Kitobni o'qish: «Сутемень», sahifa 5

– Яволь, хер комендант!

– Сам такой!

– Здравствуйте, отважные путешественники, покорители бескрайних лесных просторов и бездонных земляных дыр! – заорал Андрей, увидев сидящих на краю площадки Друида и Игоря.

– Здоров.

– Привет, хоть бы раз без воплей проснулся.

– Сделайте лица чуть повеселее, чем у сотрудников похоронного бюро. Жизнь прекрасна и удивительна в своём многообразии, но она неизбежно отворачивается от таких кислых рож.

Игорь усмехнулся на эту тираду, Друид же не проявил никакой реакции.

– Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, – позвал Женя.

– А что у нас подано? – обернулся к нему Андрей.

– Пряники, по две штуки на рыло.

– Женя, блин, ты своей экономией нас до истощения доведёшь.

– Женя прав, – нарушил своё молчание Друид. – Неизвестно, сколько нам ещё идти вперёд и когда возвращаться. К тому же пока раннее утро, и есть всё равно не хочется.

Андрей возмутился:

– Это ты за себя говори. Вы, может, и привыкли в своих походах питаться акридами и личинками, да пить из козлиного копытца. Но других заставлять! Хотя… чёрт с вами, пряники – тоже неплохо.

– Воду экономно… Буквально по два глотка. Да сразу не пейте, побултыхайте во рту, – продолжал занудствовать Женя.

– Хорошо, мамочка, – ядовито улыбаясь, ответил Андрей.

– Разговорчики в строю!

– Виноват, ваше высокоблагородие! Разрешите искупить свою вину кровью?

– Непременно, корнет, у вас ещё будет шанс доказать свою преданность старшему командному составу в моём лице!

В это утро бравурные пикировки Жени и Андрея не казались Игорю смешными. Дожёвывая пряник, он вышел из укрытия на тропинку и посмотрел вверх. Высоко, у краёв провала, солнечные лучи освещали испещрённые трещинами стены, а над ними синело безмятежное небо. Там сейчас летали и пели птицы, ласково и успокаивающе шумел лес, но сюда не доносилось ни звука.

«Надо возвращаться, пока не поздно», – прозвучала наполненная невнятной тревогой мысль, но он поспешил отогнать её. «Просто настроение кислое. Не выспался и немного разбит. Опять же, кошмары дурацкие. Ничего, войду в темп, и всё будет хорошо», – подбодрил себя Игорь и принялся собирать нехитрую амуницию.

Через полчаса отряд топал по узкой тропинке, всё так же цепочкой, один за другим. Какое-то время Андрей, по обыкновению, разбавлял навалившуюся со всех сторон тишину шутками и возгласами, обращаясь то к Жене или Друиду, то к идущему в хвосте колонны Игорю. В это утро никто не отвечал на его шутки, и постепенно остроты Андрея становились всё реже, пока, наконец, он не умолк окончательно. И лишь ветер, лёгкий и грустный, иногда тихонько завывал песни без слов, да мелкий камешек пролетал сверху, столкнутый, видимо, каким-нибудь зверем или освободившийся из почвенного плена вследствие эрозии.

В какой-то момент Игорь вспомнил о том, что собирался позвонить Алине. Не испытывая никаких иллюзий, достал телефон из нагрудного кармана и не поверил глазам! Сигнал! Ловит! Торопливо нажал кнопку быстрого набора и услышал гудки.

«Ну, пожалуйста, ответь!» – взмолился он. Гудки. Лихорадочно произвёл повтор, но в ухо опять одни гудки… Постояв в тягостном ожидании, он с сожалением нажал отбой и пошёл догонять товарищей.

Спуск по тропе вдоль стенок колодца-пропасти однообразием стал наводить отупляющую тоску. Неизменная серость вкупе со слабой освещенностью подавляли настроение и утомляли взгляд. Пару раз путники делали короткий привал, усаживаясь прямо на тропинке, свесив ноги в пропасть. Но внизу по-прежнему ничего не просматривалось, всё скрывала тревожная темнота.

– Когда мы дойдём до чего-нибудь, на что можно посмотреть?! – устало сокрушался Андрей на очередном привале. – Камни и ваши спины перед глазами уже надоели. Да и рожи ваши унылые. Устал я что-то. Хочу кофе и мягкое кресло.

– А я всё ждал, кто же из вас первым начнёт хныкать? – ехидно усмехнулся Женя, – делал предположения и вижу, что не ошибся.

Это был вызов, и Андрей незамедлительно принял его:

– Женя, ты, конечно, весь из себя Фёдор Конюхов и Жак Ив Кусто в одном флаконе, и наверняка умеешь питаться сушёными медвежьими какашками, подтираться крапивой и выживать в пустыне с одним перочинным ножиком и куском бутылочного стекла. Я понимаю, что на твоём фоне мы все выглядим жалкими городскими ушлёпками и никчёмными беспомощными неумехами.

– Именно так, – вставил Женя, – я бы не смог сказать лучше, очень благодарен тебе за удачную формулировку.

– Но, Женя! Ты забываешь, что мы из обезьян сделались человеками благодаря извечной тяге к комфорту. К примеру, одной древней обезьянке в какой-то момент стало тяжело выносить общество другой обезьяны, менее воспитанной, но, к несчастью – более сильной. От этого она испытывала дискомфорт и моральные страдания. Однако каким-то образом она догадалась взять в руки булыжник или подходящую палку, и весьма эффектно вышибла мозги раздражающей её особи. Всё, негативный фактор устранён, достигнут полный комфорт в окружающей среде обитания. А заодно приобретён ценный эволюционный навык в использовании орудий труда. Вот так, в очень упрощённой схеме, конечно, происходила эволюция человечества.

– Уж не пытаетесь ли вы, корнет, делать угрожающие намёки?

– Никак нет. Просто хочу показать наглядно, что тяга к комфорту есть непременное и естественное условие эволюционного взросления человечества в целом и его отдельно взятых индивидов. И, напротив, отрицание этого, сознательное движение вспять навстречу примитивным, – Андрей оглянулся вокруг, – я бы сказал, пещерным условиям существования – это регресс! Простите, если использую незнакомые для вас слова. Так вот, это инфантилизм, это детскость мышления и незрелость в развитии. Когда субъект вместо того, чтобы стремиться к последующим вехам своего внутреннего и общечеловеческого развития, увы, стоит на месте или даже скатывается назад к предшествующим возрастным этапам.

Это был полный разгром, но Женя совершенно без обид хохотал вместе со всеми. Подняв руки вверх, он заявил:

– Всё сдаюсь, я окончательно придавлен величием вашего интеллекта о, великий мыслитель современности!

Андрей склонил голову, всем видом показывая, что он великодушно принимает поражение оппонента.

Глава 6. Росстань

Женя прижимал трубку старенького дискового телефона к уху и напряженно вслушивался в гудки: «Ну же, бери трубку, мам!» Мама не отвечала, наверное, опять занята на работе чем-то очень важным. Женя положил трубку, но подстёгнутый неприятной мыслью, тут же поднял её и стал набирать снова, старательно вращая полупрозрачный, покрытый густой сетью мелких царапин диск.

На этот раз мама подняла трубку:

– Алло.

– Алло, мам, я со школы пришёл, а тут папа опять…

– Он дома? Что делает?

Женя отрицательно покачал головой:

– Нет, он на улице, с Жулькой у подъезда сидит.

– Сильно датый? – голос мамы звучал приглушённо: наверняка она отвернулась от тёти Шуры, которая сидела с ней в одном кабинете, и прикрывала трубку ладонью.

Женя кивнул:

– Да, сильно. Он бы даже и не заметил, что я пришёл, если бы Жулька не начала лаять.

– Попробуй завести его домой.

– Но, мам. Пусть там сидит.

– Женя, пожалуйста… Не надо, чтобы он там сидел, в таком виде, – голос мамы дрожал, верный признак того, что она очень расстроена.

– Ладно.

Положив трубку, Женя пошёл на кухню, открыл окно и осторожно выглянул вниз.

На лавочке у подъезда сидел отец в помятой, выцветшей клетчатой рубашке и говорил с собакой, роняя пьяные слёзы.

– Знаешь ли ты, псина, каким я был? – вопрошал он, будто и вправду ожидая ответа, – знаешь?

Жулька, беспризорная дворняга, которую подкармливали сердобольные старушки со всего дома, смотрела ему в лицо ласковыми и всё понимающими глазами.

В последнее время отец нередко возвращался сильно выпившим с ночной смены в вагонном депо и частенько оставался сидеть у подъезда, подолгу не поднимаясь в их однокомнатную квартиру на втором этаже. Он или сидел, уставившись в одну точку невидящим застывшим взглядом, не замечая никого вокруг, или начинал цепляться к прохожим, выкрикивая что-то бессвязное и оскорбительное.

Сжав узловатые грязные пальцы в огромный кулак, отец протянул его дворняжке:

– Вот! Видишь?

Жулька вытянула мордочку вперёд и осторожно понюхала кулак.

Отца внезапно шатнуло, и он едва не завалился со скамейки вперёд на собаку, но в последний момент резко откинулся назад на спинку лавочки. Тонкие доски жалобно заскрипели под его мощной спиной.

Женя поморщился, папаня был в том состоянии, когда его могло разозлить всё что угодно, любое неосторожное слово или неправильный взгляд. Но это ещё полбеды. В этом состоянии он становился несговорчив и жутко упрям. Мольбами его в дом не затащишь.

Высунувшись в окно, Женя внимательно оглядел двор, очень не хотелось, чтобы его кто-то видел с отцом. Убедившись, что никого поблизости нет, Женя собрался уже выходить, но тут подъездная дверь открылась, и на улицу вышел дед Володя с третьего этажа. Жулька радостно кинулась к нему, виляя хвостом.

Оглядев деда Володю мутным взором, отец изрёк:

– А-а, ты ещё жив, старый мухомор?

Дед Володя укоризненно покачал головой:

– Здравствуй, Николай.

– Иди, иди… Куда шёл.

Дед Володя хотел что-то ответить, даже постоял немного, видимо, подыскивая слова, но затем махнул рукой и побрёл медленными стариковскими шажками по своим делам.

Женя замер в ожидании, следя за неспешно удаляющимся соседом. Наконец дед Володя скрылся за углом. Готовый уже выбежать к отцу Женя, остановился, из груди вырвался возглас досады. С другой стороны двора приближалась тётя Зина со второго подъезда, ведя на длинном поводке свою бестолковую таксу. Такса тёти Зины, по искреннему убеждению Жени, являлась одним из самых глупейших созданий на земле. Она злобно лаяла по поводу и без повода на всё движущееся вокруг, и оттого во дворе её никто не любил. Кроме тёти Зины, конечно.

«Ладно, подождём», – решил Женя.

Тётя Зина гуляла с таксой недолго, однако не успела она скрыться, как появилась, поблёскивая на солнце толстыми линзами очков, Варя, возвращавшаяся с института. Приветливая и симпатичная Варя нравилась Жене, но сейчас он не радовался её появлению. Единственное чего он хотел, чтобы и она поскорей скрылась из виду.

Как назло, вслед за Варей один за другим стали появляться всё новые люди. Наступил полдень, кто-то бежал на обеденный перерыв, кто-то, уже успев перекусить, обратно на работу. Двор, безлюдный ещё десять минут назад, оживал и заполнялся спешащими людьми.

Женя злился на маму, взвалившую на него эту задачу. Это нечестно, поручать такое десятилетнему мальчишке. При мысли о том, что придётся тащить пьяного, упирающегося отца домой на глазах у соседей, Жене становилось мучительно стыдно и неловко. Как будто это он, а не отец, сидел сейчас на скамейке в непотребном виде и орал на проходящих людей, обмазывая их мутным, злым взглядом. И ещё Жене было страшно, хотя он никогда бы не признался в этом маме, но он боялся отца, когда тот напоминал собой неуправляемую стихию. Отец никогда не поднимал на него руку, но то, как его лицо превращалось из обычного, такого знакомого с самого раннего детства, в искажённую маску, и эти глаза, налитые безумием – это пугало. Отец становился совершенно чужим, страшным и при этом, неестественно и некрасиво глупым.

«Вези меня извозчик… по гулкой мостовой… А если я усну, – послышалось пение с какой-то ожесточённой тоской в голосе. Отец, раскачиваясь, словно на сильном ветру, пел с большими паузами, словно пытаясь придать важность каждой строчке. – …Шмонать меня не надо…» Взгляд его остекленел, брови нахмурились, отец, видимо, смотрел куда-то в события, происходящие в песне.

«Да и чёрт с ним! Сам придёт рано или поздно», – Женя тихонько прикрыл окно.

***

Лестницу из белого камня нашли к вечеру. Она оказалась короткой: всего шесть ступеней из белёсых глыб, покрытых толстым слоем серой пыли, примыкали к нависающему над пропастью выступу. Четверо уставших путников сгрудились на ней.

– Значит, легенды не врали, – чуть ли не благоговейно прошептал Женя, – она всё-таки существует.

– Интересно, что за материал? Мрамор?

Друид опустился на корточки и стал внимательно рассматривать ступени. Бережно погладил рукой холодный камень, смахнув ладонью пыль, вдруг воскликнул:

– Тут узоры какие-то! Позолотой!

– Не может быть!

Тут уже все бросились освобождать лестницу от пыли. Искусной работы замысловатый орнамент обрамлял ступени по краям. Женя достал фотоаппарат и стал снимать, стараясь с разных ракурсов запечатлеть оживающее на глазах предание.

Обычно многословный Андрей смог выдохнуть только одно слово:

– Круть!

Игорь водил пальцами по тончайшим узорам, изображавшим переплетения диковинных растений, и вдруг отдёрнул руку – словно обжёгся. Это же огромная рептилия на четырёх безобразных лапах и равнодушными хищными зрачками! А вокруг неё фигурки держащихся за руки людей. «Или детей?», – вспомнив давешний сон, подумал Игорь, чувствуя, как неприятно холодеет внутри: «Это уже слишком! Как я могу видеть это наяву? Разве бывают такие совпадения?!»

Подняв затравленный взгляд, Игорь встретился глазами с Друидом. Тот ничего не сказал, но по его взгляду Игорь понял, что они думают об одном, и Друид тоже взволнован.

– Заснять, заснять всё, – бормотал Женя, продолжая щёлкать затвором.

Ребята отступили и молча ждали, пока командор не удовлетворит свой творческий пыл.

– Что дальше, Жень? – с надеждой в голосе спросил Игорь, – возвращаемся?

Андрей удивлённо посмотрел на Игоря:

– Ты шутишь? Мы так далеко зашли и теперь назад? Неужели не интересно посмотреть, что там дальше?

– А как же все эти легенды? Что люди исчезают.

– В подобных местах всегда полно жутких легенд. Так сказать, сопутствующий народный фольклор.

Игорь с тоской посмотрел вверх, где ужасно высоко виднелись края провала, а над ними голубой небосвод. Он не знал, какие найти слова, чтобы объяснить свои чувства. Интуиция? Безотчётный страх? А может, действительно, разыгралось воображение? Усталость от многодневного перехода, ночёвки на жесткой земле и все эти легенды. Объективных причин отказаться от дальнейшего спуска в эту чёртову яму – нет. Только ночные кошмары, смутные предчувствия и страхи.

– Если бы мы с Друидом обращали внимание всякий раз на подобные басни… Правда, Лёш?

Друид, угрюмо глядя под ноги, повернулся к Жене:

– Честно говоря, я тоже не уверен, что нам следует идти дальше.

– Ты это серьёзно? – в голосе Жени зазвучало возмущение, – мы же обнаружили провал! Его почти никто не находил, а мы нашли. Фантастическая удача! Представляешь, что мы можем увидеть дальше? А ты предлагаешь развернуться, словно мы испуганные дети?

– Послушай, Жень. Ты меня знаешь. Мы с тобой много где побывали, в том числе и в местах, где творилось много всякого непонятного. И мы никогда не отступали. Но сейчас я как-то не уверен. Здесь всё по-другому, я чувствую угрозу. Здесь находится что-то запредельно древнее, и его не надо беспокоить.

Игорь почувствовал облегчение после слов Друида. Ему совсем не хотелось выглядеть испуганным истериком в глазах ребят, однако, если сам Друид сомневается, это уже совсем другое дело. Его-то послушают.

– А я не против идти дальше, – вступил в разговор молчавший до сих пор Андрей. – Интересно же посмотреть! Если что, плюнем, развернёмся, пойдём назад. Вот и все дела. Кто хочет, оставайтесь на этой площадке лагерем. Подождёте нас – смелых и отчаянных людей с большой буквы.

– А когда мы вернёмся, – Андрей обращался уже к одному Жене, – овеянные пылью дорог и славой, они будут зеленеть от зависти и сочинять себе жалкие оправдания.

Задиристые выпады Андрея уже не казались Игорю смешными, скорее, неуместными и даже глуповатыми. Он бы с удовольствием остался здесь и подождал товарищей на площадке перед белокаменными ступенями, но тут возразил Друид:

– Разделяться нельзя. Или всем вместе идти вперёд или всем возвращаться.

Женя кивнул:

– Так давайте уже определяться. Игорь, твоё мнение?

Глядя в горящие глаза Жени, у Игоря не хватило духу ответить отрицательно, и он как можно равнодушнее сказал:

– Идём.

Женя перевёл взгляд на Лёшу.

– Я иду… Разделяться нельзя, – отозвался Друид.

– Вот и славно! Тогда короткий привал, отдохнём и слегка перекусим.

Ели молча, разговор не завязывался. Друид прикончил нехитрую снедь быстрее других и отсел в сторонку, свесив ноги с края выступа. Погрузившись в свои мысли, он сидел, насупившись, и смотрел вниз, в ожидании пока остальные закончат трапезу. Рука нашарила в кармане какой-то маленький твердый цилиндрик. Старая, разряженная батарейка от фонарика. Друид вытянул руку с батарейкой вперёд и разжал кулак. Батарейка блеснула на прощанье серебристым бочком и бесшумно улетела вниз, быстро исчезнув из поля зрения. Друид какое-то время ждал звука падения, но не дождался и ещё больше нахмурился.

Закончив привал, парни всё так же молча надели рюкзаки, поправили ремни, переглянулись. Пошли в том же порядке, что и всегда: Женя впереди, за ним Друид, следом Андрей и замыкающим Игорь.

Никаких изменений в скудном ландшафте не последовало. Всё то же и всё так же. Единственно, может, стало чуточку холоднее? И темнее… Или это воображение играет свои глупые шутки?

Периодически на тропинке попадались площадки, которые легко можно было использовать в качестве стоянки для ночлега. Как будто какой-то неведомый зодчий постарался обеспечить путешественников удобными местами для отдыха на пути. Глаза уже давно привыкли к царящему вокруг полумраку, и хотя прямые солнечные лучи сюда не попадали, всё же днём окружающее пространство просматривалось довольно хорошо. Этого освещения хватало, чтобы увидеть стены на противоположной стороне, опутанные как гирляндой, всё той же каменной тропой.

В какой-то из моментов Игорь, смотревший всю дорогу себе под ноги, почувствовал боковым зрением движение, но повернув голову, увидел только холодные каменистые стены, уходящие вертикально вверх и вниз. У него возникло ощущение, что он находится в центре какой-то невообразимо большой трубы, соединяющей одним концом небо, а другим… Он тряхнул головой и поспешил догнать товарищей, стараясь смотреть только перед собой, на узкую полосу тропинки и на спину Андрея.

Женя шёл, что называется, «на автомате», ноги сами выискивали, куда наступить, в то время как мысли крутились вокруг разговора у каменной лестницы. Привыкший в походах всё досконально планировать и рассчитывать – от маршрута и состава участников, до снаряжения и количества провизии, он вдруг столкнулся с чем-то непредвиденным и это его беспокоило. Мнению Алексея Женя привык доверять. Никогда Друида не замечали среди тех, кто пасовал на полпути, напротив, он всегда являл собой пример молчаливого бесстрашия. Казалось, его ничем нельзя напугать. И в своих предчувствиях Друид никогда не ошибался. Собственно, провал они нашли, можно сказать, благодаря ему. Поэтому его реакция насторожила и огорчила Женю.

«Правильно ли я поступил? – спрашивал он сам себя, – ладно бы я шёл один, но я же парней веду. Они доверились моему мнению. Мне доверились. Хотя с другой стороны… Мы нашли этот провал, уже третий день спускаемся, зашли так далеко, нашли эту белую лестницу, всё как в легендах. Правда, в довольно мрачных легендах… Но ведь эти ступени, они ведь явно очень древние. Кто знает, что ещё нам предстоит увидеть? Следы древнейшей цивилизации, может, даже остатки подземного города или святилища. Сюда не добрались ни учёные, ни даже спецслужбы СССР, а мы добрались! Главное, не истерить, у нас всё под контролем, мы в любой момент можем развернуться и пойти назад. Так что нечего переживать. Всё путём».

Успокаивая себя подобным образом, Женя чувствовал себя уверенней, но всё же ненадолго.

Очень скоро стало темнеть, гораздо быстрей, чем в предыдущие дни. Женя посмотрел на часы, всего-то начало шестого, а по ощущениям – все девять вечера. Вскоре пришлось достать фонарик, поскольку продолжать путь в потёмках становилось небезопасно. «Пожалуй, на сегодня хватит. Как только найдём подходящее место, остановимся на ночлег», – окинув взглядом обступающую вокруг темноту, решил он. Но до подходящего места пришлось идти в быстро густеющих сумерках ещё около часа. Начала сказываться усталость, она наливала тяжелым свинцом ноги и рюкзаки. Кроме того, одолевала жажда, но воду Женя расходовать не разрешал.

Наконец они достигли небольшой площадки, образованной выемкой в сплошном массиве стены. Такая же, как и предыдущие стоянки, на которых они останавливались: скромный пятачок, позволяющий принять на своём пространстве не более четырёх путников.

– О, наконец-то привал, – с наслаждением выдохнул Андрей и, сбросив рюкзак, плюхнулся на жесткий пол.

Рядом тяжело сел, почти упал, Игорь, с чувством блаженства вытягивая натруженные ноги:

– Что-то я притомился малость.

– Такая же фигня, – отозвался Андрей, – это из-за темноты, наверное. В потёмках идти, как-то больше устаёшь, верно, Жень?

– Да. И потемнело как-то странно быстро, я думал, у нас ещё пару часов светлого времени есть. Ан, нет.

– Видимо, мы уже очень глубоко, чем дальше мы идём, тем меньше света у нас будет, – предположил Друид.

Андрей раскрыл рот, чтобы выпалить язвительную колкость на эту банальщину, но остановился, поскольку слишком устал и ограничился тем, что окинул Алексея неприязненным взглядом.

Несмотря на усталость, Женя достал фотоаппарат, сделал несколько снимков места ночёвки. Нацелившись объективом вниз, щёлкнул пропасть, вспышка не высветила ничего. Женя убрал фотоаппарат и повернулся к развалившимся на каменном полу парням:

– Поужинаем, отважные путешественники?

– Неплохо бы. А что у нас на ужин? – поинтересовался Игорь.

– О! На ужин у нас роскошнейшие консервы – каша рисовая со свининой, и по одному прянику.

– Прям пиршество какое-то, – зло сплюнул под ноги Андрей.

– Чем богаты, – спокойно отозвался Женя.

Между тем, стемнело уже настолько, что лица стали плохо различимы. Темнота угнетала, хотелось хоть малейшего источника света, но расходовать заряд батарей в фонариках Женя запретил.

– Сейчас бы костерок, – вздохнул Игорь.

– Терпи, брат, дровишки тут в дефиците, – отозвался Андрей. – Можно, конечно, спалить что-нибудь из ненужного. Вот только ненужного мы с собой не прихватили.

– Не хныкайте, девочки, сейчас всё будет. Есть у меня одна приспособа, – донёсся из темноты голос Жени.

– Женя был бы не Женя, если бы не имел волшебной приспособы на каждый случай, – рассмеялся Друид.

Какое-то время слышалась возня и копошение в рюкзаке, затем раздался недовольный голос командора:

– Посветите кто-нибудь!

Друид подвинулся к нему со светодиодным фонариком. Женя долго перекладывал что-то в рюкзаке и, наконец, обрадовано воскликнул:

– Вот! Нашёл!

Один за другим он вынул из рюкзака какие-то странные предметы: склянку с маслянистой жидкостью, кусочек проволоки, пустую консервную банку, оставшуюся, видимо, после обеда, и небольшой моток тонкой верёвки.

Быстренько приладил на краю банки проволочку в виде зажима. В этот зажим прищемил верёвочку, которая суждено было стать фитилём. Другой конец импровизированного фитиля опустил на дно консервной банки. После чего, залил туда до половины жидкость, которая оказалась оливковым маслом. На все манипуляции ушло не больше трёх минут.

Чиркнув спичкой, Женя поднёс огонь к фитилю и тот неспешно загорелся. Лицо Жени осветила довольная улыбка. Света масляная лампа давала немного, но всё равно стало намного уютнее. Пламя горело ровно, ветер, что потихоньку завывал в стенах бездонной пропасти до в углубления в стене не доставал.

Здорово! – восхитился Игорь. – А почему именно оливковое масло?

– Горит хорошо, а если горелка в походе не понадобится, то всегда можно употребить в пищу. С кашей, грибы пожарить, да мало ли чего. Удобно, бутылёк с маслом, и верёвочка в качестве фитиля много места не займут и весят почти ничего. А пустую консервную банку всегда можно найти.

– Зачёт, – похвалил Андрей, – и как долго она будет гореть?

– Долго, – неопределенно взмахнул рукой Женя, – я не засекал, но на сегодняшний вечер точно хватит.

Игорь пододвинулся поближе к Друиду:

– Слушай, можно вопрос?

Друид молча кивнул.

– Мы, когда перед лестницей решали: идти – или не идти, ты одну фразу сказал.

Друид поднял взгляд, встретился глазами с Игорем и молча ждал продолжения вопроса.

– Ты почувствовал что-то очень древнее, это о чём?

Андрей тоже заинтересованно взглянул на Друида.

Друид ответил не сразу. Он тяжело вздохнул, помолчал несколько секунд, словно раздумывая, стоит отвечать вообще или нет, и неспешно заговорил:

– Ты, наверное, знаешь, что до прихода христианства на Руси почитали других богов?

– Ага, язычество, – встрял Андрей.

Друид нисколько не отреагировал на то, что его перебили, и терпеливо продолжил дальше:

– Наши предки не так это называли, но не суть. Так вот. Сегодня о мировоззрении людей тех времен приходится догадываться, поскольку христианство в период своего становления относилось довольно ревниво к предшествующей вере. Многие летописи, источники, капища и храмы уничтожены. Потому у нас цельной картины прошлого нет. Всё же сквозь века дошло немало сведений, позволяющих хотя бы примерно предполагать, какие боги почитались, какие обряды справлялись, вообще, как люди жили, собственно.

– Прям, лекция какая-то, – опять перебил Андрей.

Игорь с досадой взглянул на Андрея:

– Да хватит перебивать уже!

Игорь всерьёз опасался, что Друид, и без того молчаливый, словно экономящий слова, теперь замолчит совсем.

Но Друид продолжил:

– Если короче, о таких древних богах, даже кто особо не интересуется, слышал – Даждьбог, Перун, Святовид, Макош, Велес. Все они почитались на равных, ну, может в каких-то уделах кого больше уважали, кого поменьше. И в разные периоды по всякому получалось. Например, в период усиления на Руси княжеской власти и воинского сословия стал больше почитаться Перун, как покровитель воинов. Но, сейчас не об этом.

Все эти боги… Как бы это сказать… до них ведь тоже свято место не пустовало. Во времена столь древние, что даже этих богов ещё не было, на земле властвовали совсем другие э… Боги или существа, наделённые сверхсилами, я не знаю, как их назвать.

– Твой сон, Игорь, ты рассказывал, что дети там пели песенку-считалочку. Про Яшу. Она ведь на самом деле существует. Эта песня – считалочка, сохранилась с очень древних времен. Мне попадалось упоминание о ней в трудах академика Рыбакова. Он обратил внимание, что считалочка сохранилась во многих областях и регионах страны, и везде её поют практически одинаково. С небольшими вариациями. И самое главное, неизменно фигурирует Яша, хотя это никак не в рифму и не в слог!

– Что за байки братьев Гримм? – зло фыркнул Андрей.

Игорь с удивлением повернулся к Андрею, не понимая, из-за чего тот внезапно стал таким раздражённым.

– Тебя что корёжит-то? Не хочешь – не слушай.

Но Андрей и сам бы не смог объяснить, что его беспокоит. Ему очень не хотелось слушать соображения Друида по поводу этого места и всяких древних богов. Всё это вызывало неприятное чувство, анализировать которое он не хотел и не пытался. От таких вещей проще отмахнуться, не задумываясь, сморгнуть и забыть. Иначе зашевелится и поднимется в груди неосознанная тревога, как будто каждое слово, произнесённое Друидом, приоткрывает всё шире дверь куда-то, куда заглядывать совсем не хотелось. Где-то глубоко, на подсознательном уровне, Андрей твёрдо знал – есть вещи, о которых лучше не думать. Потому, что пока о них не думаешь, они как бы и не существуют.

Друид, казалось, не заметил язвительного замечания Андрея и продолжал:

– Так вот, Рыбаков считал, что эта считалочка про Яшу, отголосок очень древнего культа бога Ящера, который почитался прапредками славян во времена, когда других богов ещё даже не существовало! Это такая древность, которую себе и представить сложно. Если не ошибаюсь, в Белоруссии была записана старинная песня, практически с тем же текстом, что и в детской считалочке про Яшу, но только в ней уже напрямую говорится о Ящере. Не обязательно Ящер, это какой-то гигантский подземный дракон. Этот образ – всего лишь одна из ипостасей хтонического божества. В общем, я понимаю, это может показаться полной ерундой…

– Вот уж точно, – опять встрял Андрей.

– А что значит «хтонический»? – спросил Игорь.

– Подземный, олицетворяющий природную мощь земли, – пояснил Друид и продолжил повествование. – Те, кто хоть немного интересуются историей, знают, что в мифах, устных сказаниях и народных песнях содержится очень много информации о реальных событиях или явлениях архаичных времен. Может, в не совсем привычных для нас образах, но, тем не менее… Многие серьёзные историки опираются в своих исследованиях на мифы и легенды.

– Хорошо, – не унимался Андрей, – ты хочешь сказать, что там, – он указал рукой на пропасть, – нас ждёт древняя тварюка, доисторический варан, которого пещеролюди считали за бога и кормили своими детьми?

– Я не знаю, что нас ждёт, я просто поделился соображениями.

– Да иди ты к черту, со своими никому не нужными соображениями!

– А я не на твой вопрос, собственно, отвечаю. Так что не истери, – глядя в глаза Андрею, спокойно вроде бы отвечал Друид, но за этим спокойствием ощутимо зазвенела сталь нервов.

– Кто истерит? Я истерю? – уже совсем взвёлся Андрей, переходя уже чуть ли не на крик.

– Э-э, хорош уже! – вмешался Женя, – ну-ка успокоились. Андрей, чего ты завелся?

– Да чушь это всё.

– Может, чушь, а может, и нет, ты главное, спокойней как-то давай. Ещё не хватало…

Повисла гнетущая тишина. Все сидели молча, говорить никому не хотелось. Игорь не знал, как относиться к рассказанному Друидом, всё звучало невероятно, но ему это совсем не казалось чушью. Он помнил, что он видел во сне. Сидя на каменном полу на глубине, пожалуй, более километра от поверхности земли, он ощущал, что вот в этом окружающем его сейчас мире, возможно всё: древние боги, которые старше всех известных богов, ожившие легенды и инфернальные твари. И ещё он отчётливо осознал, что отчаянно трусит – прямо до ощущения тяжести внизу живота.

Через некоторое время Женя со вздохом произнёс:

– Хорош на сегодня, отбой! – и задул пламя горелки.

Ночью Друид просыпался несколько раз, подстёгиваемый внутренним чувством опасности, и каждый раз, прежде чем обратно лечь спать, подолгу вглядывался в темноту, в ту сторону, где она скрывала край провала. Темнота тихонько смотрела в ответ, ничем не выдавая своего пристального внимания.

Утро встретило серым безрадостным сумраком. Все проснулись понурыми и невесёлыми, как будто окружающая мглистость пропитала их одежду и проникла каждому в душу. Вчерашний вечер и вспыхнувшая короткая ссора безвозвратно разрушили безмятежный дух товарищества в их маленьком коллективе. Но никто не мог предположить, что всё станет ещё хуже.