Kitobni o'qish: «Мир Падших», sahifa 3

– Прости, что создаю тебе проблемы. Пришлось отдать все что было той бедной девушке.

– О чем речь, учитель? Всегда рад. Вы поступили правильно, – в этот момент они как раз ступили на трап. Встретивший их капитан поклонился им и протянул руку, требуя уплаты. Коин сложил две стопки монет ему на ладонь. Капитан одним взглядом их пересчитал и молча кивнул. Можно было входить. – Не вините себя в случившемся. Вы не виноваты, что у Платаргиата такие жесткие методы.

– Я благодарен тебе за твою поддержку, – Герас действительно был очень рад, что ученик всегда и всячески поддерживал его. Однако на душе до сих пор было гадко. – Но я не понимаю, почему они вынесли такое решение… Я до последнего думал, что его направят на казнь.

– Честно говоря, я тоже так считал.

– Будто бы знали, что это принесет ему и его семье гораздо больше мучений и сделали это нарочно. Тебе так не кажется?

Коин лишь пожал плечами.

Прежде чем проревел последний гудок и корабль стал отчаливать прошло довольно продолжительное время. На борт успело взойти еще несколько спешащих пассажиров. Коин и Герас расположились возле дальнего борта ближе к носу корабля, чтобы ученик смог посмотреть на отплытие. Очень уж ему нравился этот процесс. Старейшина окинул взглядом последних поднявшихся людей. Все они раскраснелись и выглядели так, словно только что без остановки пробежали целый километр, торопясь на отплывающий рейс. За ними на трап вбежал парнишка лет восьми. Он что-то сунул в руку капитану и стал переминаться с ноги на ногу чего-то ожидая. Наверное, какой-нибудь доплаты за свою работу. Но капитан лишь смерил его укоризненным взглядом и взмахом руки прогнал прочь, затем развернул узкий сверток и прочел переданное ему послание.

Минуты шли, но корабль стоял, словно его сковало льдом; спешившие пассажиры уже успели отдышаться. «Почему не отплываем?» – осматривался Герас. Под парусами на специальной платформе стояли двое мужчин в яркой морской униформе, выкуривая не первую самокрутку, будто никуда не торопятся. Ветряки, как их называли в простонародье. Именно они разгоняли корабль и помогали ему отплывать, используя стихию Воздуха. «И почему осужденный Бардис не догадался устроиться на один из этих кораблей? Оплата здесь приличная, – размышлял старейшина, – с его-то одной стихией самое оно. Глядишь и семью бы перетащил в город».

И вот по трапу взошла еще одна фигура. От предыдущих пассажиров его отличало полное спокойствие и невозмутимость, словно он был уверен, что корабль без него не отплывет. Сероволосый мужчина в темной рубахе с высоким горлом, слегка свободных штанах, кожаных сапогах и рюкзаком за спиной, из которого торчала свернутая карта, прошел мимо капитана так, точно того не существовало. Следом за ним был поднят трап, ветряки сделали пару размашистых движений руками, точно две мельницы, и корабль пришел в движение.

Глава 3. Жизнь до потери сил

«Как ведает нам история, люди жили несколько веков, пока не произошел некий всплеск. Этот всплеск, что назвали явлением Дара Природы, дал нам способности к управлению Стихиями. С тех пор жизнь людей сильно изменилась и во многом стала легче. Стихии помогали нам возводить новые дома, быстрее сажать посевы и собирать урожай, добывать пропитание, упростили многие ремесла. Но не у всех появилась предрасположенность к ним, и как зачастую это бывает, чуть позже в людском обществе зародилась новая иерархия. Она устаканилась еще задолго до моего существования и в ней неприкосновенные, или же как их иногда называют более обидным словом, «пустые», занимали самое низшее место. Живя в больших деревнях, они вечно были неухоженные, всеми призираемые и отовсюду гоняемые. Зарабатывали сущие гроши, едва наскребая себе на пропитание. Невольно возникают вопросы: «Что их тут держит? Почему они не могут просто взять и уехать в крохотный поселок с себе подобными?» Хотя чуть пораскинув мозгами, ответ становился очевидным. Там у них не будет нормальной еды, а лишь то, что они успеют вырастить за лето. Не будет такого количества одежды, хоть и одеваются они в уже поношенные лохмотья, но тем не менее, это лучше, чем один костюм и в пир, и в мир, и в добрые люди. Не будет должной защиты от набегов таких же неприкосновенных, что добывают себе на жизнь убийствами и грабежами. У них тяжелая жизнь. Совершенно ясно, что они не живут, а выживают.

Их невладение стихиями было обусловлено тем, что якобы они были клеймены злыми Богами Орфеуса, словно скот, за плохие проступки в прошлой жизни. Вроде убийства, воровства или еще какого страшного греха. Но однажды мне удосужилось повстречать одного из них лично. От остальных его отличало то, что он был статен, красив собой, весьма опрятен, вежлив, хорошо одет и эрудирован. У него был необыкновенный цвет глаз. Такой, что запомнился мне на всю жизнь. Он-то и переменил мое мнение о неприкосновенных.

Мужчина в нашем разговоре поведал мне, что нет вечных вещей в этом мире. Что всему однажды приходит конец. Как приходит конец дня, а за ним начинается рассвет нового, так и настанет рассвет неприкосновенных, что займут место владеющих стихиями. Я сказал ему, что такая попытка уже случалась и в ту войну, понеся огромные потери, неприкосновенные только сами себе ухудшили свое положение, обретя себя и своих потомков на извечные гонения. А тот ответил, что это было лишь началом. Осталось совсем немного и все случится, как в самом страшном сне. Помню, что тогда я грубо и прилюдно высмеял его, после чего покинул харчевню, оставив этого чудака сидеть в одиночестве. Однако тот вечер я провел в тревоге и смущении. Меня никак не отпускало чувство, что все, черт возьми, так и произойдет. Неужели человек, повстречавшийся мне, был, мать его, пророком?

У меня была бессонная ночь. Я бросился рыться в своих архивах и откопал в них весьма интересный и старый документ, который прежде у себя никогда не видел. Очень странно. Столько раз прибирался в собственном шкафу и ни разу его не читал? В нем говорилось о пророчестве, оставленном нам древними старцами много веков назад. Дословно описывалось, как прихоть одного из неприкосновенных сможет послужить началу всеобщего конца. Я сразу же подумал о том человеке, что так жаждал скорейшего возмездия.

Следующим днем я решил вывести этого шарлатана на чистую воду, рассказав ему свои мысли и догадки, почему его словам не суждено сбыться. Я вернулся в харчевню примерно в то же время, как и вчера, чтобы вновь встретить его за обедом, но прождав несколько часов, он так и не пришел. Я обошел все наши длинные улочки, но никого похожего на него не встретил. Тогда я принялся расспрашивать всех прохожих и самого владельца харчевни, не встречали ли они этого человека сегодня. Благо у незнакомца была очень выделяющая его особенность – запоминавшийся цвет глаз. Но все, как один, говорили мне, что слышат о таком человеке впервые. А хозяин так вообще поверг меня в шок, сказав, что весь вчерашний обед я просидел в одиночестве! В этот момент меня обуял сильнейший ужас… С того момента мои предчувствия плохого усиливались с каждым днем. Я стал остерегаться каждого неприкосновенного в деревне, боясь их скорого гнева. Иногда, я им даже помогал, чем мог, надеясь, что эти деяния помогут мне спастись в судный день…

Однако, я пообещал себе, что приложу все усилия, но отыщу человека с необычным цветом глаз, холодный взгляд которых с тех пор снится мне в пробуждающих меня каждую ночь кошмарах. Ведь были они в сумраке харчевни не по-человечески желто-оранжевые, словно золотистый закат осеннего дня».

Записки, найденные в комнате погибшего душевнобольного. В его руке находился тупой обеденный нож, которым он, как заключило следствие, и вспорол собственное горло.

3606-й год после я.д.п.

Дверь отворилась и в небольшую таверну завалилось несколько шумных подростков. Уже с самого порога они устроили балаган, чем привлекли к себе всеобщее внимание немногочисленной публики, которой они, к сожалению, были хорошо известны своим несносным поведением. Тавернье, – невысокий мужичок с вечно растрепанными, непослушными, сальными волосами, с постоянно блестевшим от пота лицом, – в этот момент натирал пивную кружку драной тряпкой с кучей не отстиравшихся пятен. Завидев группу подростков, он тут же отвернулся в другую сторону и тихо выругался: «Опять их черти принесли… Чего сегодня им здесь надо?»

Воздух был пропитан запахом мясной обеденной похлебки и травяным чаем, – единственными позициями в сегодняшнем меню. Шумная и гогочущая пятерка, распинав ногами лишние табуреты, расселась за самый большой стол в центре таверны, рассчитанный на компанию минимум из десяти человек. Обедавшие в этот момент жители деревни все разом притихли, стараясь слиться с обстановкой в тусклом свете и витающей от сигарет легкой дымке. Никто из посетителей не рисковал встать и попытаться уйти, боясь попасться в поле зрения и стать целью для издевательств неугомонной компании, издевки которой местным неприкосновенным были хорошо знакомы не понаслышке.

– Эй ты! – крикнул самый высокий из парней с русыми волосами, темными глазами и хорошо слаженной фигурой по имени Аскей. – Неси нам чего-нибудь выпить, да покрепче!

– В прихватку закусок принеси! – отозвался следом второй все еще ломающийся голос парнишки, не такой уверенный в себе.

– А вам не рановато ли крепкое пить? – дерзко обратился тавернье к подросткам, средний возраст которых был семнадцать-восемнадцать лет, вытирая руки все тем же полотенцем.

– Не выделывайся и не нарывайся на проблемы, которые тебе не нужны, – тихо проговорил Аскей. – И лучше не заставляй меня вставать, я уже слишком хорошо уселся. Какой-то сраный пустой не посмеет указывать, что нам сегодня пить! Пошевеливайся! – он ударил кулаком о стол и закинул ноги на второй табурет. – Мы сегодня будем кое-что праздновать! Где она вообще? – обернулся он по сторонам, будто кого-то искал.

Сразу после его слов дверь снова распахнулась и в таверну вошла девушка восемнадцати лет. Одета она была не так, как все прочие из ее компании. На ней, в отсвете пляшущих огней от подвесных люстр, поблескивала свежеизготовленная феровая броня темно-зеленого цвета, хотя в тусклом освещении комнаты она скорее казалась черной. Нагрудник с обеих сторон украшали искусно вырезанные узорчатые вставки из кожи бежевого цвета. Серебряные застежки наручей ярко светились в лучах огней. От формы все еще исходил запах мастерской. На левом плече красовалась брошь со вставленным камнем темно-синего цвета – знак отличия, означавший, что она являлась ученицей Верховного мастера своей деревни. Правда цвет говорил о том, что она являлась не первостепенной ученицей. Янтарная брошь все еще была у Коина.

Заметив прибывшую в обновках подругу, трое парней и одна девушка радостно закричали и стали ее приветствовать. Подойдя ближе каждый заключил именинницу в свои объятия. Рыжеволосая подруга, которую звали Мистра, – в честь ядовитого растения, – носилась, нарезая круги возле позировавшей им девушки. Стараясь рассмотреть каждый изгиб и узор брони, она зажгла в руке слабый огонек, дабы улучшить освещение. После всех остальных подошел Аскей. Хоть Игнис и превосходила своего парня по количеству стихий, а теперь еще и заимела полный комплект драгоценной феровой защиты, главарем их шайки все же являлся он. Но если вдаваться в подробности получения этого комплекта, то гордиться тут еще было нечем…

Аскей ущипнул Игнис за щеку и подмигнул. После чего пригласил пройти к занятому длинному столу, на котором в их отсутствие уже появилась пара тарелок с закусками. Тавернье искоса посматривал на ребят, попутно обтирая медные чарки о свой фартук, покрытый такими же старыми пятнами, и разливая в них настойку собственного приготовления. Его помощник – мальчик лет тринадцати – прятался за него каждый раз, когда слышал резкий и громкий гогот подростков. Как и хозяин, не владеющий стихиями, он с опаской смотрел на ребят и боялся к ним подходить. Но вот не задача. Владельца переполняли точно такие же чувства. Однако, пользуясь своим главенствующим положением, он заставлял паренька работать вместо себя, каждый раз подсылая к их столу с напитками и тарелками. Оказываясь рядом с компанией, в горле парнишки скапливался ком, который он никак не мог сглотнуть. Дрожащими руками он осторожно ставил принесенные пиршества, стараясь никого не задеть. Заметив его робость и боязливость, старший брат Аскея вдруг резко дернулся и гавкнул на него, попытавшись укусить, словно сторожевой пес. Паренек от испуга завизжал, как девчонка, и уронил из рук все тарелки, с лязгом разбившиеся о деревянный пол. Тут таверну окатил такой смех, что даже самым далеко сидевшим посетителям заложило уши. Глаза же помощника тавернье наполнились слезами. Он стоял как вкопанный, не зная, куда ему деться, пока хозяин не рявкнул на его.

– А ну иди сюда, щенок! Разве я плачу тебе за битую посуду?! – взревел тот, отведя мальчишку в сторону и нагнувшись над ним. – Вычту из твоей сегодняшней оплаты!

– Но, мне же тогда не хватит на ужин! – взмолился тот, еще сильнее заливаясь слезами.

Игнис заметила ничтожную картину и указала всем на рыдающего паренька. Рявкнувший на него брат Аскея, Тору, блеснул зубами в злорадном оскале, радуясь тому, что сделал.

– А меня не волнует, кто у тебя там сегодня без еды останется, мамашка твоя, сестрица или ты сам! Сестре уже в самую пору зарабатывать самой, хоть телом, хоть делом. С пола вон иди подбирай и прячь по карманам своих лохмотьев! Я сам тут уже который месяц в минусе сижу… – мужчина стер широкой ладонью с короткими толстыми пальцами выступившие капли пота со лба. – В следующий раз будешь крепче своими культяпками посуду держать! Марш обсуживать!

Вытерев слезы, он на расстоянии остановился от все еще гогочущий над ним компании, ожидая, когда те, что-нибудь его попросят. От вернувшейся обиды и чувства стыда, нос защипало еще сильнее, но он с трудом сдержал новый поток слез.

Сжалившись над парнишкой, хозяин таверны сам принес еду и расставил перед каждым подростком. Хотя в то же время он просто не хотел, чтобы этот развесивший нюни сопляк снова что-то разбил или разлил его дорогостоящую настойку, ягоды для которой лично ходил собирать в заснеженные горы. Пожалуй на этом «подвиге» ее дороговизна и заканчивалась.

– Как ваша поездка? – поинтересовалась именинница.

– О-о, – довольно протянул Аскей. – Это было потрясающе!

– На нас напала толпа пустых, в надежде, что смогут убить и ограбить, представляешь себе? – воодушевленно рассказывала Мистра. – А отец Аскея позволил нам расправиться с ними лично. Это было весело! Они скулили, как побитые псы. В следующий раз ты обязательно должна поехать с нами. Это же такая отличная возможность проверить себя в настоящем бою. Против пустых правда, но это лучше, чем ничего.

– Да ее же Герас не отпустит, – будто стараясь задеть проговорил Аскей.

– Такого больше не повториться, – уверенно заявила Игнис. – Пусть хоть все окна и двери досками заколотит, но я в любом случае поеду с вами!

– Ага, как в прошлый раз, когда ты его хотела обмануть, а он ждал тебя возле врат, чтобы развернуть обратно! – подлил масла в огонь Тору.

Все засмеялись и Игнис почувствовала неприятный укол обиды. На этом она решила выйти из беседы.

Ребята продолжали общаться без нее. Спустя время к ним подошел тавернье, чтобы разлить новую порцию алкоголя по чаркам.

– Подожди, Игнис, – услышал тавернье часть нового разговора. – День рожденье день, рожденьем, но ты ведь еще даже экзамен не сдала, а уж Испытание тем более. Откуда тогда ты броню достала? – недоумевал Аар, являвшийся самым младшим из них. Парню неделю назад исполнилось шестнадцать, но учился он с ними в одной группе, благодаря отцу, протолкнувшему его к ним, когда заметил насколько потенциальны были ученики этого года.

К Игнис вернулось настроение и она расплылась в хитрой улыбке.

– А это, мой дорогой, те привилегии, которые тебе не светят, – она намекала на всем известный факт жизни под одной крышей со взявшим ее на воспитание и обучение Верховным мастером Герасом.

– Врешь! – возразила Мистра. – Неужели, Герас подарил? Это за какие такие заслуги? – лицо ее перекосило от хитрости и двусмысленности сказанного. Она явно имела в виду что-то непристойное.

– Таким способом здесь только ты себе что-то получаешь, – указав на нее острыми концами вилки, с которой свисал надкушенный кусок овоща, Игнис поняла ее намек. – Он мне вообще-то как отец, дурья твоя башка. А я пообещала ему, что на «отлично» сдам экзамен и тут же отправлюсь на Испытание, которое тоже выполню с первой попытки, чем прославлю его, как одного из лучших Верховных мастеров нашего времени, – лицо ее так и просияло от самоуверенности и гордости за себя.

– И он тебе поверил? – поинтересовался брат Аскея, Тору.

– У него не было выхода, – рассмеялась Игнис, немного привирая. – Как и у меня. Я ведь его ученица. Разве я могу подвести Верховного мастера? – она сделала акцент на его должности.

– Когда назначат Испытание еще неизвестно. После экзамена может пройти целый год, если не дольше, – подключился Аскей, перебирая пряди волос Игнис.

– А отборочные на экзамен уже завтра, – как бы между строк вставил Аар, только парнишку все проигнорировали.

– Ну, когда-то же его все равно назначат, – Игнис подмигнула Аскею.

– И как только сдадим… – начал было Аскей, но девушка не дала ему договорить.

– Этого будет мало, – уже с серьезным видом заключила Игнис. – Я размышляла об этом. Звание боевого мастера нам ничего не даст. Если быть точнее, Герас нам не позволит это сделать. Но вот звание Верховного мастера или даже должность члена Верховного совета, – девушка задумавшись потерла нижнюю губу.

Над ними повисла тишина.

– Так ты теперь на место Гераса метишь? – продолжал вести беседу Аскей. – С чего такая уверенность, что сможешь занять его место?

– А кто тогда его займет? Ты что ли? – с некой грубостью в голосе парировала Игнис, – у меня на данный момент гораздо больше шансов на это, чем у вас всех вместе взятых, – она обвела их острием ножа, который держала в левой руке. – Не волнуйтесь. Как только я всего добьюсь, вы получите такие вольности, которых ни у кого и никогда в этой деревне не было. Мы не только сможем выгнать отсюда каждую неприкосновенную собаку, но и…

– А как же закон, запрещающий выходить замуж и все такое? – не дал договорить недовольный ее заявлением Аскей, внимательно осмотрев свою девушку. Ведь это он планировал занять место Гераса в недалеком будущем. – И не забывай про Коина, который в очереди стоит впереди тебя.

– Коин сказал мне честно, что не желает этого, – она отодвинула опустевшую тарелку, бросила в нее приборы и запила настойкой, после чего последовала неприличная отрыжка. – А значит, что по праву старшинства учеников, я становлюсь следующим кандидатом, – девушка откинулась на спинку стула, убрав руку парня от своих волос. – И как ты там сказал? Замуж выходить? Надо оно мне! Пока в этом мире живет хотя бы одна неприкосновенная тварь, я на покой не собираюсь. Сначала вырежем всех под корень, убережем остальных от их угрозы, а потом… у меня еще свои дела есть, – намекнула на поиск убивших ее родителей людей.

– Эй вы! – грубо прервал дискуссию тавернье, вернувшийся обратно за стойку. Последние обсуждения он уже не слышал. Но почувствовав на себе рассерженные взгляды, он немного присел и тут же пожалел о содеянном. Мужичок переменил тон, заговорив уже более вежливо. – А деньги-то у вас хоть будут на этот раз?

– За это можешь не беспокоиться, – бросил ему Аар и улыбнулся.

Наступило время горячего. Хозяин таверны истекал десятым потом, неся огромные блюда одно за другим. Подростки были уже изрядно пьяны и не обращали никакого внимания на окружающую обстановку. Пользуясь возможностью, многие посетители незаметно покинули заведение. Кто-то даже сделал это через окно в задней части небольшого здания, оставив плату за обед на столе, боясь попасть под горячую руку.

Сама таверна состояла из трех залов и двух этажей. Под высоким сводчатым потолком в центральном зале располагалось два параллельных друг другу длинных стола, за одним из которых сидела галдящая компания; и несколько одноместных столиков, разбросанных по периметру. Над головами гостей свисали две большие и тяжелые люстры, усеянные десятком свеч каждая. Возраст тавернье каждый день напоминал ему о себе, ведь не владея стихией Огня, ему приходилось с места на место перетаскивать тяжелую стремянку и тянуться тлеющим концом шеста к фитилькам. Протирание люстр от пыли и замена самих свеч давались ему еще сложнее. Однако в последнее время это нелегкая задача пала на плечи помощника. Тощенький мальчишка, как обезьянка, подпрыгивал со стремянки и повисал прямо на люстре, нисколько не боясь сорваться вместе с тяжелой конструкцией. Покачиваясь, он шустро добирался до нужной свечи, сбрасывал старую на пол, а из кармана доставал свежую, ставя ее на свое место.

Стойка тавернье была сделана из плотно перевязанных больших древесных бочек, с водруженной на них длинной широкой доской. За спиной находился шкаф с давно пустующими полками, на которых прежде были расставлены бутылки со спиртным. Здесь он готовил напитки и вел чеки заказанных блюд. А прямо за тонкой стеной находилась небольшая кухонька, в которой и готовились все блюда, имевшие такой себе привкус. Душное помещение было очень тесным из-за огромной печи. Даже тощенькому помощнику было нелегко тут развернуться. Повсюду валялись мешки; на пыльных, давно не мытых полках, теснились баночки с самым разным содержимым, – от специй, до сушеных насекомых, служившими добавкой в дорогие блюда. Под потолком свисали сушеные листья пряных специй и связки овощей. В дальнем углу на лямочке были подвешены сушеные засоленные тушки рыб. Из пола торчало покоцанное колечко от люка, ведущего в подпол, где в прохладе хранились скоропортящиеся продукты.

У противоположной от входа в таверну стены расположилась лестница, ведущая на мансардный этаж. Там находилась комната самого хозяина заведения и несколько комнат для гостей, кому был необходим ночлег. Однако за прошедший год их услугами не воспользовался ни один посетитель. Владелец таверны уже и позабыл, когда последний раз менял на кроватях постельное белье.

В дальнем правом углу первого этажа, сквозь витавшую по залу дымку, виднелись две двери, ведшие в комнатки поменьше. Обстановка в них была однотипная. В трех углах стояло по столику со старыми стульями, об которые, неровен час, можно поставить занозу, небольшое квадратное окошко, завешанное узорчатой занавеской, на подоконнике стояли горшки с почти засохшими цветами, вокруг которых крутились мошки. Эти помещения служили в основном для неприкосновенных постояльцев, пришедших сюда, чтобы в одиночестве съесть свой дешевый и скудный обед. Хотя в былые времена нередко в эти комнаты заходили даже почтенные боевые мастера, устраивая здесь приватные встречи, чем, конечно же, несметно гордился хозяин таверны. Тщеславящийся простачок не знал, что эти боевые мастера оказывались приезжими и заходили в заведение для пустых по ошибке.

Если бы не буйная компания, в таверне уже давно воцарилась бы мертвая тишина, коя в последнее время здесь бывала практически всегда. Помимо них, остался всего лишь один гость. Он сидел неподалеку от подростков, будто нисколько не боясь быть затронутым их приставаниями. «Приезжий» – хмыкнул хозяин носом, стараясь рассмотреть того более детально, но ему это не удавалось из-за нависшей над гостем тени от лестницы, под которой он расположился. Невзирая на неспокойную обстановку, он лениво ковырял свой обед, казавшийся ему совершенно безвкусным, и что-то высматривал на своей карте.

Хозяин таверны уже давно отправил помощника на кухню, дабы тот не мешался здесь под ногами. Сам же принялся обслуживать всех гостей самостоятельно. Поднося заказанное одиноким гостем новое блюдо, мужчина сквозь зубы недовольно пробубнил:

– Тоже мне… Ученица Верховного мастера, самого дисциплинированного в деревне человека, а ведет себя, как позорное гнилье…

Гость в ответ ничего не сказал. Казалось, что только лишь после слов мужчины, он заметил шумно ведущую себя компанию. Переведя взгляд на подростков, он попытался высмотреть о ком говорил тучный мужчина. Долго искать не пришлось. За столом сидело всего две девушки и лишь одна была похожа на ту, о ком шла речь. Распивавшая наравне с парнями, поставившая одну ногу на стол и выкрикивавшая больше всех непристойностей, она сама уже едва держалась на ногах.

Когда тавернье закончил выносить последние заказы, он вернулся за свою стойку, за которой чувствовал себя как за неприступной стеной. Мужчина облокотился на заскрипевшую под ним столешницу и стал исподлобья, с нескрываемым раздражением, наблюдать за тем, как вели себя подростки. Будь он металлическим чайником, из его ушей уже давно пошел бы пар. Обтерев лоб все той же тряпкой, он вновь злобно осмотрел каждого из них, надеясь, что те заметят его взгляд и хоть маленечко притихнут. Но происходило все совершенно не так, как он хотел, и мужчина раздражался все сильнее. Попутно, тавернье волновался, хватит ли у этих молокососов денег, чтобы все оплатить. Из кухни показался взволнованный за свой сегодняшний аванс паренек и с этим же вопросом обратился к начальнику, на что тот ему шепотом ответил:

– Смотри сюда, я накрутил им сверх суммы, – тавернье довольно улыбнулся, тыкая грифелем в исписанный цифрами расчетный лист. Итоговая сумма была внушительной даже для богача. – Если они оплатят все сразу, то я, наконец, вылезу из своей ямы долгов и не залезу в нее еще несколько месяцев.

– А если не заплатят, сэр? Как тогда нам быть?

– У девчонки старейшины денег куры не клюют. Стрясем с нее. Можно будет устроить долгожданный отпуск и закупить чего-нибудь на скорой ярмарке… – размышлял он вслух, почесывая подбородок.

– А как же ремонт? Вы же хотели отремонтировать всю мебель, – с каким-то укором напомнил ему юноша.

– Да подождет, – отмахнулся он.

Время шло. Еда уже давно остыла, закуски кончились, пара штофов с настойкой опустели, печь на кухне погасла, а гости все не собирались уходить. Сидел даже тот одинокий мужчина под лестницей. «И этот сидит… Как только ему не надоело? Будь я на его месте, уже давно бы свалил отсюда, лишь бы не видеть этих уродов» – думал про себя хозяин, осматривая обстановку. А подростки тем временем принялись расхаживать по таверне, спорить и толкаться, доводя стоявшего за стойкой тавернье до приступов. Тот волновался, что если они сейчас начнут все громить, то остановить их будет некому. Не станет же этот одиночка заступаться за него и вступать в потасовку против шестерых? Нет, конечно не станет.

Игнис отошла от остальных. Голова гудела от выпитого алкоголя, мысли устроили пляску и разбежались, пространство перед глазами расплывалось и кружилось. Она массировала виски, стараясь прийти в себя. Вот дура! Напилась до такого состояния, а ведь Герас мог вернуться домой уже сегодня.

Проходя мимо незнакомца, тот встал, и не заметив друг друга, они столкнулись. Гостю пришлось ее ловить, чтобы опьяневшая девушка не упала на пол. Вышло это ценой ее нового нагрудника, на который были опрокинуты тарелки с обильно политым жиром горячим блюдом и размазней оставшейся от десерта. Прежде не дождавшись смотревшего в другую сторону хозяина таверны, незнакомец решил сам отнести ему посуду и освободить место на столе под личные нужды.

Благодаря случившемуся разум Игнис мгновенно прояснился. Грохот упавшей посуды привлек внимание тучного мужчины, но не остальных, занятых новой потасовкой подростков. Поняв, что случилось, тавернье с силой швырнул на пол тряпку и уткнул руки в бока, недовольно осматривая гостя. Игнис же сделала шаг назад и стала осматривать свою новехонькую броню. Жирные остатки горячего и размазанные сливки от десерта, объединившись вместе, быстро впитались в кожаную вставку огромным темным пятном.

– Ты что натворил?! – воскликнула она, осматривая себя, убирая налипшую грязь с брони, а потом стряхивая ее с кончиков пальцев.

Мужчина, отпустив ее плечи, стоял безэмоционально, словно не чувствовал за случившееся вины. Игнис подбирала слова, чтобы обрушиться на него с новой руганью.

– Это же… броня… Я ведь ее… – слова путались, а часть из них Игнис не смогла выговорить. Но не из-за выпитого алкоголя, а, чтобы не выболтать правду, как она ее получила.

Она попыталась всмотреться в лицо виновника, но витавшая дымка, ставшая еще гуще, в совокупности с плохим освещением, тенью от лестницы и со все еще мутным взором не позволили ей как следует разглядеть мужчину. Она смогла оценить лишь его хорошо слаженную, даже можно сказать, натренированную фигуру, отличную реакцию и то, как он был одет. Самая простая и недорогая хлопковая рубаха темного оттенка с высоким застегнутым горлом и черные штаны, заправленные в сапоги чуть ниже колена. Еще одна вещь, не ускользнувшая от ее взора, – взгляд его глаз необычайного цвета, который можно было разобрать даже в царившем полусумраке. Они источали ни то желтый, ни то оранжевый, ни то золотистый цвет. Все зависело от ракурса, а когда мужчина отошел глубже в тень под лестницей, они словно бы сверкнули ей из темноты, как это бывает с глазами животных если в кромешной тьме направить на них свет от факела или керосиновой лампы.

Взгляд незнакомца не выражал никаких эмоций, но пленял и завораживал, заставляя смотреть не отводя собственного взгляда.

– Что ты натворил? – снова повторила она, но уже не так озлобленно и более тихим голосом.

– Прости. Не заметил, как ты подкралась сзади.

– «Прости»? И это все, что ты можешь сказать? Ты мне только что новехонькую броню испоганил! Я надела ее впервые! Посмотри на это! – она указала ему на пятно. – И что ты с этим будешь делать? Расплатиться за нее тебе и всей жизни не хватит, – девушка словила на себе его суровый взгляд, безмолвно приказывающий говорить потише. Неприятное ощущение скользким червем проползло в груди.

Тут, тихо, словно мышь, подбежал смышленый помощник тавернье, с влажной тряпкой в одной руке и с метлой в другой. Он безмолвно передал гостю влажную изодранную тряпицу, а сам стал подметать осколки разбившейся посуды.

– Принеси мел, – повелел гость. Паренек кивнул и уже через мгновение вернулся с белым куском в руках.

Мужчина промокнул потемневшее место влажной тряпкой, убирая размазавшиеся остатки еды, голыми руками растолок кусок известняка и принялся втирать его в черневшее в полумраке пятно на груди. Игнис раскраснелась и отвела взгляд. «Раз испачкал, значит пусть сам все исправляет. Ни шагу назад не ступлю» – убеждала она себя. Девушка снова перевела взгляд на него, стоило как-то разбавить эту неловкость.