Kitobni o'qish: «Юмор лечит. Новые смешные рассказы о жизни», sahifa 5
Теперь каждый раз учитель, получивший за все произошедшее строгий выговор и чуть было не отправленный на пенсию, приносил ему образец сочинения, и Сережа спокойно списывал. Тройка ему была теперь гарантирована!
А Сережа Крысин сделал свой вывод. Он считал себя победителем. Его система сработала. Тройка у него в аттестате есть. Голову ломать больше не надо. А главное: читать-то его так никто и не заставил!
– Вот такой рассказ, Сережа.
– Пап, это все реально правда? Или ты придумал? Ну это реально классно и поэтому не может быть правдой!
– Эх, сынуля… Помнишь, как у Шекспира? «На свете много, друг Горацио, такого, что и не снилось нашим мудрецам».
Нина Левина
Сложный выбор
Вспомнил я об одном случае, произошедшем со мной в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. В то время снабжение товарами городов и деревень происходило по мудрой советской системе. Не знаю, кто ее так толково составлял, но при жутком дефиците хороших импортных вещей в городских универмагах те же самые вещи могли месяцами лежать на полках деревенских магазинчиков.
Действительно, кому из жителей села с грунтовыми разбитыми дорогами, щедро украшенными коровьими лепешками, могло прийти в голову покупать югославские сапоги на каблуках или чешские модельные туфли? То же самое касалось парфюмерии. Почему-то среди колхозниц и доярок совершенно не пользовались спросом импортные духи, сметаемые с полок магазинов в городе. Коробочки с «Шанель», «Фиджи» и «Пани Валевской» без нужды пылились в витринах сельмагов. Куда бо́льшим спросом пользовался одеколон «Гвоздика», спасающий от комаров.
В сельских магазинчиках можно было приобрести собрание прекрасных книг, хрустальные вазы, тюлевые занавески, элегантную обувь и прочие вещи, совершенно невостребованные в нехитром деревенском быту, но регулярно поставляемые в местные торговые точки по распоряжению великих умов в правительстве.
Мне хорошо была известна подобная система распределения товаров, и я иногда отправлялся в поездки по пригороду: с одной стороны – приобрести дефицитные вещи, а с другой – отдохнуть морально от столичной суеты. В одной из поездок мне составили компанию полковник КГБ по имени Александр со своей женой Верой. Они тоже решили прикупить дефицитных товаров. Александр с супругой расположились на заднем сиденье моей черной «Волги», и мы отправились за город. Наш путь к деревенским благам лежал через элитный поселок, облюбованный партийной знатью для строительства правительственных дач и санаториев. Вековые сосны, чистый воздух и большое озеро с песчаным пляжем – все располагало для восстановления здоровья партийных руководителей, неусыпно пекущихся о благе народа.
Всю поездку Александр спорил с женой относительно планируемой в скором времени покупки машины.
– Давай купим «Волгу»! – настаивал полковник. – Смотри, какая прекрасная машина! Просторный салон, быстрый плавный ход! – Я согласно кивал, подтверждая его слова.
– Не хочу! Не машина, а огромное корыто, – возражала ему жена. – Давай лучше купим «Жигули». Славная, аккуратная машинка.
– В «Жигулях» тесно! И багажник маленький. – Александр не собирался уступать жене. В мечтах он уже давно лихо подъезжал к зданию конторы на шикарной «Волге».
– Зато расход бензина меньше!
– Бензин – не проблема. В конце концов, я полковник. Оформлю на «Волгу» служебные поездки.
– Но я хочу голубые «Жигули»! Они будут прекрасно гармонировать с цветом моих глаз, – привела неубиенный довод Вера. – А голубая «Волга» выглядит пошло!
Пока они спорили, припустил сильный летний дождь. Я был водителем с солидным стажем и уверенно вел машину по мокрой дороге, как вдруг непонятная сила словно подбросила «Волгу» и закружила ее на месте. Я крепко держал руль и пытался выровнять машину, но какое там! Автомобиль несся, выписывая зигзаги, как на ровном накатанном льду. Жена Александра вцепилась в переднее сиденье и громко визжала, выпучив от страха глаза. Наконец машину мотнуло в сторону, вышвырнуло с дороги и развернуло так, что она с силой врезалась передним бампером в высокий трехметровый забор, огораживающий правительственный санаторий. «Волга» остановилась, и сверху на нее рухнула секция снесенного забора. Я сидел ошеломленный, схватившись за руль и еще не веря, что адская карусель закончилась.
– Все целы? – спросил я.
– Кажется, все, – неуверенно ответил Александр.
– Выйти из машины! Лицом в землю! Руки за голову! – послышался грозный крик.
Через парк санатория к нам бежали охранники, на ходу вытаскивая оружие. Личные телохранители, прикрывая спинами пожилых, но очень влиятельных отдыхающих, быстро уводили их с парковых аллей. Те едва передвигались на трясущихся от страха ногах и робко оглядывались в нашу сторону.
– Я полковник КГБ! – крикнул Александр, выходя из машины и поднимая руки.
– Я сказал – на землю! – проорал крупный мужчина в форме охраны, направив на Александра пистолет. – И руки за голову, пока пулю не получил! Сейчас ты подозреваемый в совершении теракта!
Мы с Александром послушно легли на землю и терпеливо дожидались, пока его служебное удостоверение не вытащил из заднего кармана брюк начальник охраны.
– И правда, полковник КГБ, – пробормотал тот, разрешая нам встать и пряча оружие в кобуру. – Надеюсь, без обид? Сами понимаете специфику нашей работы.
– Все в порядке. – Александр промокнул платком вспотевший лоб. – Извините за ущерб хозяйству. Не справились с управлением.
– Угораздило же вас! – качая головой, посочувствовал один из охранников.
А я с удивлением и гордостью осматривал «Волгу», практически не получившую повреждений после кульбита со снесением забора. Только несколько едва заметных царапин на бампере.
Александр сунул охранникам десятку за неприятное беспокойство, и те помогли нам стащить забор с машины. Крыша автомобиля тоже оказалась цела, не появилось ни одной вмятины. Я был безмерно счастлив, что «Волга» не пострадала. Мы снова уселись в машину, и я повернулся к жене Александра, о которой мы совсем позабыли. Все это время Вера просидела молча, вцепившись мертвой хваткой в переднее сиденье и выпучив глаза от ужаса.
– Вот, пожалуйста, – радостно заявил я женщине, – ответ на ваш с Александром спор. Снесли добротный трехметровый забор, а «Волге» – хоть бы что! Теперь понятно, какую машину покупать нужно?
– Теперь понятно, – проговорила женщина, разлепив помертвевшие губы и повернувшись к мужу. – Никакую! Саша! Обойдемся без машины! Я жить хочу!
Алла Французова
Как мы худели деда
Это было самое изменчивое лето. Мы то изнывали от жары и не знали, куда спрятаться от палящих лучей солнца, то сидели, закутавшись в пледы с чашками горячего чая, и любовались струями дождя, стекающими, словно реки, по оконным стеклам.
В этот раз на дачу съехалось все наше многочисленное семейство: мои родители, дяди и тети с их детьми и бабушка с дедушкой.
Я очень любил такие семейные сборища, а если и уставал от чрезмерной суеты, то всегда мог схорониться с книгой на чердаке или уйти на речку. Но в основном проводил время в кругу семьи: мы любили собираться в беседке вокруг большого старинного самовара, распивать чаи из расписных блюдец, хрустеть сладостями и играть в настольные игры.
Мы приехали на дачу самыми первыми. Дом встретил нас прохладой и слоем пыли, скопившейся за зиму. А двор порос травой и выглядел весьма негостеприимно. Поэтому мама с сестрами, вооружившись тряпками, принялись отмывать дом, а мы с папой приводили в порядок двор.
Через несколько дней дом блестел, травка во дворе стелилась ковром, и на все чистенькое-готовенькое уже смело начали съезжаться остальные родственники.
Первые часы новой встречи с родными были самыми радостными. Все взрослые в эти моменты много говорили, смеялись и шутили. А мы с братьями и сестрами уже давно, как говорится, «выкупили ситуацию» и всегда умудрялись воспользоваться временем всеобщей доброты, чтобы раскрутить родителей на лакомства, бесконтрольно ими объесться или отпроситься гулять на дальнее озеро, куда детям обычно не разрешали ходить одним.
Итак, в первую неделю июня были уже все в сборе, кроме бабушки и дедушки. В этом году они задерживались из-за какого-то медицинского обследования.
Как только заскрипели ворота, мы со всех ног кинулись навстречу. Я первый добежал до бабушки, обнял ее цветастое платье и переключился на деда. А деда в этом году почему-то было очень сложно обнять. Вроде и руки у меня выросли по сравнению с прошлым летом, но он стал каким-то необъятным.
– Ого, деда, – сказал мой младший братик, – как ты вырос вширь!
– Да, – вздохнула бабушка, – стоило вашему дедушке выйти на пенсию, так он сразу набрал лишние килограммы. И врач сказал, что нужно срочно худеть.
Дед, глядя на шикарно накрытый к обеду стол, потер руки и сказал:
– Да, вот и начнем худеть. Завтра! А сейчас давайте как следует поедим.
И мы прекрасно отобедали наваристой солянкой с пирожками, салатами, холодцом, а потом разогрели самовар и выпили по несколько кружек чаю с сахарными крендельками. Вкуснотища! Мама с тетей не зря сутра хлопотали на кухне. Чего уж говорить, хорошо покушать у нас в семье любили всегда!
После обеда дед похлопал себя по тугому пузу и сказал:
– Ну все, завтра буду худеть. Только сегодня еще поужинаю как следует напоследок, а завтра прям с утра и начну.
И вечером у нас был прекрасный шашлык, печеные лепешки, овощи гриль и, конечно, традиционный чай с домашним медовиком на десерт.
На следующее утро бабушка сработала на опережение и поставила перед дедом тарелку заваренной в кипятке пресной овсянки с черносливом.
Он печально, с несчастным видом запихнул в себя несколько ложек безвкусной каши и принялся пить чай.
– Ну, к чаю обычно прилагается бутербродик! – сказал дед и как-то незаметно проглотил четыре бутерброда с сыром, маслом и колбасой.
Бабушка в этот момент случайно отвлеклась и очнулась, когда дедушка уже дожевывал последний бутер.
– Иван Семеныч! – вздохнув, сказала она. – Я же тебе овсянки диетической сделала, а ты бутерброды тоннами ешь. Так же похудеть не получится. А совсем наоборот. Мы же тебя после таких каникул через калитку не протащим. Застрянешь, как Винни-Пух. Я уже не говорю о том, как это скажется на твоем здоровье!
Дедушка тяжело вздохнул.
– Да я и сам понимаю. Я постараюсь.
Весь остаток дня дед держался. Жевал листовые салатики, которые ему подсовывали мама с бабушкой, и пил травяные чаи.
Вечером бабушка с мамой и тетей о чем-то шептались на кухне, а утром объявили, что они тоже решили сбросить пару лишних кило, и с этого дня все садятся на одну диету вместе с дедом. Даже я, будучи ребенком, смекнул тогда, что они просто решили по-семейному поддержать дедушку, ведь ему было совсем нелегко одному давиться пресной кашей, когда все вокруг поедают разносолы.
И началась тоска зеленая. С тех пор на обед у нас были пресные овощные супы и салаты. Больше на столе не появлялось никаких пирожков и сладостей. Мы с братьями и сестрами быстро нашли выход из ситуации: стали напрашиваться почаще в поселковый магазин за гречкой или солью и покупали на сдачу всяких вкусняшек. По дороге домой мы успевали уничтожить и переварить следы преступления, чтоб не дразнить наших худеющих родителей.
В нашем семейном самоваре теперь грелся несладкий травяной чай, а на десерт предлагались только фрукты. Никаких пряников и конфет. Печальная печаль.
Моя мама решила подойти к похудению с умом и принялась изучать информацию про всякие там системы питания и диеты. И началось у нас самое интересное.
Сперва она нарыла какую-то цветную диету. Смысл в том, что сегодня ты ешь, например, все только красное, завтра – все только зеленое, послезавтра – все белое, и так, пока не закончатся цвета. А потом заново, если доживешь до второго круга.
Нам, детям, эта затея показалась очень интересной. Это было похоже на какую-то игру, челлендж. Мы попросились тоже принять участие в этом безумии, когда узнали, что первый съедобный цвет – белый.
– Я буду целый день есть только одно мороженое! Мечта сбылась! – кричал радостно мой младший брат.
И Белый день начался. Рисовая каша, зефир, мороженое, молоко, творог, куриная грудка без подливы и салата, капуста без всего, макароны без соуса… Бледная печаль.
– Хорошо, что завтра зеленый день, – сказал дед, – а то так огурчика хочется.
Мы, дети, уже не захотели принимать участие в Зеленом дне, и я без конца мучил взрослых вопросом:
– Вот арбуз – его едят в зеленый или в красный день?
Все пожимали плечами и продолжали жевать зелень.
– Мне кажется, я скоро заквакаю, – сказала бабушка, – от зеленого уже тошнит. Белый день мне понравился больше.
– Ничего, завтра красный, – утешала ее мама, – можно есть помидоры, клубнику и говядину.
– А можно еще и шторы! Они у нас тоже красные! – подсказывал папа.
Красный день тоже дался им нелегко, потому что к мясу хотелось гарнира, а красная чечевица и фасоль в сельском магазине не продавались. Заедали помидорами, которыми уже и так объелись за день.
– Я бы и вправду лучше бы шторами закусил, – бурчал себе под нос дед.
И была еще череда остальных цветных дней: синий, желтый, фиолетовый.
Не знаю отчего, но все и вправду немного похудели. Дед, к слову сказать, меньше всех, но все равно результат был. А похудел он меньше, потому что его тайно подкармливал в гараже запрещенными продуктами мой папа.
Дедушке вообще не хотелось сидеть на этой диете. Но в вопросах его здоровья бабушка была бескомпромиссной. Во всем остальном она слепо повиновалась деду, однако если дело касалось его здоровья, приходилось слушаться ему.
Итак, закончилась первая цветная неделя диеты.
– Второй круг я не выдержу, – призналась мама – Мне уже белые помидоры снятся и синие арбузы, я и вправду на штору с нездоровым аппетитом начала смотреть. Давайте другой метод попробуем.
И началось новое безумие. Мама нашла диету по типу личности. Нужно было сперва выяснить, к какому типу человек относится, и потом, исходя из этого, определить список разрешенных продуктов. Для этого по каждому худеющему заполняли таблицу с описанием, делали замеры конечностей.
Когда мы замеряли деда, он уточнил:
– Это, случайно, не для плотника замеры? А то я на ваших диетах долго не протяну.
– Не переживай, папа, – успокаивала его мама, – сейчас мы определим, кто ты у нас: охотник, собиратель, земледелец или танцор.
В общем, по итогу замера оказалось, что моя мама – охотник, бабушка – собиратель, тетя – земледелец, а вот на дедушке концепция не сошлась.
– Слишком большая голова у тебя для охотника, – говорила мама, с недоумением глядя в умную таблицу. – Для танцора ноги кривоваты, до земледельца тоже не дотягиваешь, а для собирателя руки недостаточно длинные.
– Вот! – засмеялся папа. – Я всегда говорил, что мой любимый тесть – инопланетянин. Вот вам и подтверждение!
– Наверное, эта ваша диета – полная дрянь! – заключил дед.
Все как-то сразу согласились и решили поискать что-то еще.
Затем была выбрана система подсчета калорий, и некоторое время мы жили как в математическом классе.
– У меня на завтрак: каша, банан, йогурт, чай, – отчитывался дед.
– 200 плюс 120, плюс 50, равно 370 килокалорий! – вслух, нажимая кнопки на калькуляторе, подсчитывала мама. – Многовато! Банан был лишним. В обед или на ужин нужно съесть меньше.
К концу недели я знал наизусть калорийность всех продуктов, появляющихся на столе.
Наши худеющие довольно долго считали свои калории. Но однажды дед очень удивил всех заявлением, что он решил бегать по вечерам.
– Я, – говорит, – буду небольшую пробежку делать, с прогулкой. Вечерами, когда уже не жарко. И польза, и разгрузка эмоциональная.
Бабушка всплеснула руками:
– Как замечательно! Только ты, пожалуйста, аккуратно. Все-таки возраст. Хочешь, мы с тобой вместе побегаем?
– Нет! – категорически отрезал дед. – Тогда эмоциональной разгрузки не получится.
И он начал каждый день вечерами надевать спортивные шорты и бодро выбегать со двора. Остальная худеющая группа поддержки тем временем с беспокойством ждала его в беседке.
Прошла неделя, другая, дед продолжал исправно бегать. Но почему-то вовсе перестал худеть. На очередном взвешивании бабушка удивлялась:
– Иван Семеныч! Бегаешь ты, а худеем только мы. Гляди, у нас уже одни глаза остались. Мне уже и стройнеть дальше некуда, все платья сползают.
Дед разводил руками и отвечал:
– Природа, наверное, у меня такая. Кость тяжелая.
Но через несколько дней выяснилось, в чем дело. И кость тут оказалась ни при чем.
Бабушке позвонила ее давнишняя подруга, пока дедушка был на очередной пробежке, и сказала, что видела накануне вечером нашего деда, в компании друзей поедающего чебуреки в придорожном кафе.
Бабушка задыхалась от негодования.
– Кость у него широкая! Мы тут всей семьей его поддерживаем, на диетах сидим, а он, предатель, чебуреки по кафе ест! Чебуреки!
Папа смеялся до слез!
– Вот так Иван Семеныч! Ну партизан! Шорты не ленился надевать для конспирации, а сам на пробежку в чебуречную! Еще и сообщников нашел!
Остальные худеющие чувствовали себя обманутыми и все придумывали, как поймать деда с поличным. Решили пока прикинуться, что ничего не знают, а потом устроить слежку с засадой.
Не знаю, к чему бы привела вся эта катавасия, но я быстренько выдал деду, что его раскрыли. Тогда он начал просто гулять вечерами, без забега в кафе. Такие безвкусные прогулки он выдержал только три дня. А уже и лето подходило к концу.
Если бы эта история была выдуманной, то она наверняка должна была окончиться тем, что мы нашли-таки чудо-средство и дедушка обрел идеальную форму. Но эта история – чистая правда. Наш дед не скинул ни грамма и уехал с дачи с таким же необъятным животом, с каким приехал. А вся его группа поддержки к концу лета покачивалась на ветру.
Должен сказать, что из всей этой ситуации выиграла только чебуречная, где тайно подъедал дед, ну и сельский магазин, где все лето кормились мы – голодные дети.
Больше на диетах у нас в семье никто никогда не сидел, но умеренность в питании с тех пор появилась, потому что слишком мучительно было вспоминать ту беспощадную цветную диету.
Марат Валеев
Халявщик
Эта история случилась в семидесятые годы прошлого столетия с одним из любителей халявы. Назовем его Владимиром Медяковым (что недалеко от истинной фамилии). Он работал заведующим районной рыбинспекцией. Ловил браконьеров, штрафовал их, а штрафы клал себе в карман. За мзду закрывал глаза на лов стерляди (краснокнижной рыбы!) в Иртыше. Однажды даже умудрился заехать в глухой угол соседней Новосибирской области и… продать жителям одного сельца, расположенного рядом со степным озером, кишащим карасями, это самое озеро.
Как выкрутился Медяков из этой, все же получившей огласку, истории, известно только ему самому. Но однажды из-за любви к халяве он таки по-крупному вляпался в дерьмо.
В те годы в хлебоуборочную пору ответственные работники всех организаций нашего райцентра несли нагрузку как общественные инспекторы ГАИ и дежурили на трассе Павлодар – Омск.
Пост этот был обыкновенным павильоном на манер автобусной остановки, сооруженным лишь для укрытия от непогоды. Ни телефона, ни света, ни отопления в нем не было. Заступавшему на дежурство давали нарукавную повязку и полосатый жезл. Этой атрибутики было достаточно, чтобы тормознуть любую машину, проверить у водителя документы, груз. Вот так в один из сентябрьских дней на пост по графику заступил и наш герой.
Было солнечно и тепло. Медяков сидел на лавочке около будки и лениво курил, провожая взглядом проносившиеся мимо машины.
Но вот к посту стал приближаться молоковоз. «Не мешало бы молочка попить после вчерашнего», – подумал Медяков и, привстав с лавки, сделал отмашку жезлом, приказывая водителю остановиться. Молоковоз плавно притормозил, в желтой цистерне гулко заплескалось содержимое.
– Что везешь? Молоко? – для проформы спросил Медяков у водителя.
– Не, сливки, – охотно ответил шофер. Он не врал – труженики МТФ обычно сепарировали молоко, обрат оставляли для выпойки телятам, а сливки сдавали на местный маслозавод.
– Это хорошо, – обрадовался Медяков. – Постой-ка.
Он сходил в будку и вернулся со стеклянной литровой банкой.
– А ну зачерпни! – приказал Медяков водителю. А тому что, жалко? Лишь бы гаишник не прикапывался.
Он залез на цистерну, открыл люк и, зачерпнув банкой, протянул ее общественному гаишнику. Медяков пригубил. Сливки были холодными и невероятно вкусными. Общественник крякнул и на одном дыхании выпил всю банку. По его болевшим от вчерашнего внутренностям как будто боженька босиком прошелся.
– Ух, как хорошо! – крякнул снова Медяков.
Да, забыл сказать, что в нем весу было центнера полтора. Так что эта баночка для него была как наперсток.
– Набери-ка еще, – велел он водителю. Вторую банку Медяков пил уже обстоятельно.
– Ну я поехал? – нетерпеливо спросил водитель.
Медяков вытер губы и протянул банку водителю в третий раз:
– На, гребани еще раз. Это я с собой возьму. И поезжай.
Приняв полную банку, Медяков шагнул раз, другой к будке… И тут в его чреве что-то заурчало, забормотало. Медяков остановился, сдерживая невыносимую потребность кое-что сделать. Но не сдержался и, прошу прощения, «пустил ветры»… Это Медяков так думал. А на самом деле только что выпитые им два литра свежих сливок одномоментно выплеснулись ему в штаны, прихватив с собой все съеденное и выпитое накануне.
Вот так и стоял наш герой с выпученными от ужаса и отвращения глазами, с банкой сливок в одной руке, с полосатым жезлом в другой и широко, очень широко расставленными ногами. Вниз смотреть Медяков боялся, но и тронуться с места не решался, ощущая ужасный дискомфорт.
Водители проезжающих машин, видя застывшего в столбняке хоть и общественного, но все же инспектора ГАИ, притормаживали и спрашивали, не нужна ли помощь. Но в ответ лишь слышали матернейшие пожелания следовать как можно скорее и дальше.
Наконец, тихо-тихо переставляя ноги, Медяков таки добрался до будки, затем спустился в кювет. Там была приличная лужа, в которой Медяков и совершил необходимые водные процедуры, а также постирался. И еще несколько часов ждал, пока все его пострадавшее белье, подвешенное к кровле будки с тыльной стороны, не просохнет на солнце и ветерке.
Вы думаете, у Медякова с той поры пропала всякая охота к халяве? Как бы не так. Но вот сливки он больше не пил. Совсем.
