакетником. Вот и все посадки. Остальное пространство занимала площадка, где могли развернуться лошади после въезда во двор.

Вернувшись домой, Шурка опять попросился отдохнуть, но я настоял, чтобы на обед нас пригласили за стол, чтобы поесть по-человечески, и мой реципиент с этим согласился.

Так в режиме выздоровления прошло еще две недели. Я осмотрелся в доме. Обстановка была небогатая, но гарднеровский^[5] сервиз и столовое серебро от Овчинникова^[6] остались – Мария Владиславовна весьма дорожила ими как памятью о прошлых достойных временах, полных надежд на счастливое и богатое будущее. Часто и в конце девятнадцатого века в купеческих домах второй и даже первой гильдии были разномастные столовые приборы, купцы-бородачи званых обедов и приемов не давали. Позже возобладали привычки «безбородых» образованных купцов, тогда и появились преимущественно кузнецовские сервизы и столовое серебро. А вот мебель была разномастная – стулья одного мастера, бюро – другого, ближе к кухне были даже шкафы работы Антипа, видимо, хозяин дома не успел его обставить как следует.

Я поинтересовался у Саши домашней библиотекой, он ответил, что как таковой ее нет. Всякие статистические справочники и торговые каталоги вместе с отцовскими книгами были в отцовском кабинете – там сейчас хозяйничает Иван, у Марии Владиславовны – подборка сентиментальных немецких и французских романов, русских писателей она не читает, даже Тургенева и Толстого, считая их вредными и безнравственными (естественно, одни «Анна Каренина» с «Крейцеровой сонатой» чего стоят). У него в комнате есть кое-какие книги по юриспруденции, большей частью – университетские учебники. Газет и журналов, кроме «Биржевых ведомостей», в доме не выписывают, и они опять-таки в кабинете у Ивана.

– Шеф, у Циммеров большая библиотека, есть немецкие и русские книги и журналы, я могу попросить Лизу чего-нибудь почитать, а какие книги нужны и для чего?

– Для того, чтобы поправить наше материальное положение, проще говоря, разбогатеть. Без денег мы ничего добиться не сможем.

– А как мы можем это сделать? Ведь воздушные корабли еще не появились, есть только шары.

– Саша, я по специальности инженер по вычислительным машинам и занимался моделированием различных процессов с помощью высокопроизводительных счетных машин. Эти машины у нас управляют другими машинами и станками, самолетами и ракетами, обеспечивают связь людей друг с другом по всему миру. Они могут быть очень маленькими, как ладонь, но такой вычислитель может хранить десяток-два книг или несколько фильмов. У вас есть кинематограф – движущиеся картинки. Так вот в таком устройстве они цветные и со звуком, книги тоже могут быть озвучены диктором. Но главное, благодаря этому устройству один человек может говорить с другим хоть в Америке и одновременно видеть его изображение.

– И вы можете построить такую машину?

– Нет, Саша, не могу – нет деталей для нее, и они станут доступны только через сто лет. Но, используя принципы построения таких вычислительных устройств, я могу сделать машину на телеграфных электромагнитных реле. Она не сможет показывать картинки и говорить человеческим голосом, но выполнит сложные вычисления, которые сто человек будут делать неделю: она сделает быстрее и не ошибется. Такую машину можно будет использовать для сложных инженерных и статистических расчетов, а также в артиллерии для расчета полета снарядов и накрытия движущейся цели с первого залпа, или при стрельбе по целям, которые не видны из-за кривизны земного шара.

– А что нужно для такой машины?

– Нужны реле, пять или шесть сотен для начала, а также различные электрические детали, которые уже у вас есть. Наверно, это будет стоить не менее пяти-шести тысяч рублей. Я знаю, что у тебя их нет, ваша семья сейчас переживает не лучшие дни. Государство нам не поможет, нас посчитают безумными прожектерами, поэтому мы должны построить действующую машину на свои средства. В кредит их никто не даст, если не увидит пользу. Поэтому первая часть плана – заработать эти пять тысяч на чем-то другом, что я знаю и что должно принести прибыль. Можно, конечно, сделать игрушку из пары реле и ламп^[7], которая будет складывать числа, но делать это не быстрее человека, и, кроме сложения, ничего не уметь. Может быть, для демонстрации возможностей этого было бы достаточно для какого-нибудь профессора математики, обладающего необходимой фантазией, чтобы представить работу сотен и десятков тысяч таких реле. А кого ты знаешь из профессоров математики в университете?

– Никого, у нас математику не читали.

– Жаль, в таком случае надо узнать, кто имеет вес на кафедре и почитать его работы в публичной библиотеке. Ты ведь туда записан. Нет? Тогда нам нужно сходить и записаться – посмотреть последние работы по математике, физике и химии. Зачем химия? Дело в том, что математика – наука несколько отвлеченная, сиюминутных денег она не принесет. А вот производство красителей для текстильной промышленности – это живые деньги. Немцы уже должны производить анилиновые красители, также случайно один английский студент, не то Перкин, не то Пилкин (он хотел изготовить хинин химическим путем), получил пурпурный краситель. Он запатентовал свое открытие и разбогател, было это в конце 50-х или начале 60-х годов этого века. Скорее всего, в России он не патентовал свое открытие, поскольку высокомерные бритты считают нас полными дикарями, а зря – великий химик Бутлеров уже обосновал пути синтеза органических соединений. Насколько я помню (эту историю часто приводят в качестве примера случайного открытия), формула там простая, и то ли Бутлеров, то ли его ученик Зинин показали возможность альтернативного пути синтеза главного исходного соединения – анилина, а другим компонентом является бихромат калия, потом осадок растворяется в спирте, и краска готова. Анилин юный британский химик брал из «каменноугольного дегтя» – продукта перегонки каменного угля без доступа кислорода, – процесс, используемый для получения кокса, а этот деготь вообще рассматривали как бросовый продукт. Вроде как Зинин получал анилин из нитробензола, так что теоретически возможно обойти патент британца, используя иной путь синтеза. Сейчас живет великий русский химик Дмитрий Менделеев. Ты что-нибудь о нем слышал? Опять нет, ну ты даешь, великих современников не знаешь… Ах да, ты ж юрист^[8]… Ну раз юрист, скажи, что ты знаешь о патентном праве^[9], ах да, у вас патент вроде называется (или назывался, точно не помню) привилегия. Есть ли патентные поверенные в это время, то есть те, кто специализируется на патентном праве, включая международное?

– Вроде лет двадцать назад был новый закон о привилегиях в промышленности, и по нему привилегии выдает то министерство, к которому относится изобретение. Юристов, которые специализируются по таким делам, я не знаю, такие дела относятся к обычному гражданскому праву и вести их может любой поверенный.

– Ну вот, можешь стать первым патентным поверенным. Нам надо найти британский патент Перкина или Пилкина на синтез пурпурной краски и посмотреть, действует ли он в России и как его можно обойти. Насколько я знаю, пурпур считается благородным цветом, в Византии его использовали только императоры, на изготовление лишь одного грамма краски требовалось несколько тысяч особых моллюсков, поэтому натуральный пурпур был баснословно дорог.

– В общем, без визита (и не одного) в публичную библиотеку нам не обойтись, а предварительно надо заглянуть к дяде Генриху, ты ведь говорил, что у него не только неплохая библиотека, но и отличная лаборатория. Вот с этого и начнем научные изыскания. И еще – надо заняться твоей физической формой, то есть состоянием мускулатуры, осанки. Они помогают в манере держаться, придают уверенность в себе, и девушкам это нравится (тут я почувствовал, что Саша смутился, наверно, если было бы зеркало, я бы увидел, что он покраснел, задело, видать).