Варвара

К концу обеда Катюшка не выдерживает… Оля нечаянно задевает под столом ее босую ногу. Катюше щекотно, она косится на сестру, и, зажимая рукой рот, заливается ребячьим смехом…

Мать строго цыкает на нее.

– Ты у меня пощеришь зубы!.. Вот погоди, послоняется еще отец без дела около материнского хвоста, так все просмеетесь!

Перед вечером Павел наносит из колодца со двора полную кадку воды, снимает рабочую блузу и одевается, чтобы куда-то идти…

Варвара затеяла в кухне мелкую стирку и с засученными выше локтя рукавами полощет белье в корыте, установленном на сосновый старый, сколоченный гвоздями табурет.

Павел собирается к товарищам. Варвара входит в комнату и, складывая на животе мокрые растертые докрасна руки, говорит:

– Ты куда опять в костюм обрядился?.. Аль обрадовался, что до дирехтора депутатом выбрали? Ка-ак же!.. Новые фасоны объявились, – муж в депутатах форсу задает, а жене не стыдно, небось, босиком на люди выходить?.. Из какой теперь получки башмаки станем покупать? А? Смотри!..

Варвара отдергивает ситцевую полосатую юбку и выставляет вперед ногу…

Едкие и незаслуженно обидные слова тяжело слушать. Павел покорно оглядывает Варвару, – ее прохудившиеся, стоптанные башмаки и по-мужски большую, мозольную ступню ноги…

Горько, что Варвара не понимает того лучшего и светлого, чем скрашивается его неприглядная рабочая жизнь и ради чего он голодает.

Лицо Варвары мелко и часто передергивается от злобы. Она заморенная, измученная и некрасивая, видно, что за время забастовки изболелась душой от забот и нужды… Павел понимает, как трудно ей… Хочется подойти к ней ближе, приласкать ее и объяснить простыми товарищескими словами все, что так ясно ему самому… Но нет сейчас таких слов, которые она поняла бы… Все равно не поймет!.. Надо хитрить, изворачиваться и придумывать какие-нибудь объяснения, чтобы не вызвать новой бури. Павел напрягает ум, перебирает мысленно всякие доводы и ничего подходящего не отыскивает… Приходится говорить правду…

Вкладывая в каждое слово бережность и ласку, он говорит тихо и волнуясь:

– По делу нужно, Варя! На собрание!..

Варвара в сознании своей силы и правоты перед мужем выпрямляется, становится острей, жестче и крикливей.

– Это я тысячу, тысячу раз знаю, что все твои дела нужные! Как же, депутат!.. Дошатаетесь со своими собраниями до того, что еще в тюрьму упрячут… Бессовестные!.. Постыдились бы бога и добрых людей, выдумали какие-то там новые кассы да союзы, – не живется, видишь ты, на готовых местах?.. Не подумал, чего завтра есть будем?..

Долго, с мучительным надрывом, Варвара отчитывает Павла. Он терпеливо слушает. А когда Варвара кончает и исчезает в кухне, – он берет фуражку, робко и нежно прощается с притихшими в углу детьми, бросает грустный взгляд на Варвару, нагнувшуюся перед корытом, и выходит через кухню на грязную, зловонную лестницу, придавленный и сгорбленный, точно несет на плечах многопудовую тяжесть…