Kitobni o'qish: «Марина», sahifa 3

–Ты должна уехать, – тихо сказала Софья Яковлевна и мельком взглянула в лицо девушке.

Она увидела глаза Марины. Этот взгляд будет преследовать её всю жизнь. Столько страха, горя, беспомощности было в нём, что ей на мгновение стало не по себе. Она готова была вырвать билет из рук Марины, разорвать его, броситься к ногам девушки и просить прощения за столь жестокий поступок, но она пересилила себя и молча осталась сидеть на своём месте.

–Когда я должна ехать? – тихим, мёртвым голосом спросила Марина.

– Поезд через два часа, я помогу тебе собраться.

Софья Яковлевна, радуясь возможности двигаться, быстро принесла сумку и стала складывать в неё вещи Марины, которых практически и не было. Она также положила в сумку еды. Всё время, пока Софья Яковлевна собирала вещи, Марина неподвижно стояла посреди комнаты. Ужас собственного положения парализовал её, она была не в состоянии мыслить, как-то проявлять эмоции и, словно каменное изваяние, стояла и смотрела в одну точку, забывая даже моргать. Через полчаса всё было собрано: и документы, и личные вещи девушки.

–Вот ещё что, – вспомнив о самом главном, Софья Яковлевна сбегала в другую комнату и принесла Марине деньги.

– На первое время хватит, – и она сунула часть денег в сумку, часть заставила её убрать в бюстгальтер.

Софья Яковлевна пошла провожать Марину. Та шла следом как собачонка, не проронив ни единого слова. Посадив девушку в нужный вагон, она задержалась на секунду возле неё и тихо произнесла.

– Если сможешь, прости, – развернулась и ушла….

Марине хотелось побежать за ней, броситься в ноги, умолять разрешить остаться, кричать, что она любит Лёню и не представляет своей жизни без него. Что ей страшно! Но она лишь безмолвно стояла, широко открыв глаза, из которых горе лилось через край, и смотрела вслед уходящей женщине.

Пришла проводница и попросила всех занять свои места. Видя беспомощность Марины, она показала ей её место – это была верхняя полка, и помогла даже поднять туда её сумку. Расстелив постель, Марина поднялась к себе и почти сутки не спускалась оттуда.

Лёня с отцом отлично порыбачили и довольные уловом, весёлые вернулись домой. По дороге Лёня ещё умудрился нарвать для Марины букет полевых цветов. У порога их встречала только мама. Она была какая-то странная, и всё время отводила взгляд.

– Мама, а где Марина? – с порога спросил Лёня.

– Марины нет

– А где она? – не унимался Лёня, на время прекратив раздеваться.

– Действительно, Софьюшка, не томи, скажи, где Марина? – обеспокоенно спросил Семён Давидович.

– Не знаю, тут вот она оставила записку, – и женщина, пряча глаза, протянула её сыну.

Лёня, в предчувствии плохого, взял записку из рук матери и молча развернул. В записке было всего несколько слов: «Семён Давидович, Лёнечка, простите, но я должна уйти, так будет лучше». Больше в записке не было ни слова.

– Когда она ушла? Где ты была, почему не помешала?! – Лёня сыпал вопросами. – Её надо вернуть! – и он, как был – в резиновых сапогах, в куртке, выскочил на улицу.

Семён Давидович пристально посмотрел на жену. От него не ускользнул и её какой-то виноватый взгляд, и желание вообще не смотреть в лицо мужа, и её чрезмерная суетливость, да и в записке, девушка не упомянула её имени. Всё это могло означать лишь то, что Софья Яковлевна каким-то образом повинна в исчезновении Марины.

– Софья, – строгим голосом сказал Семён Давидович, – где Марина?

– Не знаю, я была в магазине, прихожу – записка. Я выглянула во двор, никого не увидела, – она неуверенно стала оправдываться.

– Софья, расскажи правду, иначе я подниму на ноги всю милицию, – сурово сказал Семён Давидович, решительно взяв жену за локоть и пройдя вместе с ней на кухню.

Усевшись за стол, он повторил свой вопрос. Софья Яковлевна пыталась обидеться на столь суровое обращение, но видя строгий взгляд мужа, расплакалась и всё рассказала. И что сама купила билет, и что сама же посадила девушку на поезд. Семён Давидович, не перебивая слушал жену, на его лице суровость сменилась негодованием.

– Как ты могла?! Ты же женщина, мать, неужели тебе не было жалко Марину? Ты ведь была свидетельницей её страданий, как же так, Софья. Как ты решилась на такой чудовищный поступок? Страна всё ещё кишит беспризорниками, хулиганами, везде неразбериха, развал. Молодой девушке одной вечером в магазин выйти опасно, не то, что в поездах ездить чёрт знает куда. Что мы скажем сыну, как будем смотреть ему в глаза? Они же любят друг друга.

Женщина, закрыв лицо руками, плакала. Семён Давидович нервно ходил по комнате. Прошло почти двое суток с того времени, когда Марина уехала. Где её искать? Что делать? Он задавал себе эти вопросы, но не знал ответа. Между тем, заговорила Софья Яковлевна.

– Сёмушка, у Марины чистый паспорт, может, всё и обойдётся, устроится как-нибудь, будет работать. Стройка как-никак, обязаны принимать приезжающих, сами же звали. Ты, пожалуйста, только Лёнечке ничего не рассказывай, обойдётся как-нибудь.

– Не знал я, Софья, что ты такая жестокая. Ради заграницы ты предала сына и ту девочку ещё совсем, которая нам доверилась, поверила. Эх ты! – хлопнув дверью, Семён Давидович ушёл в спальню…

Лёня пришёл домой поздно ночью. Убитый горем, не раздеваясь, лёг на кровать. Молодому человеку хотелось одного – умереть, так невыносимо болела душа. Тихонечко в комнату сына вошёл отец. Он молча сел на краешек кровати и тихим голосом заговорил.

– Лёня, я догадываюсь, что ты сейчас представляешь себе самое ужасное, что могло случиться с Мариной. Ты напрасно это делаешь. Я много беседовал с ней и убедился, что она умная, ответственная девушка. Она понимает обстановку в стране, понимает, как надо себя вести, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание. И потом, у неё хороший паспорт. Я думаю, что ничего плохого с ней не случится. Она ушла, это её решение. Ты должен набраться мужества и терпеть.

–Папа, она не могла просто так уйти, мы с ней строили планы о нашем совместном будущем. В восемнадцать лет хотели пожениться. Что-то случилось, кто-то вынудил её уехать. На вокзале её видели. Она уехала. Но кто дал ей денег, своих у неё не было. Я догадываюсь, что это маминых рук дело. По какому праву нашей судьбой распорядились?

– Сынок, я разделяю твоё негодование, но факт остаётся фактом. Надо смириться.

– Папа, что ты говоришь?! Я буду искать Марину, пока не найду. Пусть даже на это мне понадобится целая жизнь.

Лёня изменился до неузнаваемости. Он стал дерзким, можно сказать, даже грубым в отношениях с матерью, несколько раз намеревался уйти из дома, но всякий раз отец терпеливо беседовал с сыном и находил нужные слова, и он оставался. Лёня практически не ел. Он целыми днями либо бродил по городу, либо лежал на кровати, отвернувшись к стене…

Глава 3

Весь первый день, пока ехала в поезде, Марина почти не покидала свою верхнюю полку, разве что в туалет сходить. За это время она многое обдумала. Выросшая без любви, без ласки, она не слишком остро восприняла недоброе поведение Софьи Яковлевны по отношению к себе. Она привыкла к такому. Конечно, тоска по Лёне мучила её, но она гнала мысли о любви прочь. «Я полюбила Лёнечку, Семёна Давидовича, и что из этого вышло? Ровным счётом ничего. Любовь не для меня», – решила Марина и закрыла для себя эту тему. Сейчас её волновал вопрос, как жить дальше. Она до буковки изучила статью, которую с билетом до Красноярска ей всучила мама Лёни. В статье строительство Саяно-Шушенской ГЭС объявлялось всенародной комсомольской стройкой, и молодёжь там ждали с нетерпением. Этот факт облегчал положение и вселял в её душу некоторый оптимизм. Она твёрдо решила для себя, что прежняя жизнь – в постоянном страхе, в ожидании нападения – отныне не для неё. Уж лучше умереть. Два месяца, которые она провела в семье Лёни, открыли ей глаза, показали, что есть совсем иная жизнь – полная радости и любви. Её новый паспорт грел душу и рождал надежду на лучшее будущее, навстречу которому она теперь и ехала.

По дороге в том купе, где ехала Марина, поменялись пассажиры. Одни вышли на какой-то станции, и тут же подсела молодая пара с дочкой лет пяти.

– Девушка, девушка, – до плеча Марины дотронулись. Она обернулась. Внизу стояла молодая женщина.

– Давайте знакомиться. Уже целый день вместе едем, а вы не спускаетесь. Меня зовут Ольга. А это вот мой муж – Сергей.

– Здрастьте.

Марина развернулась всем корпусом, чтобы было видно её лицо и вежливо ответила.

– Здравствуйте. Меня зовут Марина. Я немного приболела, потому и не спускалась.

– Тем более, спускайтесь немедленно. Надо вам горячего чаю попить. У меня и варенье малиновое есть. Спускайтесь немедленно. Серёж, сходи-ка за чаем.

– Да не вопрос.

Под настоятельные уговоры девушки, Марина спустилась с верхней полки.

– А меня зовут Алёнка, – дочка Ольги смело протянула Марине свою маленькую ладошку.

– Очень приятно.

– Ленка, не мешай тёте. Ты, наверное, умываться пойдёшь?

Марина кивнула головой и полезла в сумку за зубной щёткой. Заметив еду в сумке, которую ей завернула мама Лёни, достала и положила на стол.

– А я пока чай организую. Посиди, доченька. Сейчас папа с горячим чаем будет идти. Не крутись под ногами.

Ольга усадила девочку на нижнюю полку, а сама принялась готовить стол. Она достала из сумки кусок сала, курицу, половину которой они с мужем и с дочкой уже съели. Когда Марина вернулась после туалета, вся семья была в сборе, и на столе аппетитно красовалась еда.

– Садись, Маринка. Не стесняйся.

Как ни пыталась Марина отказаться, ей это не удалось, очевидно, её выдали голодные глаза, и Ольга была упорна в своих уговорах. Ничто так не сближает, как совместная трапеза. Ольга была радушной хозяйкой и, не спрашивая, подложила Марине и кусок курицы, и бутерброд со свининой, и пирожок, испечённый Софьей Петровной.

– Ты ешь. Ешь. У нас всё своё, домашнее. Мы с Ростова. Мать Ольги большое хозяйство держит. Свиней, корову. А сам я детдомовский. Ты, похоже, что тоже, раз одна в поездах ездишь, – Сергей охотно разговаривал.

Марина кивнула. Она проголодалась и сейчас ела с удовольствием, но к пирожку не притронулась.

– Мы на стройку. Шушенскую, слыхала про такую? В поезде и ещё есть такие, как мы.

– Как не быть, если поезд в ту сторону едет, – вставила Ольга.

Марина же поперхнулась от услышанного. Такая удача ей даже не снилась. Что нашлись попутчики, и ей есть за кого держаться, вызвало в её сердце сильное волнение. На глаза навернулись слёзы. Чтобы не расплакаться, она откусила большой кусок хлеба и, отсрочив время ответа, взяла себя в руки. Чуть погодя всё же ответила.

– Я тоже туда еду

Она быстро встала и из кармашка сумки достала газету, где рассказывалось про стройку.

– Ну- ка, ну-ка. Про стройку мы лишь по радио слышали, интересно, что о ней пишут. – Сергей взял из рук Марины газету и вслух стал читать.

– Ну вот и хорошо. Вместе будем держаться, – Ольга ободряюще улыбнулась Марине.

Прошла проводница и объявила, что скоро стоянка.

– Сколько стоим? – Ольга спросила на автомате.

– Двадцать минут, – ответила проводница, даже не взглянув на вопрошающего, и пошла дальше по коридору.

– Серёжка, прекращай читать. Никуда твоя газета не денется. Стоим двадцать минут. Пошли, выйдем. Марина, ты как?

– Я не пойду, – она в страхе замотала головой.

–И правильно, – её поддержал Сергей. – Чего тебе не сидится на месте?

– Ну, Сереженька, давай выйдем. Ленку с Мариной оставим. Присмотришь?

– Конечно.

– Видишь, как всё удачно складывается. Мы туда и обратно.

– Я с вами пойду, – закапризничала дочка.

– Мы тебе мороженное купим. Ты только Марину слушайся.

По возвращении они несколько минут выгружали на стол свои покупки. И пирожки с ливером, и мороженое, и недавно сваренную картошечку, посыпанную свежим укропчиком с малосольными огурцами. По возращении застолье продолжилось, и разговоры про стройку – тоже. Марина сидела вместе с ними. Ей не удалось отказаться. На её тарелке появились и картошка, и огурчики. Все ели с удовольствием, настроение было хорошее. Сергей за едой говорил.

–Хочется в чём-то грандиозном поучаствовать, пока молодые. Ведь правда, девчонки?

Не дождавшись ответа, продолжил.

– Я в газете прочёл: когда наша страна объявила о начале строительства Красноярской ГЭС, весь мир усмехнулся. Не просто так, а с презрением. Перегородить мощную полноводную реку Енисей, когда в стране послевоенная разруха, да ещё в том месте, где тайга, холод, бездорожье? Невозможно, сказали они. Фантастика. Небось, замерли в злорадном ожидании, что сдадимся, отступим. Не дождётесь.

Девчонки, как не поучаствовать в таком великом деле, а? Нам повезло, что на наш век такая стройка нашлась. В лепешку разобьёмся, но утрём нос этим злопыхателям. Выходит, война не полностью утвердила их во мнении, что не сдаётся советский человек, а бьётся до победного, – Сергей завёлся.

Видно, стройка его действительно воодушевила, или он по природе был лёгким на подъём, но как бы там ни было, он весь кипел от переполнявшего его энтузиазма.

– Я ведь по специальности водитель. Шофера там во как требуются, – Сергей провёл рукой по макушке.

– Тебе хорошо, а я кондитер, – пожаловалась Ольга.

– Работы всем хватит. Я слышал, там повсеместно обучение проводится. Ведь эта гидроэлектростанция – каких в мире ещё не строили, а значит, опыта практического нет, а так, только в умах знаем, как сделать. На местах будем учиться. Не переживай, Ольга, и тебя научат, без работы не останешься… А ты Марина, тоже, как мы, без комсомольской путёвки?

Она утвердительно махнула головой.

– Сразу после школы? Лицо у тебя – совсем ещё ребёнок.

Марина вновь лишь кивнула.

– Мамка-то как одну отпустила? Ах, да. Я и забыл, что ты детдомовская. Я-то тоже. У Ольги и мама, и бабушка живы. Повезло. …Ну ладно, хватит о грустном. Мы тебя, Маринка, не оставим. За нас держись.

– Хорошо, – Марина впервые за многие часы улыбнулась. Правда, улыбка едва коснулась её губ, но всё равно это был первая добрая новость за последнее время и очень её радовала. У Марины крутилась в голове легенда о собственном прошлом, которую она придумала, лежа сутки на второй полке. История была стандартной для того времени. Сирота, отец погиб на войне, мать за помощь партизанам расстреляли. Соседка приютила, потом отдала в детдом. Из родных никого нет.

Но о прошлом её никто не спрашивал. Сергей как-то обмолвился: «Прошлое – оно прошлое, и нечего за него держаться. Надо думать, о будущем, чтобы оно было светлым и радостным, а для этого есть настоящее, в котором надо жить и с усердием трудиться.» Эти слова особенно пришлись Марине по душе. В её сердце прочно поселилась надежда, что всё будет хорошо. Все разговоры, пока ехали, касались стройки, будущего. Ребята собирались заработать деньги и переехать жить в Москву. Столица Родины притягивала их как магнит.

– Маринка, и ты давай с нами, – Сергей говорил так, словно поездка в Москву намечалась уже на завтра.

Вообще, он был весельчак и говорун, и когда собирались за столом – говорил только он. И фамилия у него была странная – Крайний. Среднего роста, крепкого сложения, с большими руками и добрыми глазами, он всё время был чем-то занят. Если их дочка не спала, то он либо кружил её, словно самолёт, положив девочку на свои ладони, или играл с ней в прятки, бегая по всему вагону. Когда после обеда пассажиры укладывались спать, Серёжа усаживал дочку к себе на колени и читал ей сказку, а когда она засыпала, то уже они, взрослые, усаживались пить чай и мечтать о том светлом будущем, которое, верили они, непременно наступит. Больше всех говорил Серёжа. Его жена Ольга, невысокая толстушка, подперев рукой щеку, с восторгом слушала монологи мужа. Её глаза сияли счастьем.

Марину всегда приглашали, и отказаться было невозможно, но за трапезой она по большей части молчала и просто слушала фантазии Сергея. Сама же последний раз мечтала вместе с Лёней. Тогда мечты касались их двоих. В восемнадцать лет собирались пожениться и, как ни странно, тоже мечтали уехать в Москву. В одночасье всё изменилось, и теперь Лёня для неё потерян, а с ним ушли и мечты. Взамен явилась горькая реальность. Марина училась жить одним днём. Если день был хорошим, то её мечты ограничивались мыслями, что неплохо было бы, чтобы и завтра было таким добрым. А между тем, Сергей продолжал мечтать.

– Поехали с нами, Маринка. Москва – большая стройка, работы много. Обучитесь с Ольгой какой-нибудь строительной профессии – и на стройку. Сами себе дом построите. Какой захотите.

– Так уж прямо какой захотим? – тихонько смеялась Оля.

– Какой захотите. Сейчас наше время пришло. Время молодых. Мы теперь должны доказать, что способны на героический труд. Надо быть достойными наших отцов и дедов, защитивших нашу землю от гада фашиста.

– Может, Марина в институт захочет поступать, – Ольга доброжелательно посмотрела на неё. Марина засмущалась. Совсем не хотелось вступать в разговор, но ей и не пришлось этого делать. Сергей отвечал за неё.

– Да пожалуйста. Всё правильно. Я по радио слышал: тем, кто на стройке проработал, льготы полагаются при поступлении на учёбу.

– Да ну?! – жена хитро посмотрела на мужа.

– Серьёзно. Я не шучу и не выдумываю. На стройку, знаете, как заманивают? К примеру, в дембель на три месяца раньше выходишь, если на стройку едешь. Про квартиры и заработки я вообще молчу. Хотя могли бы так и не стараться. Даже как-то неудобно. Словно начальнику баню идёшь строить. И вот он тебя обхаживает со всех сторон. Саянская ГЭС – это же на благо всей нашей страны, понимать надо. А значит, и касается всех, а не только тех, кто рядом живёт. Наши-то отцы и деды освобождали от фашисткой нечисти всю страну. Представляете, если бы каждый боролся только за свой хутор или город?

Видя, что муж распалился, Ольга ласково поправила его.

– Дорогой, всё ты верно говоришь, но мы не о том, мы о Марине говорили.

– А что Марина? Я просто уверен, что она поступит в институт. Не дрейфь. В случае чего, пойдёшь работать, жить будешь с нами. Соглашайся, Маринка, на Москву.

Девушка не верила своим ушам. Сердце её так сильно билось от волнения, что она даже стала глубже дышать. Марина боялась сказать: «Да!» Ей казалось, что она неправильно поняла Сергея. И только, когда Оля повторила:

– Соглашайся, Маринка.

Она радостно произнесла.

– Спасибо, я согласна.

Так, мечтая, доехали до станции Бугач. За двадцать минут до неё проводница, пройдясь по вагону, громко протрубила.

– Всем, кому на стройку, готовьтесь. Скоро станция Бугач. Выходить на ней.

– Нам на Саяно-Шушенское, которую строят, – Ольга решила всё-таки перестраховаться и назвала конкретно стройку, на которую они ехали.

– Значит, и вам на Бугаче выходить. Там всё объяснят.

Стали в спешном порядке собираться. Вещей особо не было, знали, куда едут, потому собрались вовремя.

Станция Бугач оказалась перевалочным пунктом. Всюду стояли прибывшие вагоны со стройматериалами. Бегали рабочие. К вагонам подъезжали машины, на которые грузили стройматериалы.

– Слышь, брат, куда груз везёте? На ГЭС?

Сергей спросил водителя самосвала.

– Конечная остановка ГЭС и будет. Но когда он туда доберётся, одному Богу известно. Сначала на перевалочную базу, что в Лалетина. Там его будут сплавлять в Дивногорск. Слыхал о таком?

– Нет. Мы только с поезда. Но название красивое. Прямо дух захватывает. Браток, нам бы на стройку. Не подскажешь, как добраться?

– Я, если честно, и сам там не был. Стройка ГЭС как таковая ещё не началась. Пока только стройматериалы завозим. Но я слыхал, что вся администрация находится вроде как в посёлке Майна. Вам туда, – парень указал рукой в сторону остановки. На рейсовом доберётесь. Все туда едут.

– Спасибо. Выручил.

– Да, ладно что там.

Старинный рудничный посёлок Майна, окружённый невысокими горами, покрытыми зелёным лесом, встретил их хорошей солнечной погодой.

– Как красиво.! – Ольга завороженно смотрела на лес, который был совсем рядом.

– Действительно, красиво, а как легко дышится.

– Не задерживаемся, – Сергей потянул жену за рукав.

Они шли по посёлку, не торопясь и не спрашивая прохожих, где находится администрация. Им хотелось самим оглядеться.

Посёлок активно застраивался. Это было заметно. Повсюду стояли новые двухэтажные деревянные дома, под стать сосенкам: такие же стройные и аккуратные. Своими красочными вывесками манили добротные, приземистые и тоже новые магазин и столовая.

Всё вокруг было наполнено духом романтики. Всюду красовались плакаты с изображениями самой ГЭС, которую предстояло построить. Всё вокруг было торжественно и наполняло духом и желанием поучаствовать в великом деле, внести свою толику труда и остаться в памяти потомков, как строитель самой большой гидростанции в мире. В глаза бросились и детский садик, и школа. В посёлке была и своя баня, комбинат бытового обслуживания, и даже часовая мастерская.

– Всё, чтобы строитель ГЭС ни о чём не беспокоился, – восхищённо заметил Сергей. – А вот вам и дирекция ГЭС.

– Шофёры нам позарез нужны, – начальник отдела кадров с улыбкой посмотрел на Сергея. – Будешь работать в самом центре, в сердце стройки, на самосвале МАЗ-525. Жить будешь в посёлке Черёмушки. Вот направление в общежитие. В срочном порядке готовится основа для станционной части плотины. Ходят слухи, что, возможно, сам Юрий Гагарин приедет. Вот отдохнёт от полёта и приедет.

– Что правда, что ли? – удивился Сергей.

– А ты как думал. Наша стройка у всех на слуху. Кто только из знаменитостей у нас не перебывал. Повезло тебе, парень, самого Гагарина, возможно, увидишь. Может даже и рядом ещё постоишь.

– Здорово. Когда приступать к работе?

– Завтра. Я смотрю, ты с семьёй. Сегодня вам один день на обустройство. А завтра на вахту. Вот тебе записка к заведующему общежитием. А ребёнку -направление в садик.

Жене твоей и вот этой красивой барышне, – начальник восхищённо посмотрел на Марину, – я написал направления в учебный центр. Там их определят, куда нужно, где рабочие руки требуются.

Из отдела кадров вышли с направлениями и надеждой в сердце на счастливую жизнь.

Ольгу с Мариной определили в класс к самому опытному маляру их учебного комбината, Нестеренко Марии Петровне. Строгая и требовательная, она быстро взяла девчонок в оборот.

– Вот что я скажу вам, девоньки. Работа наша хлебная, то есть деньги всегда сможете заработать. Страна строится, и штукатуры-маляры нужны везде. Да, вы не ослышались. Я не просто маляр, а штукатур-маляр. Раньше было всё отдельно. Маляры – те, кто красят, штукатуры – те, кто штукатурят и, так сказать, исправляют огрехи строителей, их не всегда красивую кладку замазывают. Сегодня штукатур востребован, как никогда. Я покумекала и решила: почему я должна лишний рубль терять? Ни к чему мне это. Взяла и научилась. Теперь я штукатур-маляр. Все внутренние работы умею делать, а это, сами чувствуете, наверное, другие перспективы открывает. Если хотите, и вас научу, – Мария Петровна озорно посмотрела на девчонок.

И Оля, и Марина радостно закивали. От длинного рубля мало кто откажется. Получив одобрение, мастер строго добавила.

– Но, милые мои. Скажу вам по секрету. Стране нужны не просто штукатуры-маляры, а хорошие специалисты. Только хорошие. Так что учимся прилежно. Сегодня первый день – на обустройство, – проговаривая всё это, и вообще, с самого начала, Мария Петровна почти не сводила взгляда с Марины. Правда, смотрела не враждебно, по-доброму. Словно знакомую встретила и была ей рада.

– Ты, Ольга семейная, в твоём направлении написано. Не подумай там невесть что.

– А что я могу подумать? Вы, Мария Петровна, не мужчина, чтобы мне вас в чём-то подозревать, – Ольга весело рассмеялась.

– Ну, вот и хорошо. Я про своих подопечных должна всё знать, чтобы к каждой свой особый подход найти. Не сочтите меня чересчур любопытной. В отделе кадров знают мою дотошность, и о тех, кого ко мне направляют, сообщают полную информацию: где родился, жил, семейное положение.

– Мария Петровна, вы наверно раньше следователем работали, – хохотушка Ольга весело засмеялась.

– Если только в прошлой жизни. У тебя с мужем отдельная комната в квартире на троих. Коммуналка, одним словом. Ничего, милая. Это всё временно. Квартиры для строителей ГЭС строятся ударными темпами.

Ступай, девонька, в свою комнату. Обустраивайтесь с мужем. Завтра ребёнка в садик, а сама сюда – в учебный центр. Сначала теорию будем изучать. Если всё ясно, можешь идти, а ты, Марина, задержись на пару минут.

Марина пожала плечами: дескать, она не против, торопиться ей некуда. Когда за Ольгой закрылась дверь, Мария Петровна ласково обратилась к девушке.

– Садись, милая, поближе. В ногах правды нет. Садись, садись.

Марина присела на краешек стула, стоящего у двери.

– Сирота ты, милая?

– Да. Детдомовская.

– Мать помнишь?

– Нет. Мать расстреляли за помощь партизанам. Отец на войне погиб.

– Ясно. Ты не нервничай, милая. Что поделать, сейчас у многих такая судьба… После школы сразу на стройку? Что так? Учиться куда-нибудь пойти не пробовала?

– Нет.

– Не беда. Молодая ещё, и выучиться успеешь. Ты из Трубчевска Орловской области, и я оттуда, – Мария Петровна даже не спросила, а сказала утвердительно, словно это у девушки было на лбу написано.

От неожиданности Марина согласно кивнула головой, но насторожилась.

Уж больно пытливая оказалась начальница. Та, похоже, заметила волнение в глазах девушки и прекратила расспросы.

А затем, доброжелательно посмотрев в лицо Марины, добавила.

– У меня к тебе просьба, дорогая. Я буквально на днях получила комнату и… всё руки не доходят до неё. Там ремонт требуется какой-никакой. Ну, обои поклеить, где-то что-то покрасить. Чего тебе в общаге ютиться – комнату на пятерых делить? Пошли ко мне. У меня комната – двадцать квадратов будет. Места достаточно. Я одна живу. Дети мои выросли. Два сына у меня. Они уже взрослые. В Ленинграде. У них своя жизнь. Места нам обеим хватит, и мне не скучно, и с ремонтом подсобишь. Соглашайся.

Мария Петровна сразу заметила, как ожили грустные глаза девушки. Зажглись огнём радости, но тут же потухли. Марина не поверила женщине.

– Вы вправду хотите, чтобы я у вас жила?

Как ни старалась Марина казаться спокойной, у неё это не получилось. После детдома она боялась общежития. Добрые слова женщины растрогали её. На глаза навернулись слёзы.

– Ну, конечно, родная. Правда, честное слово. Чего ты так разволновалась? – Мария Петровна встала со своего места и, подойдя к Марине, обняла её.

– Смотрю, настрадалась ты, милая. Ну, ничего. Всё плохое позади. Петровна тебя в обиду не даст. Верь мне… Пошли, милая, домой. По пути в магазин зайдём, что-нибудь вкусненькое купим. Пошли, родная. Если бы я могла словами передать, как я тебе рада.

По дороге домой зашли в магазин. Ассортимент прилавков удивил Марину. К примеру, сортов рыбы здесь было больше, чем даже в Курске. Они купили сыр, печенье, конфеты.

Мария Петровна занимала большую двадцатиметровую комнату в трёхкомнатной квартире-хрущёвке. Остальные две комнаты занимала семья с маленьким ребёнком. Кухня, туалет с ванной были общими.

Комната оказалась почти пустой. Кроме кровати и стола со стульями, больше ничего и не было. То, что в комнате требовался ремонт, похоже, Мария Петровна соврала. Новенькие обои в мелкий цветочек украшали стены. Подоконники выкрашены в белоснежно-белый цвет. Даже ещё слегка пахло половой краской. Квартира была совсем новая. Марина заметила это, но спрашивать у Марии Петровны ничего не стала. О ремонте разговоров больше не было. Из кладовой хозяйка принесла раскладушку, на стул Марина повесила своё платье, и жизнь в посёлке Майна началась для неё совсем неплохо. О будущем она не загадывала. Сегодня хорошо – и ладно.

Сергей Крайний, муж Ольги, прибыл на стройплощадку уже в семь утра. Ему не терпелось приступить к работе, точнее сказать – не терпелось стать сопричастным к чему-то великому, грандиозному.

Начальство знало, сколь могуче по своей созидающей силе подобное желание, и умело использовало эту тягу. На выполнение грандиозных, невероятно смелых проектов отводились немыслимо короткие сроки. Всё держалось на энтузиазме молодых. Ударный стахановский труд был повсеместным явлением.

Вот и Сергей ночью почти не спал и мешал спать Ольге. Он, всё дожидаясь звонка будильника, несколько раз за ночь подходил и прислушивался, не остановились ли часы. На остановку пришёл на десять минут раньше, опасаясь, что по какой-нибудь причине автобус именно сегодня приедет и, разумеется, уедет раньше времени, положенного по расписанию. А необходимый ему автобус курировал стройку один раз в день. Когда Сергей в волнении спрыгнул с подножки автобуса на конечной остановке, только начинало светать. Ему сразу бросился в глаза длинный барак, который и не располагался близко, но его светящиеся окошки, словно светлячки указывали дорогу. Посмотрев вокруг, Сергей завороженно замер, даже перехватило дыхание. В одном месте могучая река Енисей, казавшаяся необъятной в своей широте, была уже частично перекрыта громадными скалистыми глыбами и, лишившись своей целостности, теперь злобно билась о скалы перекрытия. Почти побеждённая, она не хотела сдаваться. Яростно бросалась своими водами на камни, стараясь их сдвинуть, разрушить, и её не останавливал тот факт, что скалистые обломки, непрерывно выгружаемые МАЗами, словно новые горы, с невероятной скоростью вырастали над ней. Любуясь этим поединком, Сергей до боли в сердце захотел стать гидростроителем. Он завороженно смотрел на реку и понимал, что уже не сможет уехать со стройки, как бы тяжело ни было. Она влюбила в себя и покорила его уже навсегда. Длинными рядами по насыпи поперёк реки тянулись, порой казавшиеся замершими на мгновения, большегрузные машины, экскаваторы, МАЗы. Сергей смотрел на неохватный взглядом объём стройки и восторженно повторял: вот это да. Немного удовлетворив любопытство, поспешил к святящемуся окнами бараку, понимая, что там люди, и должно быть начальство, которое позволит и ему влиться в этот слаженный механизм стройки. Когда он вошёл, то сразу же пошёл на голоса. Открыв дверь, попал в столовую. Она была большая и вмещала в себя сразу человек сто, а может и больше. Парни, девушки весело разговаривая, ели и на него никто не обратил внимания.

– Эй, парень! – донеслось до Сергея

Оглядевшись, заметил мужчину лет так пятидесяти, а может и больше. Он и ещё несколько таких же взрослых сидели за столом, который был ближе всего к входу, хотя находился немного в сторонке, потому и не бросался в глаза. Мужчина, заметив, что Сергей его увидел, махнул рукой, подзывая подойти.