Kitobni o'qish: «Подарок, которого не было»

В канун Нового года немногочисленное семейство Летовых собралось за праздничным ужином – отмечали день рождения старшего сына. Мясное рагу, оливье и знаменитый бабушкин торт «Муравейник». Праздничная белая скатерть, местами прохудившаяся, но бережно заштопанная, монотонное бурчание телевизора и обсуждение планов на будущее. Обычный для их семьи набор атрибутов на праздник.

– А вот и от меня безделушка, – протянула подарок Елена Сергеевна.

– Мамочка, спасибо! – распечатывая коробку, ответил Тимур. – Новый телефон… Вот это сильный подарок! Жалко, что не последняя модель.

– Чехол не стала покупать, – сказала Летова. – После праздников сходим, сам выберешь.

– Тогда и броню на экран для полного комплекта.

Улыбаясь, она кивнула в знак согласия.

– Что ж они, ироды, такие деньги берут, а до ума не доделали? Брони какой-то нет, зачем без неё продавать? – с укором сказала бабушка, разглядывая гаджет.

– Мам, аксессуары подбираются отдельно.

– И, поди, дороже, чем эта побрякушка?

– Естественно! – недовольно буркнул младший брат.

– Ой, не ври, рыжий! – осек его старший. – Ба, бронь и чехол не дорогие, просто их подбирают индивидуально для каждой модели.

Казалось бы, родные братья, но такие разные подростки. Рослый, широкоплечий шатен Тимур Летов хоть и казался здоровяком, но мог побить разве что брата. Густые брови и узкий лоб Тимура придавали его взгляду недобрую хитринку, большие карие глаза, тонкие губы и ямочка на подбородке авансом добавляли пару годков. А вот Сашка в свои шестнадцать внешностью не дотягивал до совершеннолетия. Круглолицый, с густой рыжей шевелюрой и детским пушком под носом. У него и голос-то не особо поломался. Но при этом в голубых, как небо, глазах отражался внутренний стержень. Он с малых лет не боялся принимать решения. Хочешь на рыбалку – накопай червей, перебери снасти, подготовь место и не проспи рассвет. И так во всем. Завели скотину – надо ухаживать, чистить загоны, заготавливать корма, пасти и заботиться. Старший не такой, тот привык на все готовенькое: не получалось дружить с одноклассниками – мать перевела в другой класс, не определился, куда поступать, – мама помогла выбрать. И ничего постыдного в этом не было, рано или поздно повзрослеет, – так считала Елена Сергеевна и, наоборот, бабушка Маня ставила в пример младшего брата: мол, на два года младше, а какая существенная разница.

– Даю гарантию, и этот потеряет, как прошлый телефон, – съязвил младший брат, положив себе салата.

– А я уверен, что его Артур украл.

– В чем ты уверен? Я тебе сколько раз повторял: мы на речке были, – возмутился младший брат. – Он рядом был, а если и уходил, то в туалет по-маленькому.

– Ну а кто тогда? Кроме него, некому. Козин наглый и вороватый, я его по школе запомнил, он частенько по курткам лазил.

– Ба, ну скажи хоть ты ему, что мы в дом не заходили, – просил Сашка. – Возле загона червей накопали и ушли.

– Сашка, не спорь, – вмешалась мать. – Плохой у тебя друг, бабушка сколько раз его ловила у курятника, когда яйца тягал.

– Так это я просил, чтоб домой не заходить.

– Это неважно, – стоял на своем Тимур. – Один раз украл – и второй украдет.

– Не воровал он! – стукнул кулаками по столу Сашка.

– Ну-ка прекратить! – вмешалась баба Маня. – Козин, может, и плохой парень, так и что с того, зачем за глаза порочить?

– Я в лицо ему скажу, – потупив взгляд, ответил Тимур.

– Скажет он, два метра страха?

– Заткнись, рыжий, – ударом в плечо ответил старший.

Так сложилось, что главной в семье Летовых была Мария Павловна. Круглолицая, с добрыми и мудрыми глазами, она ладила со всеми. Баба Маня была травницей, и к ней обращался чуть ли не весь посёлок: то корова захворает, то куры на ноги сядут – она помогала каждому односельчанину. Невысокая, жилистая и уже седая баба Маня лечила животных не по книгам, а по рецептам прабабки – отварами и заговором. Кстати, эта самая прабабушка передала эстафету: за спиной весь поселок шептался о колдовской натуре Летовой. Но она наотрез оказывалась колдовать для людей, упрекая просящих: от лукавого такие дела.

– Ба, теперь всегда на связи буду, – разглядывая гаджет, радостно заметил старший брат. – Без телефона как без рук.

– С кем он на связи будет? – съязвил младший. – В твоем училище и пацанов нормальных нет.

– А ты бы не острил, а с брата пример брал, – заступилась мама за старшего сына. – Актерское ремесло – очень перспективная профессия.

– Для узколобых – да.

– Все шутишь, а сам куда после школы? – строго спросила мать. – С этим Козиным в бригаду к Михалычу подсобниками? Ладно того второй раз отчислили из техникума, ему деваться некуда, а ты даже не пытался куда-нибудь поступить.

– Ба, ну скажи им, что автодорожником лучше, чем кривляться на сцене.

– Я тебе пойду в бригаду, ишь чёго удумал! – предостерегла бабушка. – Забыл, как в детстве в смолу угодил?

– Да не бойтесь вы, кто ему доверит дороги чинить? Рыжий скотником будет, я ему в лучших традициях скотоводства диплом из соломы сделаю! – высокомерно парировал брат.

Вскочив из-за стола, Сашка с ненавистью сжал руку в кулак, и хотел было наказать за язык без костей, но, посмотрев на бабушку, осекся.

– Думай, что говоришь, раз решил лицом зарабатывать. Я стерплю, а другой ударит, – ответил он брату. – Всё, я наелся, спасибо за ужин.

– Сядь за стол, – возмутилась бабушка. – Ишь, раскудахтались, один другого лучше, никогда не уступят, не порадуются брат за брата. Это ты виновата, Ленка.

– Начинается, – развела руки Летова. – Еще скажи, мне на роду написано быть плохой матерью!

– А я тебе всегда это говорила!

– Вечно ты все портишь, – стиснув зубы, сказал Тимур и дал подзатыльник брату.

Младший в ответ ударил его в грудь, и, если бы не бабушка, – мать они не слушали – перебранка переросла бы в драку. В такие минуты Мария Павловна сожалела, что в доме нет твердой мужской руки, но так сложилось. Муж у нее погиб после рождения Ленки – пошел пьяный на рыбалку и провалился под лед. Дочка выросла статной, фигуристой, пышногрудой, да и лицом вышла: алые губы и голубые как небо глаза, русые волосы и черные как ночь ресницы, – ума только Бог не дал, но зато амбиций с избытком. Когда ровесницы искали женихов, она заявила: «Хочу в актрисы». Окончив школу, поехала в столицу, благо, всего двести километров. До актерского факультета балов не добрала, а вот на учителя музыки взяли по недобору студентов. Там и познакомилась с будущим отцом Тимура. Баламутный парень был, из детдомовцев, все что-то пыжился, характер показывал, а как забеременела Ленка – в кусты, мол, зачем обременять жизнь детьми. Благо, Мария Павловна вовремя пристыдила юношу, и тот согласился на свадьбу.

Тимка родился здоровеньким, но неспокойным: то колики, то зубки, то просто так не давал по ночам спать. Конечно, не такой жизни ждали молодожены. Возможно, это стало причиной, что их любовь рассыпалась буквально в первый год совместной жизни. А может, там просто не было любви. И вот так, избегая родительских обязанностей, они под любым предлогом убегали из дома на гулянку, каждый к своим друзьям. Так и получились измена, и второй сын – рыжий и голубоглазый. Муж, естественно, ушел, заявив, что теперь не уверен в отцовстве и первого ребенка. Сама Ленка после развода оставила сыновей на мать и отправилась искать счастье в актерской среде, но, кроме аборта и вины за содеянное, ничего не нашла.

Обтесав о жизнь амбиции, она вернулась в поселок. Работать устроилась учителем музыки в школу. Худо-бедно, но стала жить. Чиров – поселок маленький и дружный. Двести километров от столицы, школа, храм, больница и два ФАПа – ничего особенного, разве что федеральная трасса и деньги из бюджета на её ремонт. Народ жил в основном продажами мяса и картофеля, и немногие счастливчики трудились на государство. Вот так и растили Мария Павловна и Елена Сергеевна двух мальчишек, без мужиков, но с женской мудростью. Одна по книжкам, а другая по наитию.

– Вы же братья, сколько можно ругаться? – стояла на своем мать. – Каждый день синяки. Сашка, ты всегда зачинщик, ты же младший, почему не уступишь?

– А почему он должен уступать? – возмутилась бабушка.

– Мама, не защищай, сидели, нормально праздновали, нет, он Тимура кусь, кусь.

– Ты виновата в этом. Зачем дорогие подарки делать?

– Мама, не начинай! Я тебе тысячу раз это объясняла. Он студент, ему нужен телефон.

С возрастом разногласия в воспитании детей между Леной и бабой Маней стали только острее. Они буквально ссорились по любому пустяку и всегда, обидевшись друг на дружку, переставали разговаривать. Вот и в это раз, уже перед сном, в полной тишине Лена мыла посуду, а Мария Павловна расставляла тарелки на полотенце, и на этом бы все закончилось, если бы не разбитая кружка.

– Тьфу ты, черт, – собирая осколки, прошептала он.

– Ты мне вот скажи, зачем ты его купила? – пользуясь моментом, спросила бабушка.

– Мам, весь мир в кредит живет, что ты проблему сделала из-за телефона? – выкинув осколки кружки, ответила Лена. – Нужная покупка для студента.

– Я же не вечная, как на свою зарплату двух сыновей тянуть будешь?

– Покупка в рассрочку почти без процентов, ну что ты взъелась? – она раздраженно посмотрела на мать. – Ну а как без телефона в столице?

– Не отталкивай Сашку, он твоя кровинушка, твое продолжение, – пристально смотря в глаза дочери, ответила Мария Павловна. – Ему род твой продолжать предрешено да грехи искупать. Не улыбайся, я никогда не ошибаюсь, истину говорю – так и будет.

– Хватит с меня это бреда, надоело! – резко оборвала её дочь. – Предрешено! Да откуда ты можешь знать, что предрешено? Вещунья она! Ты себе помочь не можешь, мучаешься от диабета, исхудала вся, а мне указываешь, как жить. Всё, надоело, уеду! Отработаю две недели и уеду с Тимуром в город, буду личную жизнь налаживать, в укор твоим предсказаниям. Из принципа выйду замуж, за первого встречного!

А Мария Павловна неспешно расставляла посуду.

– Поезжай, – скупо ответила она. – Держать не буду.

– На роду мне написано быть одной, ради сыновей жить! – не успокаивалась Лена. – Так я ради них и хочу найти мужика, чтобы не силиться, а жить нормально!

– Ты не кричи, – осекла её мать. – Надумала ехать – езжай, что воздух сотрясать, будто от этого время ускорится.

Играя скулами и щурясь от злости, Елена Сергеевна, не желая продолжать спор, добавила напор воды и продолжила мыть посуду. Сказанное в сердцах крутилось в голове, словно навязчивая мелодия, и неважно было, куда бежать, главное, подальше от дома. Домыв посуду, Лена ушла в свою комнату, а баба Маня – в свою. Зная характер дочери, сомнений не было, что та сделает задуманное, впрочем, Мария Павловна больше боялась за младшего внука, тяжело ему будет без материнской поддержки. Отпустить с матерью нельзя: как сорняк, будет сам по себе расти. Оставить дома – точно пойдет в автодорожники. И вот как донести до дочери, что за ним нужен присмотр, когда она слушать ничего не хочет про предначертанный жизненный путь, потому что сама творец. Что ей житейская мудрость и опыт?… – маразм больной старухи. Она – глашатай поколения, которому не нужно завтра, которое хочет сейчас.

Впрочем, на том и порешили, отгуляв новогодние праздники. Елена Сергеевна с сыном уехала в столицу. Жилье нашли сразу. Даже повезло: полкилометра ходьбы до училища, тихий спальный район и не дорого. Дав объявление о репетиторстве, Елена Сергеевна не сразу, но набрала учеников. Череда будней и выходных разбавилась редкими поездками в Чиров. И время понеслось привычным ходом.

Весной, когда до окончания школы оставалось сдать экзамены, Сашку с трудом допустили до аттестации, но его это не беспокоило. Тайком взяв паспорт, он по рекомендации Артура отправился к Михалычу. Хороший мужик оказался, понимающий жизнь, поэтому при виде юного рыжеволосого паренька сначала хотел отказать – мол, иди учись, за жизнь ещё наработаешься, но Сашка стоял на своем – мать уехала, бабушка больна, а деньги нужны. Пожалев Летова, он взял обещание, что через год тот поступит в колледж, а пока определил его в бригаду Красина. Санек сразу понравился бригадиру: не отлынивал от работы, впитывал, как губка, все, что говорят, и главное не отбивался от коллектива. Однако не все было так гладко, и если с личными качествами проблем не было, то вот с травматизмом во время работы – просто беда.

– Болит? – спросил бригадир, рассматривая ногу Александра. – Малой, третий раз за месяц, вот ума не приложу, как смола затекла тебе в сапог?

– Не прогрел как надо, – оправдывался Летов. – Сгусток сварился, Артур наклонил, и хлюпнуло не по желобку. Наверно, зря робу заправил в сапоги.

– Твою мать, Летов! – наморщил лоб Михалыч. – Робу он заправил… Тебя кто этому научил? Бегом в медчасть, пусть медик осмотрит.

– Понял, – рапортовал он и тут же стал переодеваться.

Конечно, бабушка узнала про работу автодорожником, она в первый день поняла, что внук устроился в бригаду к Михалычу. И тут не надо быть вещуньей – стойкий запах гудрона от одежды говорил сам за себя. Поэтому вечером, когда внук в очередной раз, прихрамывая, вернулся с работы, она без упреков полезла в сервант за скверно пахнущей пастой от ожогов, словно зная, что этого не миновать. Рана оказалась не глубокой, но большой; наложив пасту, бабушка с улыбкой взъерошила копну рыжих волос и заботливо сказала: «Ничего, к утру заживет». Зуд прошел тут же, а к утру волдырь стал мозолью. И несмотря на это, Михалыч перед сменой все-таки заставил взять допуск в медпункте.

– Не пускайте его к смоле, – приказал прорабу. – Андрей, у тебя что, иной работы для него нет?

– Разберусь, Семен Михайлович, – почесал затылок Красин, – приму меры.

– Прими, пожалуйста, третий инцидент за месяц, ну куда это годится?

– Борода, – крикнул он Артуру, – раз привел малого, то теперь глаз с него не спускай, понял?

– Ага, – недовольно буркнул Козин.

– Чё стали? Работаем! – приказал он, и рабочая смена началась.

Прозвище «Борода» Артур получил за желание выглядеть старше. Тонкие губы, низкий лоб, густые брови, маленькие карие глазки и при этом редкая бородка делали его смешным, но он никого не слушал и считал, что это его изюминка. Идея приглядывать за Летовым была неплохой, друзья детства однозначно найдут взаимопонимание с полуслова.

– Санек, хочешь косарь удвоить? – во время обеда спросил Артур с набитым ртом.

– Не гони, кто тебе его удвоит? – закрывая термосок, приподнял брови Летов.

– Не хочешь – забудь, – ответил Козин. – Нет, так нет! – Он почесал редкую черную бородку и заварил чай.

– Ну и как ты это сделаешь?

– Ахалай-махалай – и на поле закопай, – с нотками обиды ответил Козин.

– Хватит прикалываться, я серьезно, – Сашка пристально посмотрел в его бегающие карие глазки. – Если надежный вариант, то я в деле, – он достал пять тысяч.

Ушлый друг, увидев солидную купюру, осмотрелся по сторонам. Хулиганистый и падкий до наживы Артур Козин всегда был таким, но они дружили с малых лет и доверяли друг другу.

План был простой. Дальний родственник участвовал в чемпионате по смешанным единоборствам. Официальная лига, солидные команды и, как следствие, хорошие призы. И так сложилось, что с недавних пор букмекерские конторы стали принимать ставки на эти бои. Так вот, тот самый родственник был не новичок, средней руки боец, необходимый винтик для общего результата команды, которая, к сожалению, по итогу сезона – а был экватор турнира – лишалась шансов на призовые места. Бой предстоял с новичком, и, по оценке букмекеров, у соперника не было шансов. При этом победа ничего особого не решала для команды, а вот проигрыш давал шанс заработать на ставках. Эту тему сразу же просекли владельцы команды и намекнули бойцу на поражение во втором раунде. Он все понял и рассказал брату, дабы тот нашел человечка на стороне. Если уж сливать бой, то почему без выгоды для себя? И вот тут нашелся Летов.

– Смотри, как все будет. Семьдесят пять процентов с выигрыша я отдаю брату, – сказал Артур. – Если все удачно сложится, оставшуюся четверть прибыли мы поделим на двоих. Это как минимум утроит твою долю. Главное, язык за зубами держать о подставном бое.

– Понял, а ставку, когда делать? – спросил Сашка.

– Брат сказал, что надо только после руководства, – ответил Козин. – Он позвонит, тут фишка в том, чтобы не сбить ценность ставки, иначе поймут и накажут. Очень серьезные люди.

– И где делать?

– Только в Чирове. В этом вся соль, – ответил Артур. – Выиграй мы тут, никто не подумает о сливе инфы, сочтут – повезло кому-то.

– Круто ты всё продумал, – пересчитав деньги, сказал Летов. – А не мало? Может, больше поставим, раз бой договорной?

– Ты дебил? Хочешь, чтобы сюда спортсмены приехали выяснять, кто же такой фартовый живет в этой дыре?

– Понял, – потупив взгляд, ответил Сашка и спрятал скрутку из купюр в карман.

На следующий день из новостной ленты они узнали, что во втором раунде был технический нокаут и его брат проиграл новичку. В тот же день Сашка купил себе новый смартфон, сказав бабушке, что получил премию за усердный труд.

Тем временем у старшего брата учеба в училище шла со скрипом, амбиций было с избытком, а вот трудолюбия недоставало даже на сдачу этюдов перед сессией. И если бы не мамина забота, фамилия Летовых уже после первого семестра пополнила бы список отчисленных студентов. Предусмотрительная Елена Сергеевна познакомилась и наладила доверительные отношения со всеми учителями сына. Принцип «упорный человек должен быть предусмотрительным» был как никогда к месту. Но самым важным контактом Летова считала отношения с Владиславом Игоревич Тюбиковым, педагогом по сценарной речи.

Высокий зеленоглазый шатен с роскошными бакенбардами и левитановским тембром, он хоть и был уже на пенсии, но следил за внешностью, порой приятно удивляя поклонниц хорошей формой в такие годы. Шанс закрутить роман с холостым преподавателем сына – тот самый золотой билет в актерскую среду или, как минимум, твердая четверка в дипломе, поэтому под предлогом необходимости дополнительных уроков для её талантливого, но ленивого сына она каждое занятие радовала глаз педагога откровенными нарядами. И там было, что показать в ее тридцать пять с хвостиком: роскошная грудь третьего размера, аппетитный изгиб бедер, упругие ягодицы, милое личико – на Летову заглядывались даже студенты.

– Доброе утро, Владислав Игоревич, мы немного опоздали, – изящно положив руку на грудь, подчёркивая роскошное декольте, извинилась Лена. – Но это только моя вина, эти сумасшедшие столичные пробки… Никак не могу привыкнуть к вашему ритму жизни.

– Ничего страшного, – сказал Тюбиков, поглядывая на яркий маникюр дамы. – Я правильно понял, что у вас сдача этюдов уже через неделю?

– Если бы вы знали, как Тимурчик переживает, каждый вечер до полуночи репетирует, и если не получается, то это просто беда – бессонная ночь. Я за него так волнуюсь.

– Тимур, иди за сцену, делай разминку, – обратился к нему педагог. – Я сейчас подойду, составим график репетиций и начнем.

Как только Тимур закрыл дверь, Елена Сергеевна, кокетливо расправив плечи, подошла к Тюбикову и шепотом, словно сказанное – некая тайна, спросила о реальных шансах сдать экзамен. Невольно перебегая глазами от просящего взгляда до шикарной груди дамы, пожилой учитель даже смутился. Но Лена не отступала: обняв его, она вздохнула и голосом, наполненным нотками отчаяния, стала умолять помочь сыну. Владислав Игоревич ошалел от такого поведения. Эффектная женщина уже рыдала, периодически всхлипывая.

– Ну что вы так расстраиваетесь… Всё будет хорошо, просто Тимуру не хватает мужских повадок в органике, – объяснил педагог и тут же добавил: – Какие у него отношения с отцом?

– Никаких, – потупив взгляд, ответила она. – Он ушел от нас, когда Тимур был еще ребенком, и я одна тяну двух мальчишек.

– Вот оно что, – Тюбиков почесал затылок. – А я почему-то думал иное, привычка анализировать подвела, – он кивком указал на обручальное кольцо.

– Вы про это, – Лена покрутила колечко. – Ношу от назойливых ухажеров.

– Извините меня за допрос, – взял ее за руку Тюбиков, – но теперь я понимаю, в чем беда Тимура. Банальное отсутствие мужчины для подражания, но не волнуйтесь, все поправимо, я помогу ему.

Она силком обняла педагога в благодарность за одолжение, и чем нежнее были её руки, тем азартнее становился взгляд педагога. А дама всем видом молила об утешении и помощи, так что при очередном благодарственном па Тюбиков не выдержал и погладил её русые кудри. Сначала по-отцовски, но чем нежнее обнимала его Лена, тем эротичнее двигалась рука, пробуждая низменные желания.

– Я размял тело, – приоткрыв дверь, сказал Тимур.

И Лена, словно ужаленная, отскочила от педагога.

– Минуту потерпи, – тут же отреагировал учитель и закрыл дверь. – В общем так, Елена Сергеевна, обещаю сделать все возможное и капельку невозможного.

– Можно просто Лена.

– Договорились, тогда просто Славик, – улыбнулся он и открыл дверь в класс. – Ну что, готов поработать, Тимка?

Рослый парень с черной копной волос радостно крикнул: «Да!», а его мама, преисполненная надежд, поправила платье и вышла из кабинета. Тюбиков, напротив, не мог прийти в себя, стараясь осмыслить произошедшее. Эффектная женщина слегка за тридцать пять. Красивая фигура, яркие и живые глаза; у него в голове не укладывалось, зачем ей мужчина пенсионного возраста. И не то чтобы самооценка была недостаточной для таких отношений, напротив, он знакомился именно с таким типажом женщин, но тут такая инициатива, что это настораживало.

– Владислав Игоревич, как на этот раз? – громкий бас ученика вернул к реальности педагога.

– Хорошо, но не отлично, – совладав с мыслями, он подошел к нему. – Тимур, не хватает животной органики. Ты зачем торопишься, и где глубинное дыхание, как у зверя? Для этюда важны мелочи. Петров помешан на таких фишках, ты можешь вообще не попасть в образ, но одна деталь – и он тебе поставит высший бал. Вот твой медведь, он вообще кто?

– Обычный медведь, – наморщив лоб, ответил Тимур.

– Это понятно, что не бобер, я спрашиваю, кто конкретно: самец, которого разбудили и он жаждет мести, самка, что ищет детей, или медвежонок-подросток, заплутавший в лесу?

– Наверно, самец… – неуверенно ответил Летов. – А кто лучше?

– Думай, Тимур, наша профессия – думать, – ответил преподаватель. – Раз самец, то ты зол… тебя разбудили, и ты теперь до весны хрен заснешь, будешь маяться, жратву искать, а её нет!

– Хм, прикольно.

– Я не прикалываюсь, Тимур. Чтобы показать медведя, ты должен научиться пить, есть, дышать и даже срать, как медведь, – перешел на повышенный тон Тюбиков. – А ты мне – «прикольно»! Соберись и думай, как это показать.

– Может, паузы делать с глубоким дыханием, ну, по типу рыка?

– Уже лучше. Ещё?

– И крыльями носа – врастопырку, словно учуял добычу.

– А вот это эффектно, будет твой козырь, но только не сразу его выдавай. Смотри: вышел, помотал головой, осмотрелся, тяжело дыша, и пошел в левый край сцены, медленно, с озлобленностью в каждом движении.

– А можно на четвереньках?

– Только так и нужно! Ты где стоящих медведей видел?

– В цирке, – улыбнулся Тимур, но тут же осекся при виде сурового взгляда преподавателя. – Плохая шутка, предлагаю в кульминации этюда учуять запах еды и – рысью в лес.

– Неплохо, только вытяни сцену с гневом, все должны понять, что ты крупный самец, которого разбудили, и теперь это беда сельчан. Уловил глубину номера?

– Да, спасибо.

– И чего стоим? Репетируем, – приказал Тюбиков. – Думай, Тимур, включай голову!

Как любил говорить Тюбиков, в актерской профессии самое главное – вовремя стать пластилином в умелых руках наставника. К чему Летов и стремился, поэтому, анализируя рекомендации, он пошел за кулисы, а затем, войдя в образ, стал диким зверем, готовым исполнить этюд.

К сожалению, не бывает так, чтобы детей любили одинаково, тем более, когда в одном из подростков мать видит внешность и характер бывшего любовника. И самое циничное в таких ситуациях – это безусловная любовь ребенка. Оставляя сына с бабушкой, Летова все оправдывала трудным характером Сашки, мол, собьет спесь, поработает годик в бригаде автодорожников, поживет один и поймет, как важно получить нормальную профессию. «Ну а как по-другому с ним говорить?» – думала Елена Сергеевна. – «Упертый, как отец». И в этой фразе было намного больше ненависти, чем любви. Вот поэтому Сашка и жил с бабушкой, хотя тянулся к матери.

– Подоил коз? – принимая ведро с молоком, спросила баба Маня.

– Ага.

– А с рукой что? Зачем перебинтовал?

– Перетрудился на работе, растянул связки.

– Бросил бы ты эту работу, Христом богом молю тебя, – стала причитать пожилая женщина. – Погубит тебя огонь.

– Ба, ну ты опять про свои пророчества. – Сашка сел за стол. – Давай лучше поужинаем.

– Такой же, как и мать, ничего слушать не хочет. А ты посмотри, какой огород у нас – травинка к травинке, кустик к кустику, все на своем месте, все урожай дает, а животные какие: буренка всегда чистая, козы накормлены, везде порядок – вот твоя дорога, это тебе предначертано.

– А деньги где брать?

– Женись, и жена излишки продавать будет, все наладится, ты, главное, не заигрывай с огнем.

– Ба, давай лучше поужинаем, – разломив буханку, сказал внук. – Обещаю быть аккуратным на работе.

Нахмурившись, она молча поставила кастрюлю борща на стол и вышла из комнаты. С годами родные перестали слушать бабу Маню, считая её дар вещуньи неким шарлатанством. Однако данное неверие не меняло истины. Её прабабушка Марфа в свои годы прослыла злой ведьмой, способной проклятием загнать человека в гроб. Суровая и нелюдимая была женщина и, кроме внучки Марии, никого не пускала к себе. Год за годом их связь крепла, и пожилая женщина, предвидя скорую гибель, обучала ребенка тайному ремеслу. На укоры дочери, мол, зачем ей это, та любила говорить: «Сердце у нее доброе, будет травница, вся деревня ценить будет, голода никогда не познает». И хотя внучка воспринимала все как игру, знания нерушимым пластом оседали в её памяти. В одно лето прабабки Марфы не стало, родители в тот же год продали дом, а весь оставленный от старухи скарб сожгли, не тронув только книги и дневники. Мария росла и взрослела и после того, как родила дочь, перебирая старые вещи, нашла книги прабабушки. И вот так, вспоминая наставления и заметки на полях, она сначала стала помогать родителям, а потом уже весь поселок обращался к ней, если ветеринары разводили руками. Познала Мария Павловна и темную сторону колдовской мудрости, но пользовалась редко – прабабка дальновидно предупредила, что за всякое беспокойство злых духов надо платить.

Именно так, спасая дочь от недуга, она потеряла мужа. Врачи разводили руками, настаивая на госпитализации в столице: двухсторонняя пневмония в раннем возрасте – ребенок сгорал на глазах. Для ворожбы нужна была живая рыба, она и послала мужа наловить, потом сварила уху с травами и в первое полнолуние, в обход медиков, дала дочке пару ложек бульона. Та сразу и пошла на поправку. Вот только Мария Павловна запамятовала, что колдовство не допускает чужих рук, все надо делать самой. Муж стал словно одержимый, все куда-то рвался, стал пить и вот так, с похмелья, провалился под лед. Потеряв мужа, она приобрела двух внуков. У Тимура судьба была ровной, главное, не гоняться за деньгами – и можно прожить долго и счастливо, а с учетом того, что он не умел их хранить, только тратил, баба Маня не беспокоилась. Проблемным был Сашка. Так сложилось, что он родился в день противостояния духов земли и огня, а значит, земля будет благоволить, а пламя – жалить. И нет от этого спасения, пока не перерастешь все козни стихии. Баба Маня знала об этом как никто иной – она родилась с внуком в один день, и в свое время, ничего не объясняя родителям, её от гибели уберегла прабабка Марфа, подарив ей долгие годы жизни. У Сашки ключевым годом борьбы двух стихий был двадцатый год жизни, а потом жар стихии поостынет. И вроде все понятно, но духи природы, как ловцы, непрестанно зовут на гибель неокрепшие души, и этого не изменить, если, конечно, не знать предначертанного.

– Прости меня, боженька, – перекрестившись, старуха достала старый ридикюль – от лукавого читать чужую жизнь. Подперев дверь, она приготовилась к ритуалу.

За окном светила полная луна, и весь поселок давно спал, до рассвета осталось меньше часа, но больше и не понадобится. Она вытащила сверток с детскими волосами и положила перед собой свечки, оборачивая каждую по часовой стрелке прядью волос, неразборчиво бормотала, казалось, бабка бранит кого-то невидимого, но в каждом слове был сакральный смысл. Чиркнув спичкой, она зажгла скрутку – запах горелых волос вмиг разлетелся по комнате. И под монотонное бурчание капли воска упали в воду, создавая причудливый узор. Дрожащей рукой сжимая скрутку, она держала ее, пока огонь не обжег пальцы. Затушив огарок в воде, баба Маня взяла в руки чашку, разглядывая знакомые образы.

– Как знала – загубит его работа с огнем, изуродует лицо и руку, – сказала она, комкая воск. – И в город ему нельзя в ближайший год, присмотра не будет.

Она достала красную пряжу, отрезала прядь своих волос и ловкими движениями рук сплела шпагат. Потом растопила воск и трижды окунула в него нить. Опаливая концы, Мария Павловна прочла заклинание. Третий раз в жизни она решилась на сделку с темными силами, и в этот раз она полностью отдавала себе отчет, какова будет расплата.

Тем временем рассвело. Уставшая бабушка поставила на плиту кастрюлю с молоком и достала манку, с первыми бульканьем она добавила крупу, равномерно помешивая кашу. Аккуратно накрыв полотенцем приготовленный завтрак, она пошла в комнату. Несмотря на выходной день, Сашка проснулся с рассветом. Придя на запах, он расплылся в улыбке: бабушка хорошо знала, что внук обожает манную кашу, поэтому старалась готовить её каждый выходной. А когда под полотенцем рядом с кастрюлей показалась банка малинового варенья, сомнения, что завтрак будет вкусным, рассеялись, как ночь.

– Ты уже встал? – придя на шум в кухне, спросила она.

– Закон выходных: когда надо спать – встаешь с зарей.

– Кушай тогда. Маслица добавить?

– Не, нормально, все вкусно, – с набитым ртом ответил внук. – Ба, а что за веревочка?

– А это чтоб рука не болела, шерстяная, – ответила она. – Повяжи на левую руку.

– О, спасибо. У меня по детству такая же была, не помню, куда делась.

– Стерлась, – ответила бабушка. – Давай помогу завязать. – Сашка протянул руку. – На три узла крепче будет, вот, теперь можешь в бане мыться с ней, прохудится – новую повяжу.