Kitobni o'qish: «Приусадебное убийство», sahifa 3

Shrift:

Глава 5

Константина разбудил шум автомобиля. Было еще совсем рано, только-только заполыхал малиновым край неба, окаймленный золотым огнем.

Приехала Нина, догадался он, подумав, что она, наверное, выехала из дома еще затемно. Хотя июньские ночи темными назвать невозможно, но все-таки. На этой мысли Константин снова задремал.

Нину встретил управляющий, не скрывающий своего недовольства ее ранним приездом. Он пробурчал, что Олег Павлович еще спит.

– Ничего, не волнуйтесь, – весело проговорила Нина, добавив, что сначала навестит Татьяну.

Пальчикова уже хлопотала на кухне и приходу Нины очень обрадовалась. Сразу же налила ей чаю, выставила на стол только что приготовленные оладьи, масло, мед, мандариновый джем.

– Как у тебя всегда все вкусно, Таня, – похвалила гостья, принимаясь за еду.

– А ты, как всегда, ранняя пташка, – улыбнулась раскрасневшаяся Татьяна.

Нина молча кивнула, обмакивая в мед очередной оладушек. Потом спросила:

– Ну и как у нас Олег Павлович себя чувствует?

– Да вроде ничего, получше.

– А я ехала и думала – дел-то накопилось много, но как нагружать больного.

– А ты не нагружай, – проговорила Татьяна.

– Я бы рада, – отмахнулась Нина. – Но только сама знаешь, какой он: пока все не переделаем, не остановится.

– Это точно, – согласилась Пальчикова.

– Костя приехал? – спросила Нина.

– Да, вчера. А ты машину в гараже заметила?

Нина кивнула и спросила:

– Один?

– Нет. – Пальчикова покачала головой. – С Сашенькой.

– Еще гости есть?

– Да как тебе сказать… Гости есть, но не совсем Олега Павловича.

– То есть?

– Да Игнат Степанович дочку из столицы вызвал.

– Зачем? – удивилась Нина.

– Соскучился, должно быть, – уклончиво ответила Татьяна.

– Ну и как она тебе?

– Хорошая девушка.

– Небось скучно ей здесь после столицы, – промурлыкала Нина, лакомясь мандариновым джемом.

– Да она все больше с Олегом Павловичем сидит.

– Зачем?

– Как сиделка.

– Интересно. У нее медицинское образование?

– Нет, кажется, она что-то в МГУ изучала.

– Надо же, оказывается, дочурка Степаныча высоко летает. А факультет какой, не знаешь?

– Вроде экономический, – задумалась на миг Пальчикова. – Но я не уверена.

– А чего же не пригласили медсестру посидеть?

– Чего не знаю, того не знаю, – пожала плечами Татьяна. – Мое дело кухня.

– И это верно, чего в дела хозяйские мешаться, – покладисто согласилась Нина.

Было слышно, как постепенно просыпается дом, наполняясь шорохами, скрипами, звуками шагов и голосов.

Когда Костя с Сашей спустились в гостиную, Нина стояла у раскрытого окна и смотрела в сад. Она быстро обернулась, на ее симпатичном округлом лице появилась приветливая улыбка.

– Привет, молодежь, – произнесла она и шагнула им навстречу.

Саша уже встречалась с Ниной, поэтому благосклонно кивнула ей.

– Я видел, как ты приехала, – сказал Костя, приобнимая Нину. – Но вставать еще было неохота.

– Соня. – Нина шутливо стукнула его по руке.

– Ага, – весело согласился он. – Только у дяди и отоспаться.

В столовую вошла Марианна, и все замолчали.

– Извините, – проговорила девушка.

– Нина, вы не знакомы, – разрядил возникшую неловкость Костя, – это Марианна, дочь нашего Игната Степановича. А это Нина – незаменимый человек, правая рука дяди.

– Очень приятно, – приветливо улыбнулась Марианна.

– Мне тоже. – Нина ответила улыбкой на улыбку и добавила: – Я о вас уже у Татьяны спрашивала.

– И получили положительные отзывы, – не удержалась от колкости Саша.

– Ага, – простодушно откликнулась Нина, – Татьяна Марианну очень хвалила.

Вскоре все уселись за стол.

Съев добрую порцию яичницы и укладывая на хлеб кусок колбасы, Нина со вздохом призналась:

– Я уже с утра пораньше Татьяниных оладий наелась, но надеюсь, что не лопну. – Она погладила левой рукой живот.

– Вы такая стройная! – не выдержала Саша. – Как вам это удается? Я думала, что вы на диете сидите…

– Никогда ни на каких диетах не сидела. Наверное, от природы такая конституция.

– «Такая же конституция, как у нас всех», говорил старшина Федот Евграфыч Васков, – заметил Костя серьезно.

– У всех, да не у всех, – вздохнула Саша и покосилась на Марианну, которая так же, как и она сама, ела без аппетита.

После завтрака все зашли поздороваться с дядей в его комнату. После чего Костя с Сашей отправились гулять к реке, а Марианна, узнав, что сегодня она свободна, поскольку Торнавский собирался провести день с Ниной, взяла машину у отца и уехала в город.

Валевский некоторое время с недовольным видом топтался на кухне.

– Что такое, Игнат Степанович? – спросила Татьяна. – Надо чего?

– И чего эта Снегурченко заявилась, – сердито пробормотал Валевский.

– Так Нина Витальевна не сама заявилась, Олег Павлович вызвал ее, – ответила Пальчикова.

– Знаю, что вызвал, но доктор велел ему пока не перенапрягаться.

– Так ведь мы с вами не можем Олегу Павловичу указывать.

– Может, доктору позвонить?

– Как хотите, – ответила Татьяна. – Но толку не будет, доктор ему тоже не указ.

Управляющий махнул рукой и направился к двери.

– Экий, однако, беспокойный, – вздохнула Татьяна тихо.

Торнавский и Снегурченко действительно собирались уединиться надолго: накопилось много дел.

– Нина, как я рад тебя видеть, – проговорил Торнавский, когда они остались наедине.

– Еще бы, – согласилась она. – Вам же без работы и один день в тягость, а тут вы столько времени бездельничаете.

Ее губы тронула улыбка.

– Не говори! – весело согласился Торнавский. – Давай подходи поближе, ставь свой ноутбук на стол. А то стоишь за тридевять земель, как не родная.

Нина засмеялась и расположилась рядом с постелью больного со всеми удобствами. Время пролетело незаметно, они не успели оглянуться, как пришло время обеда. Управляющий нетерпеливо постучал в дверь и, приоткрыв ее, сообщил, что пора к столу и отдыхать. Но Торнавский распорядился принести обед к нему в комнату, и Валевский скрепя сердце выполнил пожелание хозяина.

Около четырех вечера Нина заметила, что Торнавский утомился, но сдаваться не собирается, поэтому она чисто по-женски схитрила и, сославшись на усталость, попросила сделать перерыв в работе до завтра.

– Извини, я так увлекся.

– Ничего. Работы много накопилось, но ведь я не завтра уезжаю?

– Да, тебе придется пожить здесь несколько дней.

– Я не возражаю.

– Знаешь, я хотел посоветоваться с тобой о личном.

– Да, если это в моих силах, – улыбнулась она.

– Видишь ли, Нина, я бы очень хотел, чтобы Костя работал в фирме.

– Конечно, это было бы неплохо…

– Но, увы… – Он развел руками.

– В чем проблема?

– В его желании быть независимым. Он почему-то считает, что, устроившись в фирму, будет зависеть от меня. Хотя это не так. Ты ведь понимаешь?

Она кивнула и, подумав, сказала:

– Мне кажется, нужно дать ему время. Пусть пока побудет в свободном плавании. Рано или поздно Костя сам поймет, что работа в фирме – это самое лучшее для него. Если он женится, то, не сомневаюсь, на этом настоит Саша.

– Пожалуй, ты права, – согласился Торнавский.

Он и сам решил, что давить на племянника не стоит. Создав семью, Костя станет больше прислушиваться к мнению жены, а уж Сашу уговорить он сумеет…

Снегурченко вышла в сад, она была уверена, что прогулка ее и успокоит, и взбодрит. Проходя мимо грядок с клубникой, она высматривала спелые ягоды, но нашла всего с десяток. Именно там и застал вздыхающую Нину Евдоким Назарович Орешников – садовник Торнавского.

– Нина Витальевна! Здравствуйте! – воскликнул он, раскланиваясь. – Вы никак к клубнике примеряетесь?

– Примеряюсь, Евдоким Назарович, но только, увы, – она протянула ему ладонь с ягодами, – вот весь мой улов.

– Так я из теплицы на кухню Татьяне только что ведро клубники отнес, идите, она вас угостит.

– Правда? – обрадовалась Нина. – Бегу со всех ног! Спасибо, Евдоким Назарович.

Нина прошла до конца дорожки, обернулась, помахала рукой глядящему ей вслед Орешникову и, свернув налево, оказалась в березовой аллее. Она невольно залюбовалась высокими белыми стволами, испещренными серебряными отметинами. Где-то совсем рядом запел соловей, Нина присела на скамью и заслушалась. Вдруг птичьи трели прервали громкие девичьи голоса. Саша и Марианна ссорились, Нина разобрала отдельные слова и хотела незаметно уйти, но тут девушки вышли на аллею. Впрочем, Нину они заметили не сразу.

– Ты самая настоящая охотница за деньгами! – выговаривала Марианне Саша.

– А ты? – парировала та.

– Я?! Что я?!

– Разве ты не потому цепляешься ко мне, что, если Олег Павлович женится на мне, вам наследство не достанется?

– Да как ты смеешь, нахалка!

Нина вскочила со скамейки и, не оглядываясь, почти бегом бросилась прочь.

Запыхавшись, влетела на кухню к Пальчиковой.

– За тобой собаки, что, ли, гнались? – спросила Татьяна.

– Ой! Даже и не знаю, как сказать, – растерянно проговорила Нина.

– Не темни, рассказывай как есть, – потребовала Татьяна.

И Нина поведала о происшествии, свидетельницей которого стала.

– Да глупости все это, – сказала Татьяна. – Девчонки молодые, несмышленые.

– Или чересчур смышленые, – не согласилась с ней Снегурченко.

– Во всяком случае, это не наше дело, – подвела итог Татьяна и поставила на стол большое блюдо вымытой клубники.

– Какая прелесть! – воскликнула Нина, тотчас забыв и о Саше, и о Марианне. Она брала по одному сочному спелому сердечку, зажмуривала глаза и клала ягодку в рот, потом нажимала на нее зубами, ощущала, как кисловато-сладкий сок наполняет рот, и чуть не таяла от неземного блаженства.

Татьяна знала о любви Нины к клубнике, и для нее было настоящим удовольствием смотреть, как та ее ест. Казалось, Снегурченко не просто лакомится, а священнодействует. Татьяна не удивилась бы, появись в это время на кухне какая-нибудь клубничная фея.

Прошла неделя. Олег Павлович и Нина почти целыми днями были заняты работой. Марианна скучала, Саша злилась. Девушки старались не ссориться на глазах у окружающих, но Саша не могла удержаться, чтобы не отпустить шпильку при виде Марианны, а Валевская отмалчивалась, игнорируя Сашу, и тем вызывала у последней еще большую неприязнь.

Костя изо всех сил пытался сгладить ситуацию, но все его усилия оказывались бесполезными. Роль миротворца взяла на себя Пальчикова, решившая, что Марианна будет хорошей женой Торнавскому-старшему, сколько же можно ему жить бобылем. Саша тоже была ей до поры до времени симпатична, и она старалась помирить девушек. Но однажды Татьяна перехватила взгляд Лесневской, устремленный на Марианну, и выражение Сашиного лица всерьез ее испугало. Она даже перекрестилась и пробормотала:

– Что же это такое делается…

Наконец Нина собралась уезжать. Вечером накануне отъезда она зашла к Торнавскому. Физически он чувствовал себя значительно лучше, а то, что было у него на душе, он всегда умел неплохо скрывать. По едва уловимому аромату духов с ноткой туберозы и ванили Нина догадалась, что в комнате совсем недавно была Марианна.

– Олег Павлович! Хочу пожелать вам спокойной ночи и заодно попрощаться, утром уеду рано и вас тревожить не хочу.

– Хорошо, иди сюда, посиди со мной.

Нина села на кресло возле кровати.

– Зря ты не привезла мальчика, он бы прекрасно провел здесь время, подышал чистым воздухом, – улыбнулся Торнавский. – Глядишь, и ты не рвалась бы так в город.

– У него свои увлечения, и я не хочу навязывать ему что-то.

– Но ему же всего десять лет.

– Уже десять лет, – задумчиво проговорила она.

– Как ты думаешь, мне не пора жениться и завести собственных детей? – неожиданно спросил он.

– Почему бы и нет… – отозвалась она тихо.

– Как тебе дочь управляющего?

– Милая девушка.

– А невеста моего племянника?

– Тоже хороша.

– Да, пожалуй…

– По-моему, они обе влюблены в тебя как кошки.

– Или в мои деньги.

– Вот в чем проблема богатых мужчин, – усмехнулась Нина.

– В чем?

– Они всегда подозревают женщину в корысти.

– А как же иначе.

– Бедный же наверняка знает, что любим.

– Но бедному грех жениться, – сказал серьезно Торнавский.

– Это еще почему?! – изумилась Снегурченко.

– Долг мужчины – содержать семью, обеспечивая всем необходимым жену и детей.

– Не скажите. Сейчас многие женщины сами себя обеспечивают.

– Да, например, ты.

Она опустила голову.

– Я никогда не мог понять, почему ты не выходишь замуж, ведь у тебя всегда было много поклонников.

– Да, поклонников много, – согласилась она, и он заметил, как печальны ее глаза.

– Извини, что спрашиваю, но почему ты не вышла за отца своего ребенка?

– Он никогда не любил меня и ни за что не согласился бы на мне жениться.

– Но он хотя бы видится с сыном?

– Очень редко, если выпадает случай. Давай не будем об этом говорить. Мне эта тема неприятна.

– Извини.

– Ничего…

– Значит, ты завтра уезжаешь?

– Да, мы ведь все решили, а если понадоблюсь, я сразу приеду.

– Хорошо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – Она наклонилась и сжала его руку.

И он пожал в ответ ее руку и проговорил задумчиво:

– Пожалуй, мне действительно нужно жениться.

– На ком же из них? – улыбнулась она лукаво.

– Я порядочный мужчина, любящий дядя, так что отбивать невесту у племянника точно не стану.

– Понятно, значит, Марианна… Неплохой выбор, по-моему, она станет вам хорошей женой. И только одно препятствие…

– Какое?

– Вы ведь не любите ее.

Он усмехнулся.

– Навряд ли это можно считать препятствием.

– И все же…

– Я нахожу ее весьма и весьма привлекательной. Я буду о ней заботиться и сумею ее полюбить.

– Ну что ж, коли так, совет вам да любовь.

Она дошла до двери, открыла ее, оглянулась.

– Я уверен, Нина, что тебе тоже однажды повезет и ты получишь то, о чем мечтаешь.

– Спасибо, Олег Павлович. Я стараюсь верить в свою планиду.

Едва Нина скрылась за дверью, как Торнавский уснул, и ему снились Марианна и… Саша. Обе были в белых платьях из струящейся шелковой ткани и наперегонки бежали к нему навстречу. Он раскрыл объятия обеим. Но когда до девушек оставалось всего несколько шагов, Саша превратилась в белую лошадь и промчалась мимо, а Марианна стала лебедем и, печально крича, взмыла ввысь.

Торнавский проснулся весь в поту, потянулся к столику. Выпил лекарство и запил его водой из стакана. Через пять минут он снова уснул и спал до самого утра без сновидений.

Вернувшись к себе в комнату, Нина долго смотрела на луну, зависшую над кроной одной из яблонь.

«Может, она там себе гнездо свила, – подумала Нина с грустью. – У меня тоже есть гнездо, и в нем птенчик. Но всех интересует, почему нет у меня мужа. У ночного светила вот тоже нет мужа, оно само себе два в одном, то месяц, то луна… Но у людей так не бывает. И я всегда луна, одинокая луна по имени Нина».

Она поправила волосы, взъерошенные ночным ветерком, и проговорила вслух:

– Нет, я не одинокая, у меня есть мой сын, мой Стив. И никто мне больше не нужен.

И все же вспомнила отца Стива – такого красивого, респектабельного и до боли желанного. Когда Нина увидела его впервые, ее сердце точно молния пронзила. Ей тогда показалось, что она упадет в обморок. Но ничего такого не случилось… Нина Снегурченко внешне сумела оставаться такой холодной, как настоящая Снегурочка. И даже близкая подружка не сумела проникнуть в ее тайну.

Нина сжала кулаки так, то у нее побелели костяшки, и застучала ими о подоконник. Она не чувствовала боли, не ощущала полившихся из глаз жгучих слез. Спустя какое-то время силы оставили ее, и она успокоилась. Что теперь страдать – бесполезно. Ее любимый недосягаем для нее, он никогда не любил ее, и она это прекрасно знала. Но он подарил ей сына, самое ценное, что есть в ее жизни.

Нина разделась, приняла душ и уснула, чтобы рано утром подняться и, не потревожив никого, уехать в город, где у нее было гнездо, а в гнезде птенчик, который через несколько лет улетит, и вот тогда она станет одинокой луной по имени Нина.

Марианна читала в библиотеке, когда туда вошел ее отец.

– Вот ты где, а я тебя обыскался.

Девушка подняла голову, догадываясь, что отец сейчас снова заговорит о Торнавском. Так и случилось.

– Я уверен, что ты нравишься Олегу Павловичу, он меня о тебе расспрашивал и намекал, что, может быть, мы породнимся.

Марианна улыбнулась.

– По-моему, ты принимаешь желаемое за действительное.

– Ничего подобного! – возмутился Валевский.

– Не знаю, отец, мне кажется, что Олегу Павловичу и Саша нравится…

– В каком смысле? – удивился управляющий.

– Он и ей много внимания уделяет…

– Он не может не уделять ей внимания, – проговорил Игнат Степанович назидательно. – Она невеста его племянника. Но Олег Павлович никогда не станет отбивать девушку у своего воспитанника, которого считает сыном. Ты уж поверь мне.

– Но если бы ты видел, папа, как она смотрит на меня, у меня просто мурашки по телу. Она не отступится.

– Выбрось это из головы.

– Хорошо, отец, я пойду к себе.

– Иди, я тоже лягу спать, только проверю все двери.

Валевский вышел из дома и направился к воротам. Марианна удалилась к себе. Девушка долго не могла уснуть, ее взгляд притягивала молодая прозрачная луна, которая этой ночью висела так низко, что казалось – они смотрят глаза в глаза друг другу…

«Ах да, – промелькнула мысль, – у луны же нет глаз… А может быть, и есть…»

Надо было встать и задернуть шторы, но подниматься не хотелось. Заснула Марианна ближе к рассвету и спала так мало, что при пробуждении у нее было такое ощущение, словно она закрыла глаза всего минут десять назад. На самом деле она проспала чуть больше пяти часов.

«Интересно, о чем же хотела мне поведать луна. Предупредить? Предостеречь? Почему так муторно на душе?»

Но луны на небе уже не было, зато ярко светило солнце, и настроение девушки улучшилось. А к обеду, когда она узнала, что Торнавский встал на ноги и здоровью его больше ничего не угрожает, Марианна еще больше повеселела. Вечером же за семейным ужином, на котором она тоже присутствовала, девушка почувствовала себя по-настоящему счастливой, услышав, что Константин и Александра завтра уезжают в город.

Глава 6

После отъезда племянника Торнавского с невестой к Марианне вернулись глубокий сон и здоровый аппетит. Она думала о том, как же ей поступить дальше, ведь сиделка Торнавскому больше не требовалась, предлагать место в своей фирме он Марианне тоже не спешил…

Девушка заикнулась отцу о своем возможном отъезде в столицу, но он только испуганно замахал руками.

– С ума сошла! Счастье само тебе в руки катится!

– Но, папа, – проговорила она растерянно.

– Подожди немного. Вот увидишь, все сложится как нельзя лучше.

И Валевский оказался прав. Прошла неделя, и выздоровевший Торнавский перестал сутками пропадать на предприятии, он приезжал к ужину в приподнятом настроении. Вечером гулял с Марианной в саду или обсуждал с ней книжные новинки. Они даже спорили, кто из зарубежных и отечественных авторов более талантлив и актуален. Их мнения порой расходились, и от этого обсуждение становилось еще интереснее.

Во второе воскресенье после отъезда родственников Торнавский пригласил девушку в театр, и она с радостью согласилась. И не только оттого, что он нравился ей, но и потому, что после сумасшедшего ритма столицы тихая размеренная жизнь в поместье навевала на нее скуку.

После театра они отправились в ресторан, где Торнавский заранее заказал столик. Марианна даже не подозревала, что в городке может быть такой шикарный ресторан. Она с удивлением оглядывалась вокруг. А Торнавский наслаждался произведенным эффектом и улыбался.

После второго бокала дорогого и удивительно вкусного вина Марианна раскраснелась, расслабилась и даже не заметила, как в руке Торнавского появилась маленькая коробочка, которую он поставил перед ней.

– Откройте, – услышала она.

Девушка приоткрыла крышку, и ее ослепил упоительный блеск сверкающего камня. Она уже поняла, что ей впервые в жизни подарили золотое кольцо с настоящим бриллиантом.

– Это мне? – спросила пересохшими губами.

– Вам, примерьте.

Марианна так растерялась, что не смогла сразу надеть кольцо.

– Давайте я вам помогу. – Трнавский сам надел кольцо ей на палец.

Марианна некоторое время зачарованно смотрела на свою руку, а потом горячо воскликнула:

– Олег Павлович! Я даже не знаю, как вас благодарить.

– Олег, просто Олег. – Он прижал ее руку к своим губам.

– Олег, – повторила Марианна послушно и подняла на него глаза, увлажненные слезами.

– Марианна, девочка моя…

– Олег Павлович… Олег, я…

– Ничего не надо говорить, пойдем лучше потанцуем. – Он поднялся из-за стола и протянул ей руку.

Она вложила свою руку в его и позволила увлечь себя на танцпол. Они двигались в медленном танце, и она ощущала его дыхание на своих волосах. Сердце ее то замирало, то бешено колотилось, ноги становились непослушными…

– Ты, наверное, сегодня устала? – спросил он тихо.

Она хотела сказать «нет», но почему-то кивнула. Тогда он молча расплатился, оставив щедрые чаевые официанту, и повел ее к выходу.

В автомобиле они оказались вдвоем на заднем сиденье. Торнавский осторожно приподнял ее подбородок и поцеловал – сначала осторожно, трепетно, а потом так жарко, что Марианна чуть не потеряла сознание, послушно приоткрывая губы навстречу его нетерпеливому языку. Они целовались до самого приезда домой, и Марианна, выбравшись из автомобиля, ощущала головокружение.

– Что с ней?! – воскликнул подбежавший к машине Валевский. – Она пьяна?!

– Ну что вы, – отозвался с усмешкой Торнавский, – Марианна выпила всего два бокала вина.

– Я вижу, что она пьяна! – не успокаивался управляющий, сверкая глазами.

– Будет вам, Игнат Степанович, если Марианна и пьяна, то не от вина.

– Что вы с ней сделали? – взвился Валевский.

– То, о чем вы мечтали, – не скрывая ухмылки, ответил Торнавский.

– Что вы хотите сказать? – оторопел управляющий.

– Я пошутил. Сейчас скажу Татьяне, чтобы она уложила Марианну в постель.

– Моя дочь не маленькая!

Но Торнавский проигнорировал эту реплику.

– А вы, Игнат Степанович, поднимитесь ко мне в кабинет. Мне нужно с вами поговорить.

Валевский хотел возразить, но осекся под не терпящим возражений взглядом хозяина. Он развернулся и, не глядя больше ни на дочь, ни на Торнавского, ушел в дом.

Вызванная звонком Олега Павловича, из дома вышла заспанная Пальчикова.

– Таня, извини, что потревожил, – проговорил Торнавский. – Сделай одолжение, уложи Марианну в постель.

– Конечно, Олег Павлович, не волнуйтесь, – сразу все поняв, проговорила она.

– Спасибо, я всегда знал, что могу на тебя рассчитывать.

Марианна тем временем уже пришла в себя и стыдливо опустила глаза, когда к ней приблизилась Пальчикова.

– Татьяна Георгиевна, я не пьяная, – прошептала она.

Татьяна посмотрела на ее припухшие губы и улыбнулась.

– Ну и зря. Я бы на твоем месте была пьяным-пьяна.

– Татьяна Георгиевна…

– Идем, идем. Чего тут стоять? На дворе ночь.

– Ах да…

Они поднялись в комнату Марианны.

– Я только на пять минуточек в душ, – взмолилась девушка.

– Иди, а я сейчас чай тебе ромашковый принесу.

– Спасибо, Татьяна Георгиевна.

После душа и чая девушка улеглась в постель. Несмотря на теплую погоду, ее знобило.

Пальчикова наклонилась, чтобы поправить одеяло, и увидела слезы в ее глазах.

– Ты чего, Мариша? – спросила встревоженно.

– Я, кажется, люблю его, – всхлипнула та.

– Вот дурочка, – улыбнулась Татьяна.

– Почему? – прошептала Марианна, тихо всхлипывая.

– Потому что он тоже тебя любит. Поженитесь, детки у вас родятся, и будете жить-поживать.

– Вы так думаете?

– Тут и думать нечего. Спи лучше.

– Спасибо вам, – улыбнулась девушка.

– За что? – удивилась Пальчикова.

– Вы добрая… – пробормотала Марианна, засыпая.

– Эх, молодо-зелено, – вздохнула Пальчикова, вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.

* * *

Когда Торнавский вошел в свой кабинет, управляющий уже был там. Он стоял спиной к двери и смотрел в окно.

– И что вы там углядели, Игнат Степанович? – спросил Торнавский.

Валевский резко повернулся.

– О чем вы хотели поговорить со мной?

– Да вы садитесь, в ногах, как говорится, правды нет.

Валевский сел и немигающим взглядом уставился на хозяина.

– А поговорить я с вами хотел о вашей дочери, – произнес задумчиво Торнавский, усаживаясь напротив Валевского.

Управляющий затаил дыхание, но не произнес ни слова.

– Я хочу жениться на Марианне, – сказал Торнавский.

– Жениться? – встрепенулся Валевский.

– Жениться, – подтвердил хозяин и не смог удержаться от сарказма: – Для вас это, конечно, приятная неожиданность?

– Даже не знаю, что и ответить вам.

– Игнат Степанович, я ценю все ваши дарования, но не ожидал, что и артистический талант в вас тоже присутствует.

Валевский и не предполагал, что Торнавский догадывался о его матримониальных планах, и виновато улыбнулся, поняв, что его интриги раскрыты.

– Покажите мне отца, который не желал бы своей дочери счастья?

– Ну таких отцов на свете немало, – отозвался Торнавский. – К счастью, вы не относитесь к их числу.

Управляющий кивнул.

– Значит, вы нас, Игнат Степанович, благословляете?

– Если Марианна скажет «да», то несомненно. Она согласилась?

– Я еще не делал ей предложения.

Управляющий воззрился на Торнавского.

– Я считал, что правильным будет сначала поговорить с вами, Игнат Степанович.

Валевский согласно кивнул и через минуту спросил.

– Но ведь вы любите Марианну?

– Да, – кивнул Торнавский. – Марианна мне по сердцу. Я и сам не заметил, как она меня очаровала.

– Вы не пожалеете, Олег Павлович! Моя Марианна чистый ангел.

– Да? – улыбнулся Торнавский. – Я как-то не верю, что в столичной суете девушка может остаться ангелом.

Валевский уже открыл рот, чтобы произнести речь в защиту своей дочери, но Торнавский махнул рукой:

– Ладно, ладно. Игнат Степанович, святых среди нас нет. И мне неважно, что было у вашей дочери до встречи со мной. Так что поставим жирную точку.

– Конечно, конечно, – скривился Валевский, подумав про себя, что так оно и к лучшему. Лишние проблемы и претензии ему не нужны.

– Вы идите, – донесся до него голос Торнавского. – Спокойной ночи. Детали мероприятия обговорим после.

– Мероприятия? – растерянно пробормотал Валевский, коря себя за то, что отвлекся и, вероятно, что-то прослушал.

– Я имею в виду свадьбу, – не удержался от улыбки Торнавский.

– Ах да, свадьба. – Управляющий хлопнул себя по лбу, вскочил на ноги и почти выбежал из кабинета.

Торнавский прислушался к его шагам, но внезапно дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова Валевского.

– Спокойной ночи, зятек, – проговорил он с нескрываемым удовлетворением.

– Спокойной, тестюшка.

Дверь затворилась, и наконец Торнавский остался один.

– Вот чертяка, – проговорил он вслух. – А я тоже хорош, все посмеивался над Степанычем, а сам в его дочку влюбился, как мальчишка.

Торнавский вышел из кабинета и поднялся в свою спальню. Засыпая, он думал о Марианне. Какая славная девушка! А губы такие сладкие и пахнут черешней. Надо будет велеть Евдокиму Назаровичу посадить у ворот желтую и черную черешни…

Рано утром Торнавский нарвал в саду охапку белых роз. Дом еще спал, а сад вздыхал, перешептывался, журчал, насвистывал, жужжал, одним словом, жил своей насыщенной, не всегда открытой человеку жизнью. Торнавский посмотрел на восток и увидел, как юная заря осторожно расправляет полупрозрачные складки розового шелка, который вот-вот пропитается всеми оттенками малинового, потом станет ярко-алым и затем полыхнет всей мощью оранжевого огня.

Он мечтательно улыбнулся, подошел к дому и стал карабкаться по выступам каменной кладки вверх – девушка жила на первом этаже, но в доме Торнавского он был на уровне обычного второго. Вскоре Олег Павлович уже был на балконе Марианны. Он решил не входить в комнату сразу, чтобы не испугать девушку, и вполголоса запел:

«Я здесь, Инезилья,
Я здесь под окном.
Объята Севилья
И мраком и сном.
Исполнен отвагой,
Окутан плащом,
С гитарой и шпагой
Я здесь под окном…»

Марианна открыла глаза и, еще не проснувшись толком, распахнула дверь и вышла на балкон, чтобы сразу попасть в объятия Торнавского. Он прижал к себе девушку, ее молодое тело просвечивало сквозь тончайший шелк сорочки.

– Олег Павлович! – выдохнула она.

– Олег. – Он нашел ее губы и прижался к ним.

Она покачнулась, Торнавский крепко прижал ее к себе одной рукой – в другой он держал розы и боялся уколоть девушку шипами.

– Ты босая, – прошептал он, оторвал ее от пола, внес в комнату и положил на постель. Рядом рассыпал розы.

– Вы такой сильный! – выдохнула она.

– А то, только не уколись…

– Как они пахнут, и влажные…

– Это роса.

– Я знаю…

Ему хотелось наброситься на нее и не выпускать из постели день, два… Но он преодолел себя, отстранился, сел на стул.

– Я вчера говорил с твоим отцом.

– О чем?