Kitobni o'qish: «Недетские рассказы», sahifa 2
Китайский ресторан
Мы ужинали в китайском ресторане. Они здорово придумали про еду в коробках. Честно сказать, я нередко заказываю эти коробки домой, когда в сотый раз смотрю одни и те же фильмы. Но мне каждый раз вкусно.
Лида опоздала, как десятки раз до этого. Я ее люблю больше всех. И побаиваюсь. Когда твоя лучшая подруга четвертый раз замужем, то почему-то в твоей семейной жизни тоже наводится смута.
Из нас троих хорошо пью только я. Оттого у меня есть и другая веселая компания. Но только в этой я могу отчаянно веселиться на трезвую голову.
Таня ест морепродукты, грациозными движениями отправляя в рот щупальца. Ей даже это к лицу. К идеально накрашенному лицу. Таня определенно самая красивая из нас.
Я за Таню спокойна во всех отношениях. А за Лиду – нет. Но она не знает об этом и тоже ест морепродукты. Абсолютно некрасиво и неграциозно. Наверное, в четвертом браке вообще не приходится стараться произвести впечатление.
Таня частенько заглядывает в мессенджер, там ее контролирует мужчина мечты – любовник с 10-летним стажем. Лида же вообще телефон дома забыла. Невообразимая свобода матери троих детей. Рожденных до четвертого брака.
На десерте заговорили о бывших. Оказалось, что сердце Лиды было однажды разбито совсем не узаконенным мужчиной…
Речь ее громкая, настойчивая. Нас слушают все соседние столы. Мы привыкли.
«Мне тогда все равно было кого любить, понимаете! После Никиты как каток переехал, поэтому на Него я даже внимания не обратила. Он вообще неприметный такой был, неуверенный в себе, что ли. Я думала, он учитель, ну там ОБЖ или истории (не спрашивайте о первоисточниках Лидиных умозаключений), а он вполне себе серьезный полковник полиции оказался. Отчасти он меня просто достал назойливостью – конфетки там, эсэмэсочки… Он женат был, мне этих проблем не хотелось ни грамма.
Ну вот вы представьте, девчонки: я в депресняке, он зануда – перспективы ноль. Казалось бы. А он не отлипает и все! Я трубку не беру, на сообщения не отвечаю, цветы в урну! А он все тихонечко так, гнет свою линию. Короче, продолжалось это довольно долго. В какой-то момент я начала скучать, если он выпадал из моего поля зрения. Как-то раз он исчез больше чем на неделю. Ни сообщений, ни конфеток с розовыми бантиками. Я напряглась. Потом опять появился, ну, конечно, это исчезновение дело свое сделало… А он, оказывается, с женой разводился! Нет, вы прикиньте, пришел как на ладони: вот я, вот мои перспективы, доходы, сердце там и все до кучи… выходи за меня.
Самое идиотское, что сначала я его не принимала всерьез, а потом не могла вам признаться, что оказалась такой дурой!
Я же переехала к нему. Я, как Герда за Каем, черт возьми, за ним ринулась. Это сумасшествие было. Он меня от себя самой забрал – видел меня насквозь. Любви было столько, что хватило бы на маленькую женскую армию.
Мы о детях говорили. Он меня купал каждый вечер. Завтрак готовил. Я в нем каждый миллиметр выучила. Мне башню сносило. Я тогда ребенком попустилась. А он детскую обустраивал, возил сына на все кружки. Я на работу забила, чуть не вылетела. А мне страшно не было. Я вообще дома хотела сидеть – его ждать.
У меня тело без него чужое было. Как масло под его руками таяло. Я все позволяла. Все… Я все хотела.
Три месяца. И все.
Он к жене вернулся. Выставил нас с Гришей в один день как нагадивших котят.
Я два года вдохнуть не могла. Рыдала прямо на улице на коленях. И в ванной своей на полу лежала выла. Он ни на одно мое сообщение не ответил.
Девочки мои… жутко как было».
Мы молчим. Немного звенит в голове от стыда, что даже не заметили, как Лида в одиночку билась.
Лида молчала, разглядывая ложечку для десерта.
Я накрыла ее ладонь своей, мне хотелось хотя бы сейчас с многолетним опозданием взять себе немного ее страданий. Наконец, Лида подняла на нас чуть покрасневшие глаза: «Девочки, прикиньте, в упор не помню, как его зовут…».
«Пам-пам».
Как говорит один мой друг.
Секрет
Мы дружим с Люсей почти 20 лет. Дружили наши бабушки, затем мамы и мы, конечно, тоже. Но, чувствую, этому паровозу три вагона хватит.
Еще в школе Люся постоянно окунала меня в неловкие ситуации: то расскажет в компании, как я юбку забыла надеть после физкультуры, то маме моей сболтнет про тройку, то мой ответ на литературе громко прокомментирует. При этом она сохраняла невинный вид и полную заинтересованность моей персоной. Поэтому обижаться и обсуждать было как-то неудобно. Со временем я привыкла, что Люся просто «такая». И не только я, наши общие подруги тоже оказывались задеты ее необдуманными словами и поступками. Но все списывали это на то, что Люся «легонькая».
На прошлой неделе Люся с мужем ужинали у нас. К слову сказать, я знакомила их со своим будущим мужем. Вместе мы всего 7 месяцев, собирались пожениться летом.
Единственным хорошим результатом совместного ужина стал тот факт, что я за 5 дней похудела на 2,5 кг. От слез.
Игорь со мной не разговаривает, и, кажется, свадьбы не будет. Во мне множится обида, я вспоминаю и вспоминаю все Люсины удары невзначай. Я столько ей прощала. Прощала ли?..
Я пишу Игорю сотое сообщение. Он их даже не читает. Люся, кажется, ничего не поняла. Нет! Люся сделала вид, что ничего не поняла! Разве ж можно быть такой дурой.
Я ставила на стол шампанское, когда Люся проворковала:
– А ты тоже будешь с нами или тебе минералки?
Игорь улыбнулся и сказал, что пополнения мы ещё не ждем.
– Нет-нет, – сказала Люся. – Я про кодирование! Тебе можно уже?
– Можно, – ответила я.
Ужин не удался. После их ухода я начисто все рассказала Игорю. Он ответил, что бывших алкоголиков не бывает, и ушел.
Я пью уже 5 дней. Только бы не думать. Не думать ни о чем.
«Со мною вот что происходит»
Наташа решила уйти от мужа. По причине нелюбви. Казалось бы, ну что такого, тысячи разводятся. Надо просто сделать это. Каждый вечер она засыпала с этой мыслью под его дыхание. С каждым часом все больше погружаясь в болото чувства вины. Но решимость никак не накрывала ее.
Через 4 месяца Наташа позвонила по телефону службы доверия и этим же вечером сообщила Антону, что больше его не любит и браку конец. Антон был ошарашен, но решимость Наташу настигла. Она за два дня собрала вещи и переехала на съемную квартиру вместе с трехлетним сыном.
Развелись сухо, почти без слез.
Прошло уже 5 лет, Антон женат второй раз, Наташа счастлива замужем, родила двойню. Развод давно отболел. Одно только не дает ей покоя – реакция лучшей подруги Алины. Отчего-то Алина наотрез отказалась от отношений с Наташей. 5 лет тишины и тоски по ней. Наташа тысячу раз в уме пробовала объяснить Алине, что не могла она больше жить без любви. Но мысли все время уходили в сторону и возвращались к одной и той же исходной – у Наташи был хороший брак и она его сама разрушила, пожелав больше счастья. Алина никогда ее не поймет. Она за своего мужа горой. А Наташа в ее глазах предательница.
Спустя еще 3 года к Наташе на прием пришла мама Алины. И как будто не было столько лет разлуки с тетей Валей!
Тетя Валя тяжело болела, Наташа хлопотала о хорошем лечении, как за собственную маму просила. Так ей хорошо было, что тетя Валя не упрекнула ни в чем! Про Алину не спрашивала, не решалась.
Тете Вале сделали операцию, Наташа забегала проведать, договаривалась с врачами. Алину не встретила ни разу. И как-то само собой перестала бояться этой встречи. Тосковала только очень по ней. А тетя Валя вдруг сказала: «Ты, Наташа, на Алинку не обижайся, она тоже скучает по тебе. Прячется тут от тебя, потому что стыдно ей теперь уже. Ты ее пойми – она пятнадцатый год с Гришей. Он хороший парень, ничего не скажу. Но не любит она его. А кого любила, тот уж женат давно. Не ушла она к нему, не решилась. А ты решилась».
Новоселье
Мужики приехали помочь Герману переехать в новую квартиру. В 11 утра они уже загрузили все его кое-как собранные коробки, два десятка одинаковых черных пакетов и один шкаф. Всю технику и кровать Герман купил заново. Шкаф же перевозил потому, что тот был сверху донизу обклеен карточками футболистов.
К оклейке шкафа Герман подошел очень серьезно, и даже его мама, чрезмерно искушенная искусством, нашла в этом творчестве некоторую привлекательность. Поэтому шкаф был самым ценным грузом. И он доехал без единой царапинки. А вот коробка со всякими важными мелочами оказалась утеряна. Но Герман еще об этом не знал.
Разгружали весело, впереди маячили коньячок и хорошая беседа.
Квартиру Герман купил трехкомнатную в спальном районе, что наводило на мысль о его возможной женитьбе. Именно эта тема сопровождала весь переезд.
– Гера, скудно ты бежишь из холостяцкого жилища!
– Герыч, шкаф – это пережитки обременительной свободы. Брось его, Герыч, брось.
– Мужики, таскайте, я разберусь. Может, он моим детям принесет целое состояние!
– Ты, считай, женат на шкафе. Никто не пойдёт к тебе второй женой!
– Мужики, грузите в лифт! Нельзя бросать шкаф, мне коробки некуда распаковывать.
Шкаф занял свое место в гостиной. Смотрелся он там странно и одиноко. Но мужики уже попустились и закрыли на это глаза.
Очень хороша оказалась спальня: белая, тёплая, с огромной кроватью в центре. При знакомстве со спальней кто-то всё же задвинул, что шкаф надо ставить сюда, чтобы идеальность не резала глаз. Ну и чтобы не вводить в заблуждение будущую жену. Но Гера непреклонно промолчал.
Наконец, все стеклись на кухню, привезли пиццу, и Герман почти с первого раза нашел нужную коробку и достал спиртное.
Стульев всем не хватило, потому что пока на новой кухне их было два, а мужиков вместе с Германом пять. Конечно, это многовато для такого скромного переезда, но вполне подходит для многолетней крепкой дружбы.
– Гера, так что там с невестой?
– Мужики! Ну че вы начинаете, вы же знаете, что не очень у меня по этой части. Вдруг я женюсь, а потом встречу еще лучше!
– Лучше жены встретить невозможно. Она в совокупности все равно самый удачный вариант. Комплексно, так сказать. А остальное развода не требует.
– Ну вот давайте рассудим. Есть Аня. Она бомба просто! Не поверите, больше сотни килограммов весом, но вообще не парится. Прям на каждом углу трещит, что вес не помеха. И он ей реально не помеха! Огонь баба просто!
– Гера, стой! – Лёня вскочил с подоконника, и сразу стало понятно, что был задет его опыт. – Женщина пышных форм у меня была, ключевая проблема – ее вес. Она так хочет похудеть, что через месяц тошно становится от этих разговоров.
– Да нет же! Говорю, не парится вообще. Она блогер. Может любую свою фотку выложить. Можно сказать, вес приносит ей доход. У нее что ни пост, то ода пышкам. Ну и по части моих предпочтений она крайне хороша. Но что-то с ней не так. Не могу только понять что…
– Вес, Гера! С ней не так ее вес! – Лёня опять подскочил. – Она помешана на своем весе, понимаешь. Она тебя доведет. И еще будет по утрам постить ваши ножки из-под одеяла.
– Ну ножки ладно, это я ей быстро прикрою. Но что там с весом-то?
– Нет хуже вечно худеющей бабы.
– Да не худеет она, толстеет только вроде.
– Это ты неправильно считываешь информацию. Твой мозг за пеленой страсти. А я тебе говорю, что изо всех сил безуспешно худеет. Не худеет та, что спокойненько ест в три часа ночи и тебя кормит. И словом не обмолвится про себя прекрасную. Вот тебе приходит на ум рассказывать другим, как ты принимаешь душ?
– Ну нет, конечно!
– Во-о-о-от! Потому что тебе все равно, как ты принимаешь душ! Да же? Или тебя беспокоит, хорошо ли ты моешься? Вовремя ли? Правильная ли у тебя мочалка?
– Да не гони! Кто думает про душ?
– А может, все-таки тебе хочется учить других принимать душ, рассказывать, как это прекрасно принимать душ по утрам и как хорошо, когда душ принимаешь, как тебе хочется?
– Лёня, ты че несешь?!
– То и несу, дружище, чтоб ты понял, что блогерша твоя помешана на своем весе. Иначе никакой пропаганды ее пышного счастья не было бы.
– А вообще да, Гера! – хмыкнул Костя. – Это так получается. Я вот кокосы не ем… но мне совершенно все равно до этого факта. Я их просто не ем. Не ненавижу, не презираю, а просто НЕ ЕМ. А вот если бы я на людей накидывался: «Вы что, едите кокосы? Фу-у-у, как можно! Они же отвратительные», это означало бы, что я думал о кокосах! Понимаешь?
Герман откусывает огромный кусок пиццы и напряженно жует. Все ждут.
– Хорошо, это я понял. Возвращаясь к ножкам под одеялом, трезвею окончательно.
Раздался гул победившей толпы. И в этом гуле общее внимание стремительно перенеслось на Глеба, который замер с рюмкой у рта:
– Мужики, че-то я про душ задумался. Может, его все же надо как-то принципиально иначе принимать?
– Не сбиваемся с курса, не реагируем на явления неустойчивой психики Глеба! – вскричал Лёня. – Ищем жену!
Герман вздохнул и сказал, что провал Ани его обескуражил и он не уверен, что стоит сейчас серьезно подходить к этому вопросу. Возможно, он еще молод и не готов.
– Герман, молод ты быть уже не можешь, может, только если конкретно для брака. Как известно, если до 25 не женился, то потом еще рано. Но на вид ты вполне себе не молод. Так что давай ориентироваться на внешние признаки.
– Хорошо, есть еще Таня. Она точно идеальный вариант: 27 лет, юрист, красотка, и мама у нее живет очень далеко. В Канаде, кажется.
– Что-то ты, друг, темнишь! Больно мягко стелешь. Детей у нее, может, трое?
– Нет, детей нет, кошка есть. Добрая одна и еще две злые.
Костя закашлялся:
– Кошки! Герман, кошки! Чтоб их! Они еще не расцарапали тебе лицо? Кот моей тещи исправно гадит мне в туфли, когда мы приезжаем. Так я их в пакетик и на вешалку вешаю. То есть я стою перед тещей весь такой брутальный и с туфлями в пакетике. Заметь, она мне пакетик не предлагает никогда! Я его привожу с собой. А потом складываю и уношу до ближайшей мусорки. Это чистейшая дрессировка со стороны любимой тещи.
– И, заметь, не только кота! – жизнерадостно подытожил Глеб.
– Факт, – сник Костя. – Но зато опять же опыт! Говорю со всей серьезностью, друг, что кошки помеха счастливой семейной жизни. Если ты к ней переедешь, будешь все свои вещи в пакетиках под потолком хранить. Если она к тебе – они шкаф твой издерут. Просыпаешься ночью, а они когтями по карточкам футболистов…
– Дурак! – Германа подбросило от мысли о когтях. – Конечно, я не буду к ней переезжать. Ну и она с кошками как-то не вариант. Или, может, мы кошек куда пристроим…
– Герман, кошки – это они не сами по себе. Это она, понимаешь, с кошками! Это значит, что кошки у нее на самом первом месте. Ещё и злые кошки, а это даже не знак, это бегущая строка! – Лёня выразительно взмахнул ножом над очередной пиццей.
– Нет, – подхватил Костя. – Эта женщина нам не подходит. Давай подумаем еще. Это прекрасно думать о женщинах. Это восхитительно думать о них вот так, под контролем лучших друзей, – в его голосе чувствовались азарт и вдохновение.
– Ну, предположим, есть еще Алина. Но только предположим! – Герман вскидывает палец вверх: – Алина работает в соседнем отделе, все общение в основном в лифте. Два раза обедали. Стойкая женщина с претензией. Но адекватная.
– Чем наша Алина занимается после работы?
– Точно знаю, что бегает. Ну а так, как обычно, ничего такого. Адекватная она, говорю же.
– Дети? – выстрелил Лёня.
– Есть дочь, первоклашка вроде.
– Это, Герман, хороший вариант, – Глеб ударяет по столу. – Разведенная, адекватная женщина – самородок. Если еще она сама папашу того кинула, то вообще мечта.
– Вот я и говорю, что только «предположим». К такой женщине нужен подход. И не обмануть. Обмануть плохо будет.
– Боишься мести? – съязвил Лёня.
– Нет, боюсь обидеть.
– О-о-о, что же тут обсуждать, друг?! Нашел ты женщину своей мечты!
На этом разговор утратил пикантность, и мужики засобирались расходиться. Всех дома ждали не самые теплые встречи. Но каждый рассчитывал оправдаться участием в великом деле: пристраиванием Германа в семейную жизнь. А это железно воодушевит любую женщину.
Герман до конца дня занимался разбором вещей. Понял, что нет одной коробки. Это как раз такая коробка, когда, что бы ни понадобилось, все в ней. Она точно не осталась на прежней квартире, он тщательно все проверял перед уходом. Значит, она где-то аккуратненько была поставлена, а потом забыта. Всего ее содержимого он, конечно, вспомнить не мог.
Сначала Герман разозлился, потом расстроился, а затем вспомнил, что там был венчик. И венчику этому было лет 10, и ни разу он им не воспользовался. Может, неудачный какой венчик у него был. Может, и стоит забыть этот венчик и дождаться, чтобы женская опытная рука купила новый венчик. Самый подходящий.
И он написал Алине: «Привет, как насчет обеда завтра?». Потом перечитал и стер. Через полчаса написал снова: «Привет, я переехал на новую квартиру. Это совсем рядом с тобой. Может, заглянете с дочкой в гости? Или поужинаем где-нибудь все вместе?».
Алина ответила через 44 минуты, неожиданно многословно: «Привет! Поздравляю! Как насчет футбола? Своди нас для начала на матч) Только никаких страстных отношений с футболом. Просто интересно разок посмотреть. А вот дочь, может, и станет твоим компаньоном на трибунах».
Так у шкафа замаячило будущее. И у Германа тоже.
Глава 3
Про любовь
Петербург
Мы познакомились в баре в 4 утра. Она мне понравилась стремительно. Ничего такого – глухой воротник черной рубашки и красный лак на ногтях. Однозначно моя женщина.
Я был настойчив и во многом превзошел свое собственное представление о себе. Мы ходили в картинные галереи, волонтёрили в питомниках для животных, вместе пекли «Наполеон», и я познакомил ее с мамой.
Она во всем меня переплюнула – ловко и не обидно. И я даже не заметил, как мы переехали жить в Питер, поближе к ее родителям. Ну и с перспективой на большее окультуривание.
Я купил кольцо.
Но за день до коленопреклоненного действия мы ходили в театр, где я по совершенно необъяснимой для себя причине позволил себе разговор по телефону прямо во время спектакля.
И знаете что – я ей сразу разонравился. Нет, она не злилась, не воспитывала меня, просто собрала мои вещи и сказала: «Что-то ты мне разонравился».
Вроде все культурно. Но как-то без души.
Гриша
Это случилось в 1951-м, когда моя прабабка дождалась мужа с войны.
Он ушел в 42-м, оставив свой запах на снятой после сенокоса одежде, недоделанные детские автоматы из дерева и свою огромную кружку на печке. Она и четверо детей остались картинкой в проеме чуть покосившейся калитки.
Сначала приходили письма. Нечасто. Читала всем вслух. До войны было далеко – тысячи километров. В общем-то все осталось, как было при нем: изнуряющая работа по хозяйству и в поле, недельные походы в лес за припасами, редкие сплетни с соседками. Только теперь все было до оглушения пустым. До войны ей казалось, что как мужик он слаб. Что он во всем ее слушается и потакает. А как осталась одна, так поняла, что он – это каждое полешко в доме, каждое ведро воды, каждая капля ее спокойствия.
И вот перестали приходить письма. Другим, бывало, приходили похоронки. Ей же ничего.
Она сходила к старой Горье, жившей на откосе у реки. Та, не глядя в глаза, сказала, что ничего про него не знает. Не помер, сказала, жив.
Горья видела про всех, но в основном самое плохое. Оттого ее так и прозвали. Боялись ее ужасно, но шли к ней тяжелыми шагами, когда незнание было больнее, чем правда.
Кончилась война. Кто-то начал иногда помогать ей продуктами, бывало, кто забор подколотит или дров подкинет. Дети уже работали с ней наравне, а ели больше.
Она ссутулилась, усохла, перестала перечитывать письма. Но ждала.
В конце сентября 51-го она работала на картошке. Осень выдалась сухая, тихая. Копали поздно. Увидела, как бежит кто-то по полю. И услышала… «Надя, Гришка твой пришел!» Засуетились руки, обтирая землю, в груди похолодело и ноги ослушались. Встает с колен и падает. Так и поползла через все поле. Где на четвереньках, где по-пластунски. Проваливалась в картофельные лунки, до крови обдирая колени. Гришка поднял ее уже у дороги. Как поднял, так сразу на ноги и поставил. Во всех смыслах.
Через всю жизнь
– Я ведь всю жизнь с Валей, 35 лет скоро. Нет, я не жалуюсь, но вот Аню все не забуду. Могло же быть все по-другому. Я ее (Аню) нашел недавно в соцсетях, месяц на страницу заходил, все читал и разглядывал. У нее тоже семья, дети… вдова уже. Сказала, что никогда себе не простит, что не пришла в тот день. Какой же я был дурак!
– А что произошло тогда?
– Мы в закрытом городке жили, мне 25, я приехал по распределению. Ей 19. Дышать друг на друга боялись. И тут меня отправляют в Москву насовсем, как лучшего сотрудника. А она боялась ехать страшно. Я месяц уговаривал и вспылил в итоге. Говорю: «Завтра в десять жду тебя на нашем месте. Не придешь, значит, не судьба». Ну она и не пришла, я до двенадцати на морозе ждал и уехал на следующий день, как отрезал. Потом вот Валю встретил, первая дочь, вторая… так и жизнь сложилась. Но тоска по Ане накрывала иногда такая, что хоть вой. И жену мне жалко было от моих мыслей, и стыдно перед ней. Бывало, упрекал ее только потому, что зол на Аню был. Лет 15 назад я ездил в тот город, ходил по «нашим» местам. Хуже только стало от этого.
– Так почему же Аня не пришла?
– Сказала, что за ночь у нее зуб разболелся, щека раздулась и стыдно ей было идти так ко мне. Думала, что успеет меня найти или адрес узнает, куда писать. А не получилось.
