РИММА НУЖДЕНКО, литературный критик (США).
Опыт прочтения
«Тайна Черной клеенки»
О романе Валериана Маркарова «Легенда о Пиросмани»)
Но краски чуждые, с летами спадают ветхой чешуей;
созданье гения пред нами выходит с прежней красотой
А.С. Пушкин
Своим предисловием к роману «Легенда о Пиросмани» грузинский писатель Валериан Маркаров приоткрывает тайну, которую множество лет пытаются разгадать литераторы и художники, читатели и зрители по всему миру. В чем сила того необыкновенного притяжения, того состояния душевной полноты и возвышения, которые испытываешь, находясь возле картин Николо Пиросмани – Человека-легенды.
Его живопись, пережившая столетие, сумела донести до нас свою гениальную простоту.
«Он сам её создал своей удивительной жизнью. Жизнью, превратившейся в Легенду о Мастере. И мы не имеем права не верить ей…»
В книгах о художниках всегда встречаются автор-герой и герой-художник. Здесь, в тексте, этот диалог присутствует постоянно.
Диалог этот – открытие для каждого читателя, который до этого знал о художнике не так много. Для него истинное лицо Николо Пиросмани – творца – оставалось закрытым. Приблизить читателя к его разгадке – задача, которую ставит перед собой автор.
Создавая роман, автор опирался на те редкие записи, которые остались в воспоминаниях современников, прежде всего, на дневники К.Зданевича. В первую очередь им, братьям Кириллу и Илье Зданевичам, мы обязаны тем, что мир узнал о гениальном художнике.
Валериан Маркаров сумел увидеть главное. Рождение художника невозможно без его необыкновенной любви к родному краю. Это писательское прозрение, ведь автор говорит об этом с первых строчек романа.
За рассказом о трудной судьбе художника возникает образ Грузии, поскольку он вскормлен ее соками, он плоть от плоти этой земли.
Автор выбрал для своего романа единственно возможный путь – прежде, чем начать путешествие в мир живописи художника Николо Пиросмани, он по крупицам воссоздает главные моменты его жизни, опираясь на то небольшое наследие свидетельств, писем, дневников и воспоминаний о жизни на фоне событий, происходящих в Грузии в конце XIX века.
Легенда создается в диалоге между произведением и зрителем. Жизнь Пиросмани не могла уложиться в форму обычной биографии, он жил в своем собственном времени. В.Маркарову удалось это показать, но начинает он рассказ о человеке-легенде с детства героя.
«Предположительно в 1862 году у работяги Аслана Пиросманашвили и его жены Текле родился ребёнок. Сельский священник, задержав на мальчике дольше обычного свой внимательный взгляд, отчего-то устремил его вдаль и замолчал. Словно ему было видение, что жизнь этого дитя будет иметь свой особенный смысл. И цель. И высшее предопределение».
Ребенка нарекли Николаем.
Три главных события в жизни человеческой объединяли жителей села: рождение, бракосочетание и смерть. Именно на эти три части и были разделены записи в церковных метрических книгах.
Позднее в своих картинах Нико Пиросмани в аллегорической форме будет часто возвращаться к этим трем главным темам. Но главный свет его картин будет прославлять жизнь, и всю жизнь он будет помнить слова отца:
«Не будь вина, и самой Грузии не было бы. Оно хранит Грузию, даже вот христианство мы приняли с крестом из виноградной лозы. Нет в нашей стране ничего лучше, ничего правдивее и ничего старее вина. А народ наш грузинский всегда пил – и когда ему было хорошо, и когда он плакал. Потому что вино, дорогой мой сын, это и есть слеза. Слеза виноградной лозы…»
Для создания более полной картины жизни художника автор использует в романе разные жанры. С помощью этих вкраплений: притч, сновидений, «романа в романе», отрывков из воспоминаний создается образ такой художественной силы, которая полностью отвечает замыслу книги – помогает раскрыть всю глубину личности Николо Пиросмани.
Остановимся на самых ярких примерах использования автором разных жанров. Красивая притча о мечте, о воздушном шарике, который маленькая девочка держала в руках, боясь отпустить свою мечту в небо.
Ребенок сумел открыть мальчику Нико свою тайну, и он пронес ее через всю жизнь.
«Мечта — это хорошо! Она — ну вот как этот воздушный шарик… Когда он есть, ты к нему привыкаешь и перестаёшь замечать. Он кажется ненужной игрушкой. Совсем бесполезной. А когда он вырвется, вот тогда понимаешь, как тебе его не хватало…»
Эта притча проливает свет на дальнейшую судьбу художника, жившего со своей мечтой. По Легенде ему приснился Святой Георгий, который предрек, что Пиросмани станет большим художником.
«Так и быть, сынок! Я дам тебе то, что ты способен будешь взять. Но смотри, то, что дам — не расплескай! Быть тебе большим художником. Но путь твой будет тернист. Не головой будешь жить, а сердцем… И помни имя своё. Ты — Нико Пиросмани. Ты избранный. Иди к Богу и возлюби Его так, как Он возлюбил тебя».
С этого предсказания судьба мальчика была предрешена, но он еще этого не знал. Впереди была трудная, полная лишений жизнь, но никогда Нико не изменял своей мечте.
Семью ждали большие испытания: отец ,мать и брат умерли один за другим. Нико остается жить в имении приютивших его господ Калантаровых. Здесь впервые он начал рисовать, вспоминая с тоской свою деревенскую жизнь.
«…а когда приходила ночь, Нико непременно снилась Кахетия – благодатный край…»
Впереди его ждал Тифлис. Образ этого великого города навсегда останется с художником. Изумительной красоты эпитеты передают виды старого Тифлиса.
С помощью деталей Валериан Маркаров рисует новый мир, в который попал маленький Нико. С помощью деталей быта, детских игр и развлечений автор описывает уклад существования зажиточной грузинской семьи, двора, и делает это так же живописно, как до этого знакомил читателя с картиной крестьянской жизни.
И вот уже возникает живой образ той Грузии, которую мы знаем только из воспоминаний. Удивительно точно и глубоко удалось показать автору его страну, и все эти составляющие ее детали описаны с такой любовью, с такой яркостью, что от зримости этой картины просто захватывает дух.
«Во дворах этих была особая прелесть – длинные и широкие деревянные резные балконы-галереи изнутри опоясывали дом ярусами, нависшими над маленькой площадкой двора, и на эти ярусы с ажурными перилами открывались двери комнат, расположившихся здесь анфиладой».
Или еще: «…так должен пахнуть настоящий хлеб в старом Тифлисе. А там, глядишь, повара, как змеи-искусители, со своими мангалами, где томятся мучительно ароматные куски шашлыка, нанизанные на шампуры…»
Роман пронизан нежностью автора к своей стране, гордостью за ее историю и красоту природы.
Каждому художнику отпущено две жизни. Одна – его собственная. Другая – жизнь его искусства, и, в случае настоящего таланта художника, она, бывает, надолго переживает самого мастера.
Невероятно точно говорил именно об этом Мандельштам:
«Ее, Грузии, старое искусство, мастерство ее зодчих, живописцев, поэтов, проникнуто утонченной любовностью и героической нежностью.
Да, культура опьяняет. Грузины сохраняют вино в узких длинных кувшинах и зарывают их в землю. В этом – прообраз грузинской культуры: земля сохранила ее узкие, но благородные формы художественной
традиции, запечатала полный брожения и аромата сосуд».
Поэтому для читателя оказываются так важны страницы романа, где Грузия и Тифлис,как равноправные герои, присутствуют в тексте, ведь детали их описаний делают эту историю не только эпической драмой человеческой жизни, но и памятником несравненной красоты, созданным нашим современником.
Пятнадцать долгих лет прожил Нико в семье Калантаровых. Здесь он ощутил семейную любовь и привязанность. Интересная деталь, мимо которой нельзя пройти: автор в описаниях этой счастливой поры жизни будущего художника вносит в фабулу романа важный момент, созвучный сегодняшнему дню. Гостеприимная Грузия открывала двери радушия армянам. Многострадальный армянский народ обрел покой у своих единоверцев в Грузии.
Размеренная жизнь в доме Калантаровых не могла продолжаться бесконечно, ведь двадцатилетний художник мечтал учиться живописи. Встреча со старым другом семьи заставила его отнести свои рисунки в художественную школу.
Здесь впервые в тексте Валериан Маркаров начинает чуть приоткрывать завесу тайны над тем, кого мы позже назовем человеком-легендой. Над тем ,что позже позволит нам не постичь, но хотя бы приблизиться к магии этой личности, увидеть в глазах животных на картинах Нико его собственные глаза и понять главное – этот великий художник всегда писал именно свою жизнь, свою нежность и свое страдание.
«Когда он подошёл к серому зданию школы, его встретили недруги. Его собственные недруги: полная неуверенность, тревожные сомнения, страх перед переменами и НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ. Этот последний его враг оказался сильнее трёх предыдущих. Он, обратившись тяжёлыми кандалами на ногах, не давал Нико сделать и шагу…»
В это же время пробудившаяся чувственность отодвинула все другие эмоции, и первая большая любовь к дочери хозяев, Элизабед, захватила Нико полностью, но он мог выразить свои чувства только живописью. Так родился портрет Элизабед. Художник рисовал и уничтожал эту картину.
И в этот момент для читателей открывается новая страница в нашей истории.
Прием «роман в романе» не нов, но автор, думается мне, преследует при помощи него несколько целей. Вновь обратимся к Мандельштаму:
«Грузинский эрос — вот что притягивало русских поэтов. Чужая любовь всегда была нам дороже и ближе своей, а Грузия умела любить».
Встреча Нико с Элизабед раскрыла в нем двери навстречу любви и нежности, а читателю подарила рассказ в романе. Рассказ о любви царицы Тамары и великого грузинского поэта Шота Руставели, и о великом произведении грузинского эпоса – поэме «Витязь в тигровой шкуре».
«Никогда раньше не доводилось царице слышать таких слов, умело облачённых в божественную рифму, да чтоб лились они так легко, воздушно и музыкально...»
Легенда о царице Тамар и Великом поэте, рассказанная Валерианом Маркаровым с такой любовью, требует отдельного пристального рассмотрения.
Бессмертный эпос Шота Руставели – гордость грузинской поэзии.
«Бог, создавший мир однажды. От тебя здесь облик каждый.
Дай мне жить любовной жаждой, ей упиться глубоко.
Дай мне, страстным устремленьем, вплоть до смерти жить томленьем,
Бремя сердца, с светлым пеньем, в мир иной снести легко.
Льва, что знает меч блестящий, щит и копий свист летящий,
Ту, чьи волосы – как чащи, чьи уста – рубин, Тамар, —
Этот лес кудрей агатный, и рубин тот ароматный,
Я хвалою многократной вознесу в сияньи чар».
Красивая легенда о стреле, попавшей в яблоко, и поцелуе царицы Тамары, навсегда лишившем покоя Шота Руставели .
В Тифлисе перед нами предстает другой Нико. Он упивается красотой города, и все более возрастающая чувственность толкает его к объяснению с Элизабед, дочерью хозяев дома, в котором он живет.
Испытав первое большое чувство, но не надеясь на ответ, будущий великий художник покидает дом в поисках своего жизненного пути.
Ему предстоит долгая дорога – он будет работать на железной дороге, и откроет молочную лавку вместе со своим другом. В романе ярким описаниям этапов его жизни отведено много места.
В романе нет ничего второстепенного, каждое «вкрапление» в текст новых персонажей открывает новые смыслы.
И вот уже происходит встреча с Алешей Пешковым в доме Тифлисского знакомого. Будущий писатель Максим Горький читает Нико свой первый рассказ «Макар Чудра», главной темой которого являются границы любви и свободы, что отвечает тайным помыслам самого художника. Далее следует история встречи в больнице Нико с Федором Шаляпиным. Эти двое прекрасно поняли друг друга, ведь главным в жизни их обоих было искусство. Картина постепенно начинает складываться: любовь, личная свобода и творчество.
И снова, как в годы юности явилось ему, уже тридцатилетнему, знамение, когда он, пытаясь сбежать от обыденности, напивался в молочной лавке, где является хозяином-компаньоном.
«Первый кувшин вина, выпитый им на этом грустном пиршестве, был чашей его смирения, второй – опьянения, третий же, недопитый, – полного омерзения. Последний, казалось, высосал содержимое его разума, отчего в голове у него царила пустота, как в только что разбитом сосуде, превратившемся в разбросанные черепки на полу их молочной лавки.
«Помни, ты избранный!» — отчётливо услышал он голос свыше. — «Ты должен жить, чтобы служить добру, любви и красоте. И примешь муки за это. Но смотри, не дрогни, не уклоняйся от своей судьбы. Так ты достигнешь бессмертия и утвердишься в Царстве Небесном…»
В романе происходят самые разные события, но читатель, увлеченный историей-легендой, подсознательно ждет главного. А именно – момента, когда придет озарение, с глаз Нико спадет пелена, и он выберет навсегда тот путь, что был ему предначертан судьбой – путь художника. Путь, что приведет к бессмертию, и на века прославит его в глазах мира.
Для читателя начинается вторая часть романа, где с любовью и пониманием, с глубоким знанием живописи художника и основ философии этой живописи – той, что мы сегодня называем примитивизмом – автор раскрывает Пиросмани-художника, сочетая магию историй о художнике с профессиональным взглядом на его живопись.
Стоит остановиться на первом упоминании в романе Черной клеенки, ведь она стала символом творчества художника.
Во время дружеской пирушки Нико случайно встречает девушку-мечту, Иамзэ, что грезилась ему в воспоминаниях. Не удержала она свой шарик, стала жрицей любви, жизнь сломала ее. Размышляя о своей грезе, художник захотел написать ее портрет. Бумаги не было, и писать он стал на черной клеенке из ближайшего духана.
«На чёрном фоне клеёнки сияли две красно-белые розы и четыре белых цветка, похожих на лилии. А на плече её, в тишине и гармонии, отдыхал голубь, точно была она девой святой, а белый цвет накидки, очищая порочную душу, прощал ей распутное грехопадение…
Жалел он её сильно. Давно возникли в глубине его широкой души сочувствие и печаль, и вырвались они, наконец, на волю немым одиноким криком:
— Женщина! Не «дочь греха» ты! Нет! Имя тебе — сама любовь!..»
Понимание того, что только живопись может стать его путеводной звездой окончательно определило путь Пиросмани.
Его черная клеенка противостоит мутности жизни, и черный – цвет ясности, на котором остается белый цвет, но его мало. Примитивная живопись здесь играет важнейшую роль.Она помогает обнаружить иллюзорную лестницу с внешним миром.
Примитив возникает из глубины, он как незамутненное зеркало, возникает из бессознательного. Пиросмани словно принадлежал не этой жизни. Как знать, может в этом кроется корень того, что его жизнь обросла легендой. Легендой для тех, кто видит в нем образец чистоты и бескорыстия.
Удалось это увидеть и автору. Поэтому он создал образ своего Пиросмани, как человека, писавшего картины сердцем, любовью и страданием.
Мы, читатели, поддались этой магии преклонения перед художником, и оттого каждый будет теперь расшифровывать его работы своим сердцем.
Самая красивая легенда о Нико Пиросмани связана с его любовью к певице Маргарите.
Впервые он услышал и увидел ее в кафешантане, и влюбился мгновeнно в необыкновенный голос.
LaBelleMargaritaDeSevre.
«…А её странное, «двойное» пение, если его внимательно слушать, создавало впечатление, словно одновременно пели два человека: будто главный голос, что был громче другого, был золотой, а второй, очень тихий — серебряный. Этот необыкновенный вокал тронул его до глубины души и, ещё немного, он готов был заплакать, хотя это бывает с ним редко, когда он слушает песню…»
Возникает отсылка к подобной встрече, описанной Константином Паустовским в его повести «Бросок на юг».
«…она была совершенно одинока. Говорила она мало, а пела каким- то необыкновенным, как говорили, двойным голосом. Ее приезжали слушать артисты оперы и музыканты. От пения Маргариты оставалось ощущение, будто оно всегда сопровождается подголоском, похожим на слабое эхо...»
Мы говорим о легенде, которая из поколения в поколение расцветает яркими красками. Это легенда о миллионе цветов, брошенных к ногам прекрасной Маргариты, но не сумевших вызвать в ней любовь.
«Вот она любовь всей моей жизни!» – грезило большое мечтательное сердце художника.
Лиричность описания истории безответной любви просто завораживает читателя. История нежности и страдания тонкой души художника – сильнейшие, чувственные страницы текста. Цветы, подаренные Маргарите, определили его путь. Путь странствующего художника. Отныне в жизни этого человека остается место только для одной любви – живописи.
В момент отчаяния, когда жизнь, казалось, оборвалась, ему привиделась умершая Иамзэ. Мистическая девочка-мечта сумела отвести беду и напомнила слова: «Сам святой Георгий на могучем серебряном коне явился твоему взору. Явился и сказал: «Быть тебе большим художником, сынок».
Автор использует лексический повтор с явлением Святого Георгия для того, чтобы читатель проникся мыслью – именно вера делала художника крепче духом, давала силу в самые трудные минуты на то, чтобы удержать кисть в руке.
Николо Пиросмани становится художником Тифлисских духанов.
Наступает Собственное время художника.
Эта жизнь – трагедия или счастье? Вот вопрос, который задает и себе, и читателю автор своим романом.
И где та мера, которой можно отмерить расстояние между принятыми мерками счастья и судьбы художника божьей милостью?
Почему сегодня, когда мы говорим о Тифлисе, перед глазами встают не только красоты этого великого древнего города, но и пейзажи Нико Пиросмани, и оживает его цвет, происхождение которого трудно объяснить словами?..
Любовь к родной земле, к людям живущим на ней и к Тайне Тифлиса, которую невозможно разгадать, заложена в магии картин художника, в его гениальном белом цвете на фоне черной жизни – той, что не прощает измены себе.
Валерий Маркаров ведет читателя к главному – к моменту раскрытия внутреннего мира художника.
Расширяя замысел романа, автор намеренно углубляет его и вводит все новые сюжетные линии, делая процесс рождения текста похожим на создание живописного полотна.
Набросок или эскиз, а потом, мазок за мазком, создается картина. Она создается навсегда и уйдет в мир, увиденный его глазами. Лучами внутри этой картины расходятся светлые солнечные блики.
Опять хочется обратиься к Мандельштаму и его очерку «Кое-что о грузинском искусстве»:
«Жизнь языка открыта всем, каждый говорит, участвует в движении языка, и каждое сказанное слово оставляет на нем свежую борозду. Чудесный случай наблюдать развитие языка живописного доставляют нам вывески, в частности тифлисские, на наших глазах вырастающие в мощное искусство…
…Нико Пиросманашвили был простым и неграмотным живописцем вывесок. Он писал на клеенке в три цвета – охрами, зеленой землей и черной костью (со всеми вариациями серого). Его заказчики, тифлисские духанщики, требовали интересного сюжета, и он шел им навстречу. На одной из его картин я прочел собственноручную подпись — «Шамиль со свево караулом» (с сохранением орфографии). Нельзя не преклониться перед величием его «безграмотных» (не анатомических) львов, великолепных верблюдов с несоразмерными человеческими фигурами и палатками, победивших плоскость силою одного цвета».
В романе Пиросманашвили работал преимущественно в бедных кварталах левобережья Куры и очень скоро нашел свою манеру и единственный в своем роде материал живописи – высококачественную черную клеенку, которая вырабатывалась для технических нужд. Хотя Пиросмани порой использовал для работы картон и жесть и изредка – холст, большинство его произведений было написано на клеенке, и именно ее прочности и эластичности они были обязаны относительно хорошей сохранностью. В среде духанщиков у него появились постоянные заказчики и меценаты, ценившие его искусство. Пиросмани был плоть от плоти этой среды, но вместе с тем, жил как бы в другом измерении; потому людям, погруженным в обыденное существование, он казался «не от мира сего». Сжигавший его дар, одиночество, существование вне быта, растущее с годами пристрастие к алкоголю – все это укорачивало его жизнь. Конец ее был ускорен социальными потрясениями.
Говоря о его живописи, можно увидеть, что Пиросмани по-своему угнетало время. В вывесках он видел постоянство времени и всегдашнюю готовность, а в рекламе – постоянство места.
Его вывески – аллегория радости встречи. Пиросмани нашел свой метод – вписывал название в пейзаж, отчего вывески становились похожими на декоративные панно.
Город рождает свое время и свое пространство, и Пиросмани становится городским художником, уличным живописцем.
По сути своей городской художник улавливает голос толпы, он совершенствуется в том, чтобы его собственный голос совпадал с голосами горожан, а значит, со временем и пространством.
Черный фон его картин – основной, белый – символ, разрушающий эту тьму. Но никогда белый не был чистым белым цветом, поскольку художник смешивал краски. Такова была его суть, он сбросил груз обыденного, постоянного. Художник раскрывался через застывшие фигуры, неподвижные лица.
Деньги Нико брал только за материал – краски клеенку. Его душа была вложена в его талант. Автор в тексте романа подчеркивает, как с каждым годом мазок великого художника становился все тверже, а душа – все более одинокой.
«Похоже, и очаг свой был ему не очень нужен. Как не нужны были семья имущество стабильная служба. Он просто плыл по течению, не борясь с бушующими волнами…»
Этот образ более не Легенда, – перед читателем стоит живой человек, успевший стать родным, оттого за судьбу его так больно.
Давно манила сладкая мечта,
Что я найду на свете рай небесный;
Но все не так: земная суета
Влачит в ничто, толкает к краю бездны.
«Вчера»- не помню…. «Завтра»- лишь слова…
А что есть жизнь? Легенда, что мертва!
Тициан Табидзе «Мертвая легенда»
«Весь Тифлис стал ему домом. Не имея крова, приходилось ему ночевать в подъездах и подвалах, на чердаках и под лестницей. Столом служил старый перевёрнутый ящик, а нескольких досок на кирпичах хватало, чтобы лечь и поспать.
В подвале было прохладно, и старые болезни давали бы о себе знать, если бы не помощь друзей, кто давал ему кров. Но все чаще «беленькая водка» становилась стимулом для работы…»
Видения, сны – еще один авторский прием для создания образа. В этих видениях герои его картин выходили из рам и разговаривали, это были люди, задевшие его жизнь. Среди них была Маргарита – любовь его жизни, его живая память.
Во сне она отторгла его живопись, ища портретное сходство, и разочарованно ушла назад в свою клеенку, так и не поняв, что в ее портрете жила его душа. И последние слова этого сна были истиной, которая дает читателю ответы на главные вопросы, не заданные в романе, но считываемые между строк…
«я, актриса из кабаре, и есть твой ангел-хранитель. Женщина, который убить в тебе торговец и сделать из тебя настоящий художник…»
В начале нашего разговора о романе упоминалось о К.Зданевиче, благодаря которому мир узнал о гениальном художнике. Братья Зданевичи пробовали разыскать художника в Тифлисе и пригласить его во вновь созданное «Общество грузинских художников». Переходя из духана в духан, они увидели огромное количество картин. Скупая их, им удалось собрать значительное количество картин Пиросмани.
О художнике Пиросмани написано немного, но есть тексты, мимо которых пройти нельзя, если хочешь глубже понять его гениальную живопись.
Вот несколько воспоминаний К.Паустовского.
Речь идет о приезде писателя в Тифлис в квартиру Зданевичей. Ты, читатель, стал зрителем, поэтому чувства, которые описаны в этом отрывке – твои чувства.
«В творчестве он перешагивал через границы своего "я", он отказывался от себя реального, обыденного, ради того, чтобы, повинуясь голосу свыше, воплощать фундаментальные человеческие ценности…
… Я переступил порог этой квартиры и оторопел. Стены во всех комнатах, террасы и коридоры, даже кладовые и ванная были завешаны от потолка до пола картинами. Много картин, не поместившихся на стенах, было свернуто в рулоны и стояло в углах. Все эти картины принадлежали кисти одного и того же художника, но очень редко можно было найти на них его грузинскую подпись «Нико Пиросманашвили».
«…Я уснул с тревогой на сердце. Тревогой от незнакомых картин. Они молча окружали меня и, как мне казалось, не спускали с меня глаз. Со стены смотрел мне прямо в глаза – тревожно, вопросительно и явно страдая, но не в силах рассказать о своем страдании… какой-то страшный зверь, напряженный как струна… Это был жираф. Я отвернулся, я знал, что жираф пристально смотрит на меня и знает все, что творится у меня в душе… Мне показалось, что он вышел из своей деревянной рамы и ждет, что я должен сказать что-то очень важное, что должно его расколдовать, оживить и освободить от многолетней прикрепленности к этой сухой пыльной клеенке…»
Глядя в глаза этим животным в залах музея, поддаваясь этой магии взгляда, ты, зритель, ждешь, что животное откроет тебе тайну своей заколдованности.
Весь роман пронизан этой тайной. Ты, читатель, стал зрителем, и дрожь внутри тебя – это знак. Всю свою жизнь ты видишь в живых глазах этих животных.
Черная клеенка, на которой прорисовываются пейзажи, портреты, животные – это печать времени, раскрывающая тайны в тех рамках, в которых мы хотим и можем это увидеть. Из этой черной клеенки человек-легенда, гениальный Николо Пиросманашвили создал мир, смешивая краски со своими ощущениями, и в каждом мазке оставляя часть своей души.
Усилиями братьев Зданевичей слава о художнике-самородке дошла до Москвы, где была организована выставка его картин, но отыскать художника- одиночку было непросто..
“Ни у кого из художников я не знал подобного ощущения Грузии, как у Нико. Мне кажется, что с появлением его картин моя жизнь стала богаче, счастливее. Когда я любуюсь картинами Пиросмани, я чувствую, как могучие силы и соки земли, заключенные в клеенки Нико, обновляют меня», – писал художник Давид Какабадзе.
Шел 1914 год, начиналась Первая мировая война. На Кавказском фронте рапространялась эпидемия чумы и тифа.
Но Тифлис есть Тифлис, и в нем все также работали духаны и погреба. Братья нашли Пиросмани – одинокого, но еще державшего в руке кисть. Он пришел на собрание нового общества и исчез, и о нем долго никто не слышал.
«После долгих поисков Нико был найден в одном из полуподвалов под лестницей небольшого дома. Войдя, мы остановились пораженные. В полутемноте, у небольшого оконца, на столе чадит керосинка, на ней лежали стекла – художник собирал копоть для черной краски. Сажа была всюду, летала по воздуху, покрывала предметы и самого Нико; он молча смотрел на нас огромными горящими глазами», – писал К. Зданевич.
Уже совсем больной Пиросмани получил последний заказ – нарисовать пасхального ягненка. Просто молодой барашек с розовым бантом на шее. Он хочет жить, но обречен, ибо люди думают, что его кровь смоет их грехи. Он знает, что его поведут на Голгофу. Но он идет.
Глупые, глупые люди! Они думают, что ягнёнок не знает своего конца, не знает, что его поведут на Голгофу? «Нет, он знает. И всё-таки идёт. Идёт, потому что нет иного способа донести земную печаль до Того, чьё милосердие испокон веков было последним прибежищем для измученной одиночеством и страданиями человеческой души…»
В этом маленьком тельце пасхального ягнёнка поместилась наивная и открытая душа самого Нико Пиросмани.
От полного отчаяния его спасала только кисть и вера.
Пасхальный ягненок Пиросмани ушел в Пасху.
… Понять его живопись было непросто, для этого надо было стать им самим. В его картинах – мощь и удаленность от реальности. Именно тайное привлекает к нему миллионы людей. Валерий Маркаров сумел это увидеть и передать читателям любовь к человеку-легенде, великому художнику Николо-Пиросмани.
Под ликующий перезвон пасхальных колоколов он отправляется из своего подвала не в больницу, а в будущее…
«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем…»
ПЕРВОЕ ПОСЛАНИЕ К КОРИНФЯНАМ святого апостола Павла, глава 13.
И вот 7 апреля 1918 года НиколоПиросмани умер в больнице, не приходя в сознание. Но – умер ли он?
Художнику отпущено две жизни. И во второй жизни он навсегда останется с людьми. Его живопись бессмертна, она принадлежит миру. Об этом ярко и с гордостью за свою страну Валерианом Маркаровым написан прекрасный роман.
«Человек не забудет того состояния душевной полноты и крылатости, которое иногда дает ему одна – только одна – строчка великолепных стихов или картина, пережившая несколько столетий для того,чтобы донести до нас свою красоту». К.Паустовский «Бросок на юг».
Имя Пиросмани обрастает легендой, правдой остается одно: его живопись – путь в бессмертие, а его ранний уход – неразгаданная тайна Великий художник умер в нищете и непризнанным. Однако сегодня полотна грузинского мастера известны всему миру. Они трогают сердца и вызывают улыбку. Больше ста лет назад бедный художник творил свои шедевры, не ведая, что придет время, когда они станут бесценными.
…Жил в Грузии мастер…Он счастья не знал!
Таким уж сумел он на свет уродиться.
Поднимем же, братья,во здравье бокал,-
Да будет прославлена эта десница!
Тициан Табидзе. Заздравный тост-посвящениеНико Пиросмани.
Izohlar
1