Стрелки в Тоскане

– Ладно, дядя, не беспокойся! – сказал Изидоро, пожал старику руку и с благоговением поцеловал драгоценное ружье.

Несколько дней практики, и, пристрелявшись, он овладел великолепным подарком Гарибальди не хуже самого Витторио.

В День Св. Духа дядя и племянник проснулись спозаранок, до петухов, надели коричневые бархатные куртки и голубые шелковые пояса, прицепили к шляпам по два тонких орлиных пера, Изидоро вскинул штуцер на плечо, и пошли в Пистойю, вниз по извилистой горной тропинке, залитой розовым светом утренней зари.

– Эге, дядя Витторио! – кричали старику встречные знакомые, – вы на праздник? А что же вы сегодня без ружья?

– Я нынче стрелять не буду. Баста! Моя пора прошла, надо дать дорогу молодым. Вот племянника веду…

– Изидоро? О, он у нас молодец! Bravo ragazzo!^[8]

После мессы синдако открыл праздник, и выстрелы загремели. От привязанных к шестам петухов только клочья полетели; голуби, заготовленные для садки, не успевали взлетать, как уже падали мертвыми; синдако швырял в воздух голубиные и вороньи яйца, а два удалые фьезолинца^[9] почти без промаха били их на лету. Изидоро тоже отличился: на большом куске полотна, натянутом на раму, он пулями наметил правильный круг и пересек его диаметр. Наконец дошло дело и до шарика. Фьезолинцы – оба спасовали, Микеле Сбольджи, флорентиец, тоже, два стрелка из Сьенны промахнулись один за другим, при громком смехе толпы. Наконец прицелился Изидоро. Он был серьезен и бледен, а глаза так и сверкали.

Грянул выстрел, – пуля пошла гулять в пространстве, а шарик крутился как ни в чем не бывало. Изидора даже шеста не зацепил, что удалось его предшественнику Сбольджи. Смех публики озлил Изидоро. Он повел вокруг себя свирепым взором и гневно кинул на земь свой гарибальдийский штуцер.

– Дрянное ружьишко! – завопил он.

– Ты лжешь, щенок! – громовым голосом ответил ему из толпы старый Витторио и, растолкав локтями соседей, в два прыжка очутился возле племянника. Губы его дрожали, глаза сыпали молнии, усы встопорщились, – он был страшен. Подняв с земли свое так жестоко оскорбленное ружье, он быстро зарядил штуцер, приложился и выстрелил, почти не целя: шарика – как не бывало.

Толпа разразилась неистовыми рукоплесканиями и криками восторга. Старика потащили было под руки к судейской трибуне за призом, но он вырвался.