Шоссе Энтузиастов. Дорога великих свершений

От Варвары до Георгия

Варварка прочно удерживает первенство среди улиц Москвы по числу культовых сооружений – как в абсолютном зачете, так и по плотности на один километр. На недлинной – около полукилометра – улице целых пять церквей, не считая отдельно стоящей колокольни. В среднем – один храм на каждую сотню метров.

Своим прекрасным состоянием, более или менее близким к первозданному, эти свидетели московской старины обязаны все той же «России». Расчистка трущоб Зарядья раскрыла памятники, освободив их от закрывавших поздних сооружений, а обильное финансирование, отпущенное на приведение в порядок окрестностей строившейся гостиницы, обеспечило проведение комплексных реставрационных работ.

Правую сторону улицы открывает церковь Варвары, на которой красуется табличка с цифрой 2. Однако всего сто лет назад храм числился не под вторым, а под двадцать вторым номером! Это значит, что улица в те времена была длиннее на целых десять владений! Пестрый конгломерат покрывавших их разномастных и заметно обветшавших строений снесли в 1937 году, когда расчищали подъезды к сооружавшемуся новому Москворецкому мосту. На месте плотно застроенного квартала возникло открытое пространство, именуемое ныне Васильевским спуском.

Именно благодаря этому сносу церковь Варвары оказалась первой на посвященной ей улице. Храм, выстроенный по проекту P. P. Казакова в 1796–1804 годах на средства майора И. И. Барышникова и московского купца Н. А. Смагина, представляет собой отличный образец архитектуры зрелого классицизма. Ее поставленный на высокий подклет объем завершен купольной ротондой с барабаном и главой. Традиционные алтарные апсиды отсутствуют, вместо них плоский восточный фасад завершается треугольным фронтоном, подобным тем, что установлены над коринфскими портиками северного и южного фасадов. Менее интересна двухъярусная колокольня суховатых ампирных форм. Ее пристроили к храму в 1820-х годах по проекту А. Г. Григорьева. В советское время верхний ярус колокольни разрушили, но в 1967 году при реставрации восстановили. Под существующим строением сохранился белокаменный подклет более древнего храма, возведенного на этом месте в 1514 году зодчим Алевизом Новым – автором Архангельского собора в Московском Кремле.

Церковь Варвары. 1796–1804 гг. Фото 1880-х гг.

С Варварской церковью соседствует более древний храм – Максима Блаженного, выстроенный в 1698–1699 годах. Это было время расцвета нарышкинского барокко – стиля яркого, пышного и нарядного. Но неизвестные строители предпочли архаичные формы, типичные для московского храма середины XVIII столетия.

Церковь Максима Блаженного. 1698–1699 гг. Фото 1880-х гг.

Под № 8 на Варварке числится целый комплекс культовых сооружений – бывший Знаменский монастырь. Основанный около 1630 года, он полностью выгорел в 1668 году. После этого и начал складываться дошедший до нас архитектурный ансамбль. Его центром является пятиглавый кубовидный собор. Сохранившаяся подрядная запись на строительство донесла до нас имена строителей – костромичей Федора Григорьева и Григория Анисимова. Первый из них именуется «каменных дел подмастерьем», очевидно, именно ему принадлежал замысел храма. Строительство шло довольно долго – с 1679 по 1884 год. Возможно, сказался сложный рельеф, потребовавший устройства фундамента на дубовых сваях. В нижнем ярусе собора размещались теплая зимняя церковь Афанасия Афонского и обширная трапезная. На втором этаже – летняя холодная церковь Богородицы Знамения с галереями-папертями с западной и северной сторон и ризницей.

С юго-запада к собору примыкала шатровая колокольня, с северо-запада – открытая каменная лестница. Колокольня и лестница разобраны в конце XVIII в. Многочисленные пожары и возобновления после них привели к большим изменениям в облике собора. В конце XVIII века разобрали колокольню и лестницу. Роспись интерьеров переделывалась в 1740 году и в 1782–1783 годах.

В 1967 году реставраторы постарались придать храму облик, близкий к сложившемуся на 1684 год. В какой степени им это удалось, проверить вряд ли когда-нибудь удастся.

Вторым элементом монастырского комплекса является Братский корпус, проще говоря, монашеские кельи. Жилых построек конца XVII века сохранилось меньше, чем храмов, а потому это скучное и монотонное на вид сооружение вызвало особое внимание реставраторов. Выяснилось, что корпус сохранил многие элементы русской жилой архитектуры, которые безвозвратно утрачены в других аналогичных постройках, например, узкие внутристенные лестницы, устройства для топки печей, выходы во двор.

Строили корпус в 1676–1678 годах те же мастера – Федор Григорьев и Григорий Анисимов. В 1721 году здание подверглось первой перестройке, затем к нему пристраивались новые объемы. В ходе реставрационных работ, проведенных архитекторами И. Казакевичем и Е. Жаворонковой, они были удалены.

Еще два сооружения – колокольня и кельи – до сноса гостиницы «Россия» отделялись от собора пандусом подъезда к ее северному входу. Несмотря на то что их сооружение относится к концу XVIII века, они органично вошли в архитектурный ансамбль монастыря. Колокольня была возведена в 1784–1789 годах на основании стоявшей здесь церкви Иакова. Большая арка в нижнем ярусе служила парадным въездом в монастырь.

Собор Знаменского монастыря. Фото 1880-х гг.

Пожалуй, среди старинных зданий Варварки наиболее любопытен дом № 10, известный под названиями «палат бояр Романовых», «палат на верхних погребах» или просто «палат XVI–XVII веков». Здесь и в самом деле давным-давно располагался обширный двор боярского рода, давшего начало царствовавшей более трех веков династии Романовых. Дом № 10 – единственная сохранившаяся с тех времен постройка. Однако интересен он даже не этим, а как один из первых в России примеров научного подхода к реставрации древних памятников зодчества.

В середине XIX века император Александр II проявил интерес к старинному родовому гнезду Романовых. Именно тогда и обратили внимание на неуклюжее сооружение на территории Знаменского монастыря. В 1856 году заведующий Государственным древлехранилищем М. А. Оболенский поручил архитекторам Ф. Ф. Рихтеру и А. А. Мартынову изучить его и составить план с обозначением старинных и более поздних частей. Выполнив поручение, зодчие пришли к выводу, что под позднейшими наслоениями скрывается первоначальная постройка, сохранившая черты, по которым можно было воссоздать ее исходный облик.

Представили архитекторы и эскизные проекты реставрации, дав при этом некоторую волю своей фантазии. В результате проекты заметно отличались друг от друга. Специально созданная Ученая комиссия по возобновлению дома бояр Романовых выбрала работу Ф. Ф. Рихтера. В 1857 году он приступил к разборке поздних пристроек. В ходе разборки были сделаны открытия, дававшие совершенно иное представление не только об отделке, но и об общей композиции палат.

К чести архитектора, он не стал держаться за свои первоначальные наброски, а представил на утверждение новый проект, составленный уже на основании анализа вновь открытых данных, тщательно зафиксированных на чертежах. Тем самым Рихтер впервые в России осуществил три стадии научной реставрации – исходный, приблизительный проект, натурные исследования и окончательный проект.

Такой же тщательности он придерживался и при производстве работ. Он стал одним из первых реставраторов, маркировавших, выделявших восстанавливаемые элементы. Там, где накопленных данных не хватало для определения первоначального вида той или иной детали, архитектор восстанавливал ее по аналогии с другими сохранившимися древними зданиями.

Но поступиться принципами все же пришлось. Высокое официальное назначение реставрируемого здания (как-никак родовое гнездо царствующего дома!) заставило Рихтера снабдить древние палаты нарядным верхним теремком, пышным крыльцом и кровлей, не имеющей никакого отношения к скромной древней постройке. В качестве образцов зодчий использовал деревянный Коломенский дворец, известный по рисункам Кваренги, Красное крыльцо в Кремле, Грановитую палату^[14]. Кстати, именно деревянная надстройка Рихтера доставила наибольшие проблемы реставраторам 70-х годов XX столетия И. Казакевичу и Е. Жаворонковой. Пришлось заменять прогнившие балки перекрытий. Их подвесили к двум новым металлическим прогонам^[15].

Никакого отношения к истории постройки не имела отделка интерьеров. Каждому помещению Рихтер в произвольном порядке присвоил определенную функцию, отраженную в названии, и оформление выполнялось в соответствии с ними. Таким образом, «палаты бояр Романовых» стали, с одной стороны, лучшим в России тех лет образцом научного подхода к реставрации, а с другой – известнейшим примером строительства никогда не существовавшего, совершенно фантастического «древнего» здания, составленного из разновременных частей – погребов и других хозяйственных помещений боярского двора XV–XVI веков и чисто музейных надстроек XIX столетия.

То же можно сказать и о другом древнейшем сооружении Варварки – доме № 4а. Когда при строительстве гостиницы «Россия» было решено провести комплексную реставрацию архитектурных окрестных памятников, рядом с храмом Максима торчало четырехэтажное здание, внешний облик которого вряд ли мог вызвать восторг. С улицы, куда оно выходило (из-за перепада рельефа) тремя верхними этажами, выглядело еще относительно прилично, главный фасад был оформлен в духе модерна эрихсоновского пошиба. Но вот со двора… Корявые стены, редкие окна со следами небрежной растески. При советской власти несуразному, но большому и капитальному дому нашли подходящее применение. С 1949 по 1966 год в нем размещалась Библиотека иностранной литературы.

Вид улицы Варварки. Между храмами Максима и Варвары виден фасад, скрывающий за собой древние палаты Старого Английского двора. Фото около 1900 г.

При входе в сей храм зарубежного искусства сразу бросалась в глаза потрясающая толщина стен нижнего этажа, характерная для московских каменных построек XVI–XVII веков. Естественно, это не могло не привлечь внимания реставраторов. Проведенные исследования позволили установить, что в основе уродливой постройки находятся древние палаты. Каменщики средневековой Москвы возводили постройки с огромным запасом прочности, и это позволило старым стенам пережить многочисленные перестройки и надстройки, которыми на протяжении XVIII–XX веков сменяющиеся владельцы-купцы уродовали шедевр древнерусского зодчества. В результате бурной строительной деятельности к началу XX века палаты потеряли свой изначальный вид. Но реставраторы рассмотрели за поздними наслоениями древние конструкции и установили, что в основе унылого четырехэтажного дома лежат двухэтажные палаты Старого Английского двора. В 1556 году царь Иван Грозный пожаловал их английским купцам и дипломатам для устройства торгового представительства. Однако выстроены палаты были раньше, по заказу их первого владельца Ивана Бобрищева.

Вплотную заняться палатами дало возможность строительство гостиницы «Россия». В комплексе с ним решались и вопросы приведения в порядок наиболее интересных элементов застройки четной стороны Варварки. Реставрационным работам предшествовало тщательное изучение объектов.

На основе собранных в ходе исследований данных в 1970–1972 годах палатам возвратили облик, который они могли бы иметь (по представлениям авторов проекта реставрации И. И. Казакевича, Е. П. Жаворонковой) во времена Ивана Грозного. Были восстановлены растесанные в более позднее время оконные и дверные проемы. Там, где не удавалось собрать данные о первоначальных формах, сохранялись поздние перестройки^[16]. В виде, близком к первоначальному, удалось восстановить только западный и часть северного фасада. Кровля, от которой не сохранилось ничего, была выполнена на основе старинных изображений. В результате палаты Старого Английского двора получили облик, который не имели ни в один из периодов своей истории – и это при тщательном и вполне научном подходе реставраторов к своей работе!

Церковь Георгия на Псковской горке. 1658 г. Фото 1880-х гг.

Небольшая, но очень нарядная пятиглавая церковь Георгия на Псковской горке (дом № 12) завершает ряд церквей на правой стороне улицы. Живописность построенному в 1658 году храму придают рельефный кирпичный декор, покрывающий всю плоскость фасадов, ярко-голубые с золотыми звездами боковые купола. Колокольня, соединенная переходом с трапезной, выстроена в 1818 году. Ее неизвестный автор постарался согласовать ее с храмом и с этой целью прибег к использованию ложноготических форм. Уж такими были представления о древнерусской архитектуре. Как ни странно, получилось удачно. Причудливые формы колокольни неплохо сочетаются с яркой пестротой основного объема храма.

Церковь Климента, папы римского, на Варварке. 1741 г. Фото 1880-х гг.

Единственной культовой постройкой на улице Разина, которую обошли реставрационные работы 60-х годов, стала церковь Климента, папы римского (дом № 15). Ее основной объем с престолом Рождества Иоанна Предтечи был выстроен в 1741 году и представлял собой скромный посадский храм в стиле провинциального барокко. Главным украшением высокого четверика служили нарядные наличники. В 1822 году с северной стороны был пристроен обширный придел Климента, давший название всему храму. Ампирные формы придела, обращенного внутрь квартала, практически не были видны с улицы. По-видимому, из-за не слишком высокого художественного значения храм остался обезглавленным, со срубленным декором, когда его более счастливые соседи засияли своим обновленным великолепием. Реставрация Климентовской церкви была осуществлена лишь в самом конце XX века.

«Гораздо Средние ряды»

Если четная сторона Варварки была почти полностью посвящена Христу, то на левой, нечетной безраздельно господствовал его антипод – Мамона. Фронт застройки составляли внушительные здания всевозможных торговых рядов, торговых домов, банков и прочих подобных заведений. Причем так повелось с глубокой древности. Еще по распоряжению Ивана III с территории перед въездом в тогдашний город, то есть в нынешний Кремль, были убраны все строения и расчищена свободная площадка. Государь исходил из чисто военных соображений – открытая местность препятствовала скрытному приближению врага к городским стенам. Но вражеские нашествия на Москву случались не слишком часто, а в мирное время пустующая площадь превратилась в стихийный базар. Поскольку возводить лавки там было запрещено, то торговля велась с рук, возов, скамеек, из шалашей и кадушек. Постепенно усилиями городских властей торжище удалось подчинить установленным правилам, а затем и окончательно упорядочить, рассортировав торговцев в соответствии с их специализацией. В окрестностях Красной площади возникли ряды на все вкусы – Сапожный, Скобяной, Яблочный, Рыбный, Белильный (в нем торговали отнюдь не красками, а косметикой для средневековых модниц), Масляный, Игольный, Кружевной, Шелковый, Седельный и даже Зольный! Зола в древней Москве также составляла предмет торговли.

Номенклатура рядов, составленных из деревянных лавок, постоянно менялась, в отдельные годы их насчитывалось около двухсот!

В конце XVI века появились первые каменные торговые ряды, выстроенные на месте нынешнего ГУМа. В соответствии со своим положением на рельефе, они именовались Верхними. В дальнейшем аналогичные каменные здания – Средние и Нижние ряды – поднялись и по сторонам Варварки.

Древние постройки служили москвичам очень долго. Не любили наши экономные предки сносить капитальные каменные здания. Но всему рано или поздно приходит конец, и во второй половине XIX века стала очевидной необходимость полной замены окончательно обветшавших и совершенно непригодных для нормальной торговли Верхних рядов.

В соответствии с пословицей, что русские долго запрягают, но быстро ездят, предшествующий перестройке организационный период затянулся на двадцать лет. Зато собственно снос старых рядов и возведение на их месте новых велись очень быстро под управлением представительной комиссии, председателем которой состоял известный московский предприниматель А. Г. Кольчугин. Все работы были завершены в течение 1890–1893 годов. Выстроенные по проекту петербургского архитектора А. Н. Померанцева, выигравшего проведенный в 1888 году конкурс, Верхние ряды (ныне ГУМ) если и не попали в число архитектурных шедевров, неплохо вписались в ансамбль Красной площади и стали образцом для зданий подобного назначения.

В самом конце XIX века дошла очередь и до Средних торговых рядов. Их снесли до основания, и на расчищенной площадке началось строительство комплекса для оптовой торговли. Строительную комиссию возглавлял все тот же А. Г. Кольчугин, а разработка проекта без всякого конкурса была поручена Р. И. Клейну, в то время далеко не самому известному из московских зодчих. Для большей части архитектурной общественности это оказалось неожиданностью, но лица, знакомые с закулисными играми московского бизнеса, вовсе не были удивлены. Дело в том, что Роман Иванович уже несколько лет играл роль своего рода архитектора для услуг при Кольчугине. Именно в таком качестве, но прикрываясь маской «независимого эксперта», он отчаянно защищал своего патрона на громком процессе о разрушении дома Московского купеческого общества на Кузнецком Мосту (там Кольчугин также возглавлял строительную комиссию). Затем настала очередь Верхних торговых рядов. Строительную комиссию вновь возглавил Кольчугин, но объявленный конкурс на лучший проект выиграл петербуржец А. Н. Померанцев. Клейну пришлось довольствоваться ролью неофициального инспектора, освещавшего Кольчугину ход работ.

Именно в награду за сии выдающиеся заслуги он и получил выгоднейший заказ на проектирование Средних рядов. Для успокоения взбудораженных зодчих, многие из которых могли рассчитывать на успех в случае объявления конкурса, было наскоро состряпано официальное объяснение – Клейн, дескать, хорошо показал себя на предшествующем конкурсе, завоевав там вторую премию. Натянутость подобного толкования была слишком очевидной, но с московскими купцами спорить не приходилось. Пришлось довольствоваться и этим.

Свою способность подлаживаться к людям, от которых зависело получение заказов, Клейн проявлял неоднократно. Так, с треском проиграв конкурс на проект Музея изящных искусств (всего пятое место), он через посредство инициатора всей затеи И. В. Цветаева получил доступ к правлению Московского университета, выступавшего в роли заказчика. В результате престижнейший заказ достался не победителям творческого состязания, а пронырливому неудачнику, что буквально повергло в шок все московское архитектурное сообщество. А поскольку собственный проект Клейна никуда не годился, он беззастенчиво позаимствовал наработки своего более удачливого конкурента П. С. Бойцова, внеся в его проект лишь небольшие изменения.

Подобные истории повторялись и в дальнейшем^[17]. После Кольчугина Клейн поступил в услужение в компанию «Вогау», к которой перешел бывший Кольчугинский медеплавильный завод. Своеобразный, отнюдь не архитектурный талант Клейна удивительно удачно, в вежливой форме сумел охарактеризовать все тот же И. В. Цветаев: «Вы, Роман Иванович, обладаете удивительным даром очаровывать сердца крупных людей Москвы»^[18].

К сожалению, способности Клейна как архитектора далеко уступали его таланту проныры. Это с полной отчетливостью проявилось при строительстве Средних торговых рядов. Конечно, стоявшая перед проектировщиком задача была весьма неблагодарной. Торговый комплекс, сложный сам по себе, предстояло разместить на участке неправильной формы, с неудобным рельефом. Перепад высот в крайних точках составлял более десяти метров. Все же более способный архитектор наверняка смог бы найти приемлемое решение, как-то обыграть вынужденную ступенчатость силуэта здания. Деятельность же Клейна завершилась полным провалом. Даже в сравнении с не слишком блещущими архитектурными достоинствами Верхними рядами здание Средних воспринимается как откровенная серость.

Больше всего оно напоминает огромный сундук, для приличия облепленный узорами все в том же «русском» стиле. Шатер пузатой башенки, установленной автором проекта Р. И. Клейном в надежде оживить силуэт, воспринимается как крышка, а остальные детали декора настолько мелки и насажены столь часто, что уже с небольшого расстояния сплываются в одно затягивающее все стены пятно, где не на чем остановиться глазу. В полной мере проявилась беспомощность зодчего в борьбе все с тем же крутым перепадом рельефа. Ни с выгодой использовать, ни просто замаскировать этот перепад Клейн не сумел. К основному, верхнему корпусу он попросту прилепил второй, который оказался настолько ниже по склону, что его крыша кажется лежащей чуть ли не на одном уровне с Красной площадью. Вид получился не из приятных. Также не удалось архитектору решение изгиба на главном, западном фасаде комплекса. Фактически работа Клейна свелась к обстройке периметра участка механически прилепленными друг к другу корпусами.

Причем и тут он умудрился напортить. По его собственному признанию, на стыке корпусов не сошлись какие-то «междуэтажные пояски», причем на целых полтора аршина, то есть на метр! Чтобы устранить нестыковку, один из корпусов пришлось поднять на те же полтора аршина, что вызвало перерасход относительно сметы на 50 тысяч рублей^[19]. Возник небольшой скандальчик, завязалась газетная склока, несколько членов строительной комиссии отказались санкционировать увеличение сметы. Однако Кольчугин сумел отстоять своего «присяжного зодчего».

Но стоило Кольчугину отойти от дел, как недостатки нового комплекса выплыли наружу. Его облик стал вызывать недовольство (вполне понятное) хозяев, и в 1912 году они решили переделать фасад по проекту другого зодчего. Но мировая война сняла вопрос с повестки дня. Пожалуй, единственным достоинством клейновского творения можно признать его градостроительную функцию. Средние ряды завершают формирование восточного фронта Красной площади и, не привлекая внимания, служат нейтральным, серым фоном для ее выдающихся памятников.

В организации же торговли Средние ряды представляли шаг вперед по сравнению с Верхними. Главный корпус охватывал по периметру весь квартал и образовывал обширный двор, середину которого занимали еще четыре корпуса поменьше. Подвалы и первые этажи отводились под оптовые склады и магазины, а верхние этажи занимались конторами торговцев. Во двор вели два просторных проезда из Хрустального переулка и один с Москворецкой улицы. Техническое оснащение включало центральное отопление, вентиляцию, грузовые лифты. В годы советской власти комплекс занимало военное ведомство, а в 2000 году в нем вдруг решили создать гостиничный комплекс. Из высоких замыслов, конечно, ничего не вышло, зато под шумок в начале 2007 года снесли четыре внутренних корпуса.

Напротив Средних, на южной стороне Варварки, располагались Нижние торговые ряды. Они представляли собой ряды двухэтажных лавочек, тянувшихся вдоль двух проходов. По старой памяти ряды именовались Шерстяным, Медовым, Юхотным, Сафьянным. После пожара 1812 года знаменитый зодчий О. И. Бове оформил фасады традиционным способом – высокими аркадами. В начале XX столетия сильно обветшавшее и не отвечавшее требованиям времени сооружение собирались перестроить, но до этого дело так и не дошло.

В 1937 году началось строительство нового Москворецкого моста, и заслонявшие подходы к нему Нижние ряды были снесены.