Kitobni o'qish: «История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Закавказье. Том 2», sahifa 8

Сванеты (шаны)

Глава 1

Краткий топографический очерк местности. Несколько слов об экономическом быте сванетов. Разделение страны на Дадиановскую, Княжескую и Вольную. Сословия, существовавшие у сванетов. Народное управление. Юридическое устройство и суд

По соседству с абхазским племенем и на восток от него, в верховьях реки Ингур и ее притоков, поселились сванеты, народ до сих пор еще малоизвестный, по крайней ограниченности сообщенных о нем этнографических сведений.

Сванеты сами себя называют шан, а страну ими населяемую – Шванар.

Глубокая котловина Сванетии ограничена: с севера Главным Кавказским хребтом, от горы Балтыкая до Адырса; к востоку тем же хребтом, от Адырса до горы Паси-Мта, а к западу хребтом гор, разделяющим воды реки Ингур от реки Кодор.

Сванетия составляет, так сказать, ключ системы вод, вливающихся в Черное море. Из ребер ее гор вытекают Рион, Ингур, Цхенисцхали – главные реки восточного бассейна Черного моря.

Горы, замкнувшие Сванетию со всех сторон, отделяют ее на севере и востоке от карачаевцев, кабардинцев и осетин; с запада – от Абхазии, а с юга – от Мингрелии. Собственно границей между Мингрелией и Сванетией служит река Еци, впадающая, в 15 верстах от Джавар, в Ингур с правой стороны.

Часть сванетов, поселившаяся в верховьях реки Цхенисцхали и бывшая прежде подвластной владетелям Мингрелии, называется Дадиановской Сванетией. Остальное население, разместившееся по верховьям Ингура и многочисленным его притокам, разделяется на Вольную и Княжескую Сванетию.

Страна эта есть одно из самых возвышенных мест, обитаемых в горах Кавказа, и представляет собою ущелье, обнесенное со всех сторон горами и простирающееся в длину до 110, а в ширину до 50 верст, с населением до 11 тысяч душ жителей.

В самом низу ущелья, по всему его протяжению, протекает река Ингур, принимающая в себя до 17 с правой и до 14 с левой стороны больших и малых притоков, то картинно падающих с отвесных и высоких скал, то бешено пробивающих сердце гор и вырывающихся из ущельев, образуемых хребтами.

Характер самого Ингурского ущелья не походит на другие ущелья Кавказа. Протянувшись на 75 верст, оно образует проход не более как от 5 до 10 сажен шириной, где, у самых берегов реки, поднимаются отвесные скалы самого сурового вида, возвышающиеся над Ингуром на 100 и на 200 сажен.

Суровость скал и самого ущелья иногда сменяется разнообразными видами богатой растительности, на небольших полянках, попадающихся при впадении в Ингур его притоков. Здесь растет мелколиственная пальма, каштан, стройный бук и высоко подымающиеся хвойные породы леса, а под ними приютились рододендрон, остролист и т. п.

По всему протяжению реки Ингур нет ни одного брода. Течение его грозно, быстро, и воды его мутны; он то пенится, то клубится по сжатому руслу, задерживаясь на каждом шагу огромными массами сваливающихся скал, которых падение отдается выстрелом по окрестным горам.

Замкнутая в котловине Кавказского хребта, Сванетия считается одним из самых диких мест Кавказа, как в топографическом отношении, так и относительно нравов ее жителей. В топографическом отношении Сванетия занимает центральное положение в Западном Кавказе, до того изолированное, замкнутое, что страна эта представляется как бы уединенным островом среди целого океана гор. Такая замкнутость имела и имеет большое влияние на характер, нравы и обычаи народа. Сванет так же недоступен и дик, как недоступна и дика природа, его окружающая. Доступ в нее возможен только в течение короткого лета и почти прекращается в течение продолжительной зимы.

В Сванетию можно проникнуть со стороны Мингрелии и со стороны Кабарды. Две дороги, ведущие от Мингрелии, весьма неудобны и трудны, а с октября по май вовсе непроходимы даже и для пешеходов. Со стороны Кабарды идут в Сванетию также две дороги: одна от карачаевцев, а другая от чегемцев; обе они хотя и затруднительные, но проходимые во всякое время года.

Мингрельская дорога, на протяжении более ста верст, не только не имеет жилья, но тропа ее то и дело теряется то в быстрых водах Ингура, то перед скалами, то в пропастях. «Часто один только корень дерева служит сообщением через бездонную расселину, часто только ловкость, сила и опытность проводников могут поднять путника на отвесный утес, а там, на вершине гор, вьюга, метель могут погубить и схоронить его в глубоких снегах, вдруг наносимых ветром».

Крутые скаты гор, покрытые снегом, представляют очень часто возможность спуститься только одним способом, хотя и общеупотребительным на Кавказе, но тем не менее крайне опасным. Проводники складывают вчетверо свои бурки, кладут их на снег, садятся на них сами и, протянув ноги в виде дышла, спускают таким образом путешественников.

Случается пробираться по берегам рек там, где горы обрываются так отвесно, что ни идти по ним, ни обойти их нет никакой возможности, и тогда, по необходимости, пробираются подле самых пенящихся волн реки. При высокой воде и этот путь невозможен; тропа, имеющая ширину одного фута, покрывается тогда водой.

Путнику часто приходится то пробираться через густые леса, то подыматься тысяч на девять футов над поверхностью моря, в такие места, где прекращается растительность, то спускаться на 3 тысячи футов в боковые теснины. Надо много навыка и верный глаз, чтобы не запутаться в лабиринте гор; необходима привычка, чтобы двигаться по карнизам скал, висящих над бездной, спускаться по обрывистым и почти отвесным ребрам гор, переправляться через клокучие потоки и спускаться несколько сажен на железных крючьях, держась за веревку. Переправы через реку совершаются по первобытным туземным мостам: несколько перекладин, перевитых дырявым плетнем, составляют мост, не имеющий перил. Несмотря на то что подобные мосты качаются от всякой тяжести и что часто перекинуты над бездной, они до такой степени эластичны и прочны, что наши войска переправлялись по ним с обозами и артиллерией.

Непогоды в горах производят ужасное действие. С появлением туч громовые удары, непрерывно повторяемые ущельями, потрясают горы своими раскатами; гроза набегает мгновенно; молния, рассекая воздух по разным направлениям, ударяет в стоящую на вершине огромную одинокую сосну, или раскалывает ее вдребезги, или охватывает пламенем…

В климатическом отношении долина Ингура и притоки Цхенисцхали чрезвычайно различны. В долине растет хлеб всякого рода, фруктовые деревья, виноград в изобилии, клен, чинар, дикая черешня, каштаны, яблони и груши. Густые леса этой местности обвиты хмелем, плющом и представляют во многих местах, в особенности по берегам рек, великолепные, почти девственные леса, по которым сванет пробирается с топором в руке. По скатам гор находятся отличные пастбища, прерываемые во многих местах строевым лесом.

Подвигаясь по долине Ингура по мере поднятия, чем ближе к Эльбрусу, тем климат и сама местность делается более суровой. Здесь уже не видно винограда; кроме диких яблок и груш другие фрукты неизвестны; сосна, ель и мелкая корявая береза составляют одни все леса, которые тянутся по скатам гор и в ущельях. Берега Ингура покрыты тощим кустарником и изредка лиственным лесом, орешником, дубом и липой.

В самых возвышенных местах пшеница не растет, и во многих селениях жители сеют один ячмень.

К обработке полей приступают не ранее июня, потому что только к этому времени кончается таяние снега. Так, в селении Жибиани с 15 июня начинается сенокос, а начало жатвы бывает не ранее сентября. Здесь сеют исключительно ячмень и по большей части не ожидают его зрелости, а чтобы он доспел, кладут в овины и не молотят до тех пор, пока он хорошенько не промерзнет. Посевы ржи в самой верхней долине Ингура попадаются редко, а огородной зелени совершенно нет. Ниже впадения в Ингур речки Квириши и Местия-Джалай, в обществе Местия, рожь уже начинает преобладать перед прочими посевами и появляется просо.

Вообще Дадиановская Сванетия, лежащая не выше трех тысяч футов над уровнем моря, отличается умеренным климатом; жители ее смуглы, и черты лица их мягки. В вольной Сванетии климат суров, зима настает нередко в середине октября, и жители ее по большей части белокуры, с суровыми чертами лица. Впрочем, в Сванетии, как и во всякой горной стране, много климатических особенностей, в зависимости от которых находится и земледелие ее жителей. Склонные к земледелию, сванеты содержат свои поля очень чисто, и в них плевела попадаются весьма редко.

Сванетия более населена и лучше обработана, чем многие из горских владений. Ничтожность промышленности заставила народ обратиться к единственному источнику пропитания и богатства – хлебопашеству, и надо сказать, что труд землевладельца вознаграждается достаточно. В течение пяти весенних, летних и осенних месяцев сванеты некоторых обществ успевают два раза косить сено; в августе убирают хлеб, а в сентябре сеют озимую пшеницу.

Здесь земледелие составляет главное богатство жителей. Земли у них достаточно, и каждый, имея свой участок, может продать его не иначе как с согласия родственников. Иногда владелец, отдавая свою землю в аренду, пользуется половиной урожая.

Неудобство сбыта хлеба и лень заставляет каждого домохозяина сеять столько, сколько нужно для пропитания семейства, тем более что большая часть пашни доступна только для пешехода, и то с трудом. Пашни обрабатываются не плугом, а кирками; сенокосные места орошаются водопроводами. Перевозка дров, хлеба и сена совершается летом и зимой на полозьях. Несмотря на тучность и обилие лугов, скота мало, потому что для домохозяина весьма затруднительно содержать его в течение продолжительной и суровой зимы. Скотом их снабжает Мингрелия и кавказские народы, обитающие по северному скату Главного хребта.

Сами сванеты содержат стада коз, но незначительные стада их рогатого скота отличаются хорошим качеством и ростом. Лошадей очень мало. Во всей Вольной Сванетии, по показанию Бартоломея, считалось от 12 до 20 лошадей. Лошадей туземцам заменяют волы, которые запрягаются в сани и зимой, и летом; в Вольной Сванетии не знают о существовании колеса.

Лесом владеют каждый порознь, и никто не может пользоваться чужим участком без согласия на то хозяина; за право пользования им платится десятая часть. В лесах очень много дикого меда; возвышенности гор наполнены турами и дикими козами, а реки изобилуют рыбой, в особенности форелью, но о рыболовстве сванеты не имеют понятия.

Вся торговля их находится в руках евреев-лахамульцев, живущих в числе 50 дворов в Княжеской Сванетии. Несмотря на то что лахамульцы исповедуют христианскую религию, говорят на местном языке и имеют попов, сванеты ненавидят их, не имеют с ними общения, и никто не станет есть не только вместе с лахамульцем, но не будет есть даже мяса от зарезанной им скотины.

Сами сванеты занимаются торговлей очень мало: накупив ситца, бумажных материй и прочих изделий, сванет несет их на себе на северную сторону гор, в Карачай, Уруспий, Чегем и Хулам, где продает или выменивает на войлоки, бурки и черкески. Все это тащит обратно в Лечгум на продажу и на вырученные деньги покупает себе в Мингрелии одежду, соль, железо, медь, перец, серебряную монету, табак и проч.

Собственные местные произведения сванета отличаются грубостью и неизяществом рисунка. Приготовляемые ими, например, корзины из березовой коры имеют самые грубые формы.

Сванет крайне ленив, оттого и беден.

Во многих обществах земля производительна, и, при небольшом трудолюбии и малых потребностях туземца, он мог бы иметь все, в чем нуждается, но сванет предпочитает праздность труду и, работая только в течение весны и короткого лета, обращает зиму в непрерывный праздник. Кроме того, жители, под страхом штрафа, не работают в течение трех дней недели: пятницу, субботу и воскресенье и точно так же не работают во все церковные праздники.

Сванетия разделяется, как мы сказали, на Дадиановскую, Княжескую и Вольную.

Все почти население Дадиановской Сванетии расположено по течению верхнего Цхенисцхали и сосредоточено в трех деревнях: Лентехи, Чолури и Лашкети. К ним присоединяется еще небольшая деревушка Холета, имеющая около 20 домов, расположенных на левом берегу река Хеледулы, верстах в пяти от Лентехи.

Слово деревня в Сванетии имеет совершенно другое значение, чем у нас; оно почти всегда обозначает совокупность нескольких деревушек, от пяти до двадцати домов вместе, разбросанных на пространстве нескольких верст. Так что слово деревня гораздо правильнее заменить названием общества.

Лентехи составляли прежде собственность самого дадиана; Чолури – Горобхазовых, а Лашкети – князей Гелуани. Оба последние находились под властью владетеля Мингрелии. Дадиановская Сванетия разделилась на две части, причисленные к двум лечгумским округам, и управлялась начальниками, поставленными владетелем Мингрелии.

Дадишкелиановская, или так называемая Княжеская, Сванетия ограничена: с севера и северо-востока землями карачаевцев и цебельдинцев, к юго-западу Абхазией, Самурзаканью и Мингрелией; к юго-востоку Мингрелией и Дадиановской Сванетией. Кроме пяти деревень, с населением не более 40 домов, расположенных в долине Цхмари, все остальное народонаселение Княжеской Сванетии поселилось на правом берегу реки Ингур, у подошвы Кавказского хребта, по склону узких террас, разделенных друг от друга глубокими оврагами, спускающимися к Ингуру. Эта часть Сванетии в пятидесятых годах принадлежала двум князьям Дадишкелиани, Константину и Николаю, и состоит из пяти обществ: Чубухеви (6 деревень с 625 душами обоего пола), Пари (8 деревень с 648 душами обоего пола), Ецери (13 деревень с 83 дворами), Цхомари (6 деревень с 38 дворами) и Бечо (9 деревень с 56 дворами). Каждое общество, как видно, состоит из нескольких деревень и отделяется одно от другого естественными границами, то есть перевалом или оврагом.

Восточнее Княжеской Сванетии находится Вольная Сванетия, состоящая из 11 обществ, расположенных по течению реки Ингур, отчасти по реке Мульхре и их притокам. Начиная с восточной стороны до самой Княжеской Сванетии общества эти расположены в следующем порядке: общество Ушкуль, состоящее из четырех деревень с 67 дворами и с населением, слишком перемешанным с имеретинами; Адышское — из одной деревни с 14 дворами; Кальское – из шести деревень с 50 дворами; Ипарское — три деревни с 63 дворами; Црюмское — из шести деревень с 28 дворами; Эльское — из трех деревень с 11 дворами. Севернее этих обществ, в долине реки Мульхры, находится четыре общества: Мужальское, состоящее из трех деревень с 27 дворами, и Мухахское — из семи деревень с 82 дворами; Местийское — из четырех деревень с 69 дворами и Ленжерское — из пяти деревень с 50 дворами. При слиянии реки Мульхры с Ингуром расположено Латальское общество, состоящее из 11 деревень с 78 дворами.

Самим сванетам деление это неизвестно. Они знают деление на общества и называют Княжескую Сванетию Чубухеви, а Вольную Джабехеви, то есть верхняя и нижняя долина.

Сказать что-нибудь определенное о прошлой судьбе сванетов и их происхождении чрезвычайно затруднительно, по недостатку научных исследований. По свидетельству грузинских летописцев, Сванетия входила некогда в состав Грузинского царства, а с распадением его находилась под властью царей имеретинских. При грузинских царях Сванетия управлялась эриставами, из которых последним, сколько известно, был Гелуани, назначенный Багратом Великим.

Верхние сванеты, жившие в долине Ингура, первые ушли из-под власти имеретинского царя и стали независимыми, а когда Мингрелия объявила себя также независимою от Имеретин, то Нижняя Сванетия, вместе с Лечгумом, перешла под власть дади-анов.

При царях грузинских в Сванетии существовали князья и дворяне, владевшие крестьянами, но с приобретением жителями Верхней Сванетии самостоятельности зависимые сословия отказались от повиновения своим владельцам. Этот отказ породил междоусобную войну. Большая часть деревень, расположенных по реке Мульхре, вырезавшая своих князей и дворян, стала жить независимо и послужила основанием к образованию так называемой Вольной Сванетии. Жившие же к западу от них деревни и расположенные по реке Ингур остались под властью князей Гелуани, которые, как рассказывают, были выгнаны князьями Дадишкелиани. Последние считают себя выходцами из Дагестана; другие же говорят, что князья Дадишкелиани переселились в Сванетию из Гурии. Самое же верное предположение о происхождении Дадишкелиани принадлежит, по нашему мнению, П.К. Услару, который предполагает, что фамилия эта произошла от прибавления весьма употребительного в картвельских наречиях слова дадаш к родовому имени Гелуани.

Среди междоусобной брани, тянувшейся почти беспрерывно, влияние князей Дадишкелиани не могло значительно распространяться на жителей Вольной Сванетии. Только по временам, когда вражда стихала и оставался господствующим один из Дадишкелиани, тогда вольные сванеты были покоряемы. В Сванетии и до сих пор помнят одного Отара Дадишкелиани, овладевшего всеми деревнями по долине Ингура.

После Отара некоторые из его потомков также успевали временно подчинить своей зависимости некоторые из обществ Вольной Сванетии. Так, Леван хитростью покорил Латальское общество, заковав в железо позванных к нему в гости 86 человек латальцев, по одному с каждого двора.

Таким образом, зависимость сословий произошла при содействии самой грубой силы, имеющей всегда верх и преимущество над слабостью. Сванеты всегда жили вместе, нераздельно и часто в одном доме, огромными фамилиями. Семейство более многочисленное было, естественно, сильнее, приобретало влияние над слабейшими, и если время поддерживало эту власть, то она становилась законною.

Последним способом фамилия князей Дадишкелиани захватила власть в свои руки и удержалась потому только, что когда власть их над народом достигла наибольшего развития, то они стали делить членов каждой фамилии и, дробя их, не дали образоваться другой равносильной им власти.

От этого одни только Дадишкелиани сохранили свои княжеские права, которые, однако же, не распространяются за пределы Княжеской Сванетии; в Вольной Сванетии нет вовсе князей, а есть только потомки дворянских или азпаурских родов. В прежнее время азнаурам принадлежали крестьяне и имения, и «едва ли, – говорит Бокрадзе, – не большая часть обществ Вольной Сванетии составляли собственность помещиков».

Теперь же дворяне не владеют крестьянами, но не утратили сознания своего аристократического происхождения, не слились с массой народа. Дворянин сохранил все-таки некоторую кичливость характера, а простолюдин уступчивость.

Не отличаясь в образе жизни от простого народа, азнауры одеваются чище и опрятнее, роднятся только между собою; жены их не имеют сношения с женами простолюдинов, считая это для себя низким; хоронят своих родственников на отдельном кладбище и имеют рабов, покупаемых у соседних народов.

Впрочем, в Сванетии каждый может иметь раба, если только позволяют средства.

Относительно потомков прежних своих крестьян, азнауры сохранили только весьма слабое влияние. Крестьяне раз в год угощают своего дворянина и, в случае кровомщения, платят им две крови за одну, вот и все права азнауров. В Дадиановской Сванетии население до такой степени перемешано с мингрельцами, что потеряло свой тип, говорит чужим языком и придерживается образа жизни и обычая мингрельцев. В этой части Сванетии и зависимые сословия были те же и пользовались почти одинаковыми, даже несколько большими правами с коренным населением Мингрелии. Податями и службой они были обложены гораздо менее, чем крестьяне Одиши.

Кроме обработки нескольких небольших участков земли, принадлежавших лично дадиану, и содержания пограничных караулов, с целой деревни бралось в год только от 5 до 7 штук рогатого скота, и в этом заключались все подати. Дадианы мингрельские всегда ласкали своих сванетов, как людей храбрых, и в прежнее время выбирали из них телохранителей.

Не то было в Княжеской Сванетии; здесь зависимость перешла в рабство. Случалось ли радостное или горестное событие в доме князя – собирали с крестьянина разные поборы; родился ли, женился или умирал один из князей – с народа опять брали разные разности. За каждую вину и проступок князья накладывали в свою пользу штраф, иногда весьма значительный. Князья установили плату за раздел, за позволение жениться и присвоили себе право продавать ежегодно очередного мужчину и женщину в рабство в горы. Производя разбирательство и суд, Дадишкелиани установили в свою пользу некоторый род пени. Все эти налоги составляли единственный источник жизни князей и средства к их существованию.

В Вольной Сванетии, где не было сословий, там, в большей части случаев, оружие заменяло все обычаи и суд. Сванет все брал с боя, даже и наследство. В редких только случаях сванеты прибегали, в спорных и тяжебных делах, к суду посредников.

Все же дела, относившиеся до общественных вопросов, решались обществом.

По приглашению выборного старшины собирается вся деревня от мала до велика, приходят даже женщины и дети. На месте собрания, бывающем обыкновенно на площади или поблизости деревни, поднимается шум и споры; каждый подает свое мнение и защищает его. Дела решаются большинством голосов.

Спорные дела частных лиц разбираются словесным судом посредников, выбираемых тяжущимися, по шести судей с каждой стороны. Посредники совещаются секретно, принимая меры к тому, чтобы их не подслушали. Не высказывая своего решения, они заставляют обе стороны присягнуть в безусловном его исполнении. Присяга имеет у сванетов большое значение: без нее невозможны ни примирение враждующих, ни плата за кровь. Присягают непременно при образе в церкви или вне ее. В важных случаях присягают при тех образах, которых более всего боятся. Первое место занимает в этом отношении образ или вода св. Квирика.

Клятва обыкновенно совершается так: сванет становится перед образом и бросает в него пулю.

– Если изменю, – говорит он при этом, – то да поразит меня эта пуля.

Священник, подняв пулю, бросает ее в клянущегося, и суеверие народа делает то, что клятва эта никогда или очень редко нарушается. Ослушаться решения посредников, по понятию сванета, значит навлечь на себя гнев образа и несчастие не только присягавшему, но его семейству, детям и внукам. Самым страшным наказанием сванеты считают умопомешательство.