Умозрение философии

Танго Декстера

Пам-пам-пам.

Мир безмежен и сложен,

Он из всякого сложен,

Но по части, по большей

Сложен он из дерьма.

Где же тот архитектор,

Указующий вектор

Чей направлен на пользу,

Тот, кто свет, а не тьма?

Пам-пам.

Все маньяки Майами

В телевизоре с нами,

Декстер Морган по праву

Их маньячечный бог.

И валькирий Вальгаллы

Будет, видимо, мало,

Чтоб безумцев отправить

За небесный чертог.

Цыплята табака. Пам-пам.

     * * *

Он, путаясь в мыслях лукавых,

Что мозг словно мыши изгрызли,

Казался правее всех правых —

Не в политическом смысле.

Он просто всегда был уверен

В своей правоте бесконечной

И бесконечно был верен

Самовлюблённости вечной.

Но глупо всегда быть правым —

Во всех найправейших смыслах —

Всегда подчиняться уставам,

Не путаться в сложных числах.

Моя правота попроще,

И в ней вы не сомневайтесь.

Но сами быть правыми, в общем,

            Старайтесь.

     * * *

Будто центр Вселенной нашей,

         Где размякли мы, —

Плед, что нитями украшен

         Тонкой бахромы;

Кресло мягкое, качалка;

         Тёплый, нежный свет…

Где-то подвизалась жалко

         Суета сует —

Только нам в уюте пледа

         Кажется пустой

Даже мысль, что в мире где-то

         Тщатся суетой.

Ода шестой палате

Сидельцы палаты шесть

Съезжают в восьмую палату.

Они, это стоит учесть,

Отнюдь переезду не рады.

Ведь старой палатой всегда

Они с давних лет гордились,

А эта – восьмая – не та,

В ней гневом заменится милость.

Тем парням из комнаты шесть

Дозволено было много:

Их выходок резвая жесть

Оценивалась не строго.

А вот в неуютной восьмой,

Где кнут пересилит пряник,

Свербящий их дух бунтовской —

Шестипалатный – завянет.

Придётся скорее всего

Подкопом вгрызаться в землю

И замышлять плутовство,

Пока санитары дремлют:

Иль просто устроить обмен

Дверных номерков. Что, кстати,

(Всяк верующий блажен)

Едва ли сегодня прокатит.

Им стоило б переписать

Известный сюжет рассказа,

Где Чехов осмелился дать

Шестипалатникам «мазу».

Читатель же молодой

И классику не читает,

О свойствах палаты шестой

Навряд ли что-либо знает.

И можно подсунуть ему,

Читателю, версию проще:

Мол, это в восьмой по уму

Витийствуют буйные гости.

Но автору кажется, что

Здесь дело не по фэншую:

Надеется, знать, кое-кто

Палату занять шестую.

Старых сидельцев прогнать,

А новым хитро и ловко

За денюжку выдавать

В шестую палату путёвки.

Ведь это известно всем:

Коль ты из шестой палаты,

Сухим из любых проблем

Выберешься всегда ты.

Но если болеть за всех,

Кто рвётся в палату шестую,

И новых безумцев и тех,

Кто раньше там жил втихую?

Представьте, решение есть:

Им стоит, воздав по вере,

Развешивать циферки «шесть»

На все доступные двери.

     * * *

Трудно представить, что там ничего

Нет,

Если идёт отовсюду его

Свет.

Даже оттуда, где мы ожидали

Мглу,

Где, как нам казалось, мы потакали

Злу.

Замков не строя, но старые срубы

Мша,

Мы ожидаем, не одолеет ли трубы

Ржа.

Сами готовы осилить позднее

Тьму.

Верим, надеемся, молимся, но… не е-

му.

Мы не гиганты, но всё-таки и не

Тля.

Макси-Вселенная есть, есть и мини-

Я.

Это так важно видеть его

Свет.

Трудно представить, что там ничего

Нет.

Баллада о четверти часа

За четверть ча́са до полуночи

Карета снова стала тыквою.

Беда!

Но Золушка— не дурочка,

К подобным казусам привыкшая.

Карета что!

Осталась Золушка

Пред принцем…

Нет, увы, не голая,

А в старом, грязном платье,

вволюшку

Испачканном золою цвёлою.

Ошиблась фея!

Староватая,

Она в деменционном бремени

Порою не дружила с датами,

Теряя как бы нити времени.

Неужто, девушки,

возропщите

На фей оплошности голимые?

Для них ведь четверть часа,

в общем-то,

Мгновенья мало различимые.

Вот Золушка и не обиделась,

Смекнув,

что тыкву съест за ужином.

Пусть принц считает-де,

привиделось

Ему явленье девы суженой.

И девушка,

теряя туфельки,

Золою с платья и передника

Грязня полы,

умчалась в сумерки

Вон от неумного наследника.

Принц только охнул озадаченно,

Помялся,

выглянул в парадную…

Ведь он считал,

у них всё схвачено,

А тут неясности досадные:

Куда исчезла та красавица?

Откуда замарашка сверзилась?

Как с удивленьем принцу справиться?

Неужто это всё пригрезилось?

«Сынок!» —

его папаша вылетел

И голосом Эраста Гарина

Пред шумным балом тупо выставил

Афронт сыночка с визгом жареным.

Принц лишь поёжился,

досадуя.

«Папаня —

прошипел нервически, —

К чему истерика треклятая?

Всё выглядит не так трагически».

Присутствующие опечалились:

Король кричал,

грозился пальчиком;

Принц покраснел,

а люди пялились

На застеснявшегося мальчика.

          N.B.

          Всегда в подобных сказках в фокусе

          Несчастия простушек-Золушек.

          Сексизм,

          во всей его убогости,

          Тогда вбил в сказку первый колышек.

          К тому ж, поди,

          герои повести

          С рожденья были не негроиды —

          Расизм на сказочников совести,

          Его от общества не скроете.

Так чем закончилась история?

Искал ли принц деви́цу странную,

Бежавшую за территорию

Дворца во тьму благоуханную?

Нет, не искал.

Увы, с грязнулями

Их племя принцево не во́дится.

К ним принцы лезут с поцелуями

Лишь на безрыбье и безводице.

Вот и выходит,

платье бальное

Да пред передником испачканным —

Есть преимущество реальное,

Как королевны пред проста́чками.

Ошибка в четверть часа вроде бы

В пространстве Золушку отбросила

Из поднебесья в мир юродивый,

Из ванны —

в простенькое озеро.

Ах, фея,

как своей ошибкою

Ты подло Золушку подставила,

Пред принцем выставив паршивкою,

Волшбой меняющую правила.

Была звездою бала —

выперлась

В золой испачканном переднике,

Как высморкалась и не вытерлась

Перед разнеженным наследником.

А фея со своей деменцией

Проблемы даже не заметила,

Она витала по инерции

В фантасмагориях и бредила.

Вы часто ль баги замечаете

Чужие – явные и мнимые?

Для фей же четверть часа,

знаете,

Мгновенья мало различимые.

     * * *

Я в лабиринт местный

Вгоню своего Минотавра.

Остановлюсь пред бездной,

Присяду под сенью лавра.

Знаю, венок терновый

Мне отнюдь не по чести.

Сменю его на лавро́вый —

Мне он больше уместен.

Где-то в Мессинском проливе между Сицилией и Калабрией примерно в начале XII века до н.э.

Одиссей сын Лаэрта

Меж Сциллой и Харибдою – неплохо,

Пока надежда мой питает дух.

Вода бурлит, вскипает суматоха

От вида этих чудищ-потаскух.

Ну, да – страшны! Ну, да – многоголовы!

И да – меж ними можно не пройти!

Бьёт через край по жилам нездоровым

Адреналина с кровью ассорти.

Меч наголо, пусть разум возбуждённый

Ещё зовёт корабль развернуть.

Но хрен им в глотку, чудищам зловонным,

Идём в атаку, в лоб, а там уж будь,

Как…

Одна из голов Сциллы, дочери Форкиса (с сожалением)

Опять плывут, упорные созданья!

Им нечем что ли там себя занять?

Нам не дают красоты мирозданья

Спокойно и неспешно созерцать.

Я только в суть экзистенциализма,

Мне показалось, начала вникать,

А тут они! И путанные мысли

Опять придётся в кучу собирать.

Опять придётся рыться в манускриптах,

Дышать их пылью древней допоздна…

Пристукни-ка их ты, сестра Харибда,

Особенно того вон крикуна.

Харибда, дочь Посейдона

Ну, всё, крикун! Теперь тебе хана!

     * * *

Архимедов создал Бог не затем ли,

Чтоб могли они шутя двигать горы?

Вот и дали ему точку опоры,

Говорят, давай, двигай Землю.

Он же, весь эстет из эстетов,

Кто умеет двигать больше словами,

Говорит, мы не из тех Архимедов,

Нужно двигать, двигайте сами.

     * * *

Жизнь – штука и без того наворочено сложная,

Не нужно её дополнительно закручивать и усугублять,

Деля на части заведомо правдивые и заведомо ложные,

Она едина в желании выёживаться и удивлять.

Бабочка, мчащаяся постоянно по идиотскому кругу,

Не проживёт дольше бабочки, мечущейся туда и сюда.

Отделение кем-то для вас добра от зла – это не услуга,

Это подталкивание к бездне.

                                         Если вы поняли это, вам не туда.